Избранное

Фюман Франц

Наибольшее недоумение вызывала у Жирро либротеррианская промышленность, которой, с одной стороны, никто не препятствовал браться за самые никчемные прожекты, даже чем никчемнее прожект, тем лучше, лишь бы вкладывались деньги (крупнейшие газеты Либротерры величали М. К. Ашера Младшего «реаниматором экономической конъюнктуры», а профсоюзная печать и вовсе предложила воздвигнуть ему прижизненный памятник, причем 872 безработных скульптора в тот же день прислали свои эскизы); с другой стороны, либротеррианская промышленность добивалась столь грандиозных технических достижений, что у Жирро буквально захватывало дух, особенно если он сравнивал их с индустриальной отсталостью Унитерры. Скажем, тут имелись летающие отели, или, как их здесь называли, «Летотели», а монтировали их всего за восемь часов, а главное, никто этому не удивлялся, что, пожалуй, и казалось самым удивительным. Жирро из-за этого очень переживал, он стыдился за свою страну, особенно после того, как познакомился

с комфортабельными поездами, доставляющими людей к горному заводу (обнаружив, что мягкость сиденья регулируется по желанию пассажира, он решил, будто попал в вагон для каких-то высокопоставленных персон, и даже принялся искать другой вагон); дело дошло до того, что от крайнего огорчения Жирро ударил по лицу своего либротеррианского коллегу, когда тот позволил себе пошутить о дорогах Унитерры; впрочем, этот поступок заслужил безоговорочное одобрение новоаккредитованного атташе по микромеханике при посольстве Унитерры на Либротерре. «Геройский поступок во славу любимой отчизны!», «Враждебной выходке дан достойный отпор!», «Деятели отечественной науки с честью выдерживают суровые испытания!» — вот какими заголовками отметили это событие унитеррианские газеты, опубликовавшие также многочисленные читательские письма, где все единодушно заверяли, что они гордятся званием гражданина такой страны, которая дала миру таких ученых, как Жирро. Атташе по микромеханике составил для правительства специальный доклад о случившемся, где приписал патриотический порыв Жирро своей воспитательной работе, якобы настойчиво проводившейся им, атташе, за что и получил вскоре дипломатический чин старшего атташе. А ведь ко времени того происшествия он состоял в своей должности всего третий день; узнав о повышении этого дипломата в чине, Жирро впервые почувствовал склонность к цинизму.

На торжественный пуск горного завода (входные билеты в виде акций продавались по бешеным спекулятивным ценам) старший атташе по микромеханике со всеми своими двенадцатью сотрудниками был приглашен лично Марком Корнелиусом Ашером; дипломат настоял на том, чтобы в число сопровождающих включили и Жирро; когда граждане Унитерры вышли из спецпоезда и взглянули вниз на возвышающийся на фоне ледников завод, который и в этот торжественный день не был украшен ни флагами, ни транспарантами, ни венками — даже дымок не вился над ослепительно белым квадром на серебристом кремниевом плато, — старший атташе по микромеханике высказался в том духе, что вот, дескать, где можно увидеть истинный символ антигуманной сущности Либротерры, ее исторической обреченности. Он не сказал почему, но все согласно кивнули.

— Загнивают, — проговорил дипломат.

Жирро поддакнул, и вскоре ворота за ними закрылись.

Торжества по случаю пуска завода, все еще окруженного атмосферой таинственности (наиболее крупные ставки, принятые на тотализаторе, выглядели так: один к полутора ставили те, кто предполагал, что завод будет выпускать нефть, один к двум — золото, один к пяти — плутоний, один к восемнадцати — консервированную кровь, один к восемнадцати с половиной — искусственные удобрения, ставки `a la basse, то есть на неудачу проекта, вообще не принимались), начались с выступления Марка Корнелиуса Ашера Второго.

Весь в черном, с подобием нимба, поблескивающим вокруг головы, стоял он на скромном подесте из платины.

Он знает, задумчиво начал Марк Корнелиус Ашер Второй, и его манера говорить выдавала человека, научившегося молчать, пока мысль не созреет, — он знает, с каким нетерпением все человечество по эту и по ту сторону разделяющей мир гра-

(тут последовал легкий поклон в сторону представителей Унитерры, на который те единодушно ответили смущенными улыбками)

ницы ожидало сегодняшнего триумфа микромеханики, призванной возвысить очищением хаос дикой природы до высот сущностной организованности. Он знает также, продолжил М. К. Ашер после небольшой паузы, во время которой его взгляд, а следом и взгляды гостей, медленно обошел цех, чей интерьер как нельзя лучше соответствовал наружному виду: ряды ослепительно белых квадров и кубов, все технологическое оборудование скрыто облицовкой, не заметно ни аппаратуры, ни механизмов, ни гипербарического котла с отводами к висячим трубам, нет ни окон, ни дверей — кругом лишь матовый, рассеянный, не дающий тени свет; трансформационный агрегат также скрыт облицовкой, только бриллиантовая шестерня просвечивала сквозь золотую ленту Мёбиуса, — итак, он знает, что определенные круги недоброжелателей (М. К. Ашер повысил голос, и тотчас вокруг послышался возмущенный ропот, воспринятый им с явным одобрением) объявили его сумасбродом, а то и шарлатаном, который якобы безответственно прожектерствует, не заботясь о возможности сделать эти фантазии реальностью, поэтому он (тут М. К. Ашер поднял руку, чтобы утихомирить возмущенный ропот, переходящий в гневный гул) прибег к надежному средству заткнуть рты этим недоброжелателям. Вот здесь, в сейфе (М. К. Ашер топнул ногой по подесту), хранится точное предсказание

того, что произойдет благодаря микромеханике с во —

(в этот миг включился прожектор; его луч, высветив стены завода и скалу, обнаружил глубоко в гранитной толще источник, струе которого предстояло по воле человека пройти через каскад фильтров и выйти из заслонки перед лентой Мёбиуса)

дой, с обычной чистой водой, точнее, с тем, что считалось таковой, ибо только теперь она достигнет высочайшей степени внутренней организованности и чистоты.

С этими словами он поднял заслонку (причем вновь лишь телекинетическим усилием мысли), и тут второй прожектор высветил недра горного завода, где в зеленоватом пламени плазмы забурлила абсолютно черная антивода, а очищаемая вода загудела и заклокотала в гипербарическом котле, затем на глазах у изумленной публики из висячих труб повалил пурпурный дым, который своею тягой поднял давление в котле и довел его до необходимого уровня; тогда-то Жирро и заметил, с каким самозабвением загляделся М. К. Ашер на клокочущую воду; казалось, своим внутренним оком он прозревает метаморфозы, которые происходят под действием той нагнетательно-организующей силы, что выстраивает строго заданным образом атомы в каждой молекуле, ионы в атоме, кварки в ионе, пудинги в кварке: начался карамболь с бильярдными микрошарами, предрешенный на века вперед.

И, прозрев своим внутренним оком эту совершеннейшую организованность как высшую степень чистоты, Марк Корнелиус Ашер Второй развернул поднявшийся к нему из подеста пергаментный свиток и объявил, что сей составленный шестьдесят недель тому назад и нотариально заверенный текст содержит точные предсказания всего, что произойдет с ледниковой водой от ее поступления в трансформационный агрегат

(во время его речи на стены цеха проецировались фрагменты текста с подробным описанием всего того, чему потрясенной свидетельницей была и продолжала оставаться притихшая толпа; указывалась даже такая деталь, как пурпурный цвет дыма из висячих труб),

а тем временем организованная вода медленно, размеренно, торжественно, как бы с неким особым достоинством поднялась по ленте Мебиуса; Марк Корнелиус Ашер Второй, нимб над которым разгорался все величественнее и уже сиял так, будто вобрал в себя свет из всего помещения, шагнул к резервуару под прозрачным выводным патрубком трансформационного агрегата, куда медленно приближалась очищенная вода, и, собственноручно открывая вентиль, провозгласил слова, тут же запылавшие на стене черными огненными буквами:

Да здравствует организация!

Да будет чистота!

Да настанет эра истинной Вселенной!

Между тем на дне резервуара начал появляться конечный продукт, бурление в котле перешло в органный гул, тогда освещенный ярким светом Марк Корнелиус Ашер воздел одну руку к зениту, а другой рукой указал на резервуар и неожиданно будничным, спокойным голосом, словно речь идет о самых обыкновенных вещах, сообщил, что единственно за счет организации материи, ее четкого, поддающегося точному расчету регулирования и абсолютно без каких-либо иных ухищрений микромеханике удалось превратить считавшуюся ранее чистой воду в подлинно чистую субстанцию, открыв ее истинную сокровенную сущность — (в резервуаре поднималась клокочущая, отдающая застойным, гнилостным запахом серая, мутная жижа) — быть свободной от какого-либо чужеродного произвола и абсолютно непригодной для питья или иных человеческих нужд.

(По мотивам Альфреда Жарри [12] )

Перевод Б. Хлебникова

БУМАЖНАЯ КНИГА ПАБЛО

Да просто быть того не может, что в Унитерре запретят книги из бумаги. Напротив: их же ведь хранят в специальных библиотеках, окружив самым бережным уходом, и выдают там в пользование ученым. Даже частным лицам разрешается иметь бумажные книги, читать их, более того — одалживать другим; вот только превращать их в предмет торговли запрещено, ибо как материальное, так и культурно-историческое значение книг бесценно. Против подобных мер защиты нечего возразить, и посему вполне понятно, что в соответствии с конституцией и устоями Унитерры некоторые книги засекречены: одни из-за аморального, то есть антиунитеррского, содержания либо какого-то иного вредного или по всей вероятности вредного содержания, остальные — по другим причинам. К ним имеет доступ лишь крайне ограниченный круг лиц.

12

Жарри Альфред (1873–1907) — французский писатель, автор сатирических произведений, в т. ч. книги «Деяния и мнения доктора Фостроля, патофизика» (1898).