Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:
* * *

Только тогда до меня доходило, что, увлеченный пантомимой, я, стало быть, смотрел на нее, раскрыв рот, как слабоумный. То было время воображения, то был летний день — день, который не сменил предыдущий и у которого не будет завтра, бесконечный день, наполненный до отказа уже сникшим зноем, лениво разбредшейся по пастбищам скотиной, перезвоном овечьих колокольцев, — день, когда волчье яблоко покатилось в самый полдень, прошелестело и пропало в камыше, так же как сама земля сорвалась и теперь катится, подпрыгивая, затерявшись среди высоких облаков, сбросивших на землю груз дождя, катится и подпрыгивает, и никакого ей нет дела до того, что и мы с глухонемой подпрыгиваем и кривляемся посреди церковного поля и пытаемся дать вторую жизнь населению нашей деревни.

Четыреста семьдесят три жителя, считая нас двоих, было, как я уже говорил, в деревне, да еще скот, да две водяные мельницы, один умалишенный, два стационарных котла для варки сливовицы и один передвижной, на конной тяге, предназначенный главным образом

для контрабандного производства сливовицы — он ухитрялся ускользать прямо, можно сказать, из-под носа акцизных; семь или восемь овечьих загонов, окруживших деревню со всех сторон, одна ворожея, учитель, уполномоченный старосты, полевой сторож, недостроенная церковь, трое цыган-кузнецов, духовой оркестрик из пяти музыкантов, две бакалейные лавки с двумя питейными заведениями при них, кооператив с трудолюбивым именем «Пчела», машинист локомобиля, не знаю сколько охотников, один граммофон марки «Зенит», вязальная машина, одна-единственная мясорубка, одна-единственная машинка для стрижки волос — собственность школы, не меньше ста каменщиков — в каждом доме по каменщику, карта Болгарии и еще одна карта — обоих полушарий, сложное учебное пособие с шариком и кольцом — если шарик нагреть, он в кольцо не пройдет, а если холодный, то проходит, наглядно доказывая школьникам, что при нагревании металл расширяется (это я узн а ю позже), еще одно кольцо, которым скупщик яиц меряет яйца и определяет, какую цену за них дать, автобус марки «Жар-птица», который проходит раз в педелю не останавливаясь, утонув в пыли по самые брови, веялка, сверло, несколько будильников, аистовы гнезда, телефон, молельные камни, поставленные когда-то для избавления от града, засухи, наводнений и прочих бедствий природного и божественного происхождения, — их давно уже забросили, и вокруг них развелись змеи; еще одно место, где водились змеи, у самой реки, — зимой кладоискатели копали там землю, надеясь найти змеиного вождя, который, по слухам, был толщиной с печную трубу, а на лбу у него сверкала жемчужина; неограниченное количество духов, вампиров и водяных — едва ли кто-нибудь мог сосчитать, сколько их приходится на душу населения, плюс одна припадочная, плюс болезни людей и скота, плюс невежество, плюс мы с глухонемой девочкой, и читатель может получить хотя бы слабое понятие о том, что представляла собой в тот летний день наша деревня — усталый, притомившийся от зноя мирок, замкнутая вселенная, которая не двигается вперед, вообще никуда не двигается, а вертится вокруг своей оси и благодаря этому вращательному движению держится на небосводе; потому и ныне, когда я оглядываюсь на нее и смотрю, как она поднимается в космические высоты, я проникаюсь восхищением.

Итак, мы не двигались вперед, не приближались к завтра, мы перекатывались внутри чего-то, и это перемещение из одной точки пространства в другую давало возможность всем четыремстам семидесяти жителям и прочему, перечисленному мною чуть выше, с удовлетворением сознавать, что они участвуют в мировом движении.

Предполагаю, что таким же образом двигались и перемещались в пространстве и доисторические звероящеры, приземлившиеся среди гигантских хвощей, потом их сменили лягушки, кузнечики, черепахи, прилетел удод, некое косматое существо склонилось над водой, чтобы посмотреть, куда плюхнулась лягушка, и увидело, что снизу, из воды, на него смотрит незнакомое и косматое подобие человека, и вот так, потихоньку и полегоньку, перемещаясь с места на место, наш прародитель добыл огонь, над землей поднялся дым — первый признак того, что появился человек, после этого первого признака человек умер, за ним пришел следующий, потом появились другие и тоже поумирали, их место заняли следующие, пустили в небо дым от общего костра и умерли, а на их место тоже пришли следующие — на лошадях, с лошадиным хвостом вместо знамени и с длинными обозами, — и они тоже пустили в небо коллективный дым и перемерли, и их сменили следующие, которые тоже перемрут, оставив нам холодную воду своих родников, а потом появимся мы и будем дымить, как паровозы, устремив в небо сотни труб своих домов.

Но мы не умрем, потому что никто из живущих не может согласиться с нелепой мыслью, будто он смертен.

Ибо для чего же мы появились на свет, если не оставим после себя какого-нибудь следа, черточки, знака, имени — как, к примеру, Деделия, — или хотя бы едва заметной точечки!

Но куда поставить эту точечку или этот знак, и кто сумеет его прочесть, и хватит ли у него воображения, когда он будет его читать, чтобы разглядеть в оставленном нами знаке (как я в каждом знаке и жесте глухонемой улавливаю черту или часть облика кого-нибудь из жителей нашей деревни) наш невежественный спор и соревнование с природой, сможет ли он — будущий человек — расшифровать все эти водяные мельницы, лудильни, вязальную машину, аистовы гнезда, вампиров и водяных, духовой оркестрик, мясорубку, сложное учебное пособие с кольцом и металлическим шариком, сможет ли он в этом увидеть нас, всех четыреста семьдесят трех жителей, зажавших под мышкой четыреста семьдесят три мира познаний и невежества, почувствует ли он ту закваску, на которой взошло тесто со всеми его четырьмястами семьюдесятью тремя ферментами, и будет ли у него достаточно острое обоняние, чтобы различить в каждом из этих ферментов еще столько же оттенков, сохранившихся и перенесенных вместе с нашим семенем более чем через тысячелетие, и будет ли он знать, догадается ли он, что,

если припрет, как выражался дядя Гаврил, мы свое семя и зимой посеем в снежные сугробы, ногтями будем снег скрести, а семени не дадим пропасть, пусть даже вырастет из него одно только волчье яблоко?..

Все это, однако, будет иметь значение лишь при условии, что мы смертны и что нам надо будет оставить после себя какие-нибудь тайные знаки, которые когда-нибудь станет разгадывать всемогущий и всезнающий человек будущего. Но пока-то мы еще живы, хоть и пришли из прошлого, а кто из живых, пусть он и пришел из прошлого, поверит в то, что он смертен! Если бы такая мысль внезапно посетила нас и нами завладела, то мир внезапно, вдруг, неожиданно для самого себя размяк бы от доброты, стал бы нелепо гармоничным и созвучным материальному миру.

Этот материальный мир лишен воображения, синеватый венец Берковских гор, огораживающих нашу деревню на западе, создан природой без участия воображения, но он создан для того, чтобы возбуждать, манить и приводить в действие наше воображение; точно так же и громы небесные, и трясины, и топи — дышащие, хлюпающие и выдувающие воздушные пузыри — сотворены без участия воображения и подброшены нам, чтобы манить и увлекать наше воображение назад, в глубокие кладези непонятного, мистического, пугающего; то же самое можно сказать и о лютом морозе — зимой он выползал под вечер из Керкезского леса как пресмыкающееся — или об июльских наводнениях, мутная стихия которых уносила с собой нивы и огороды. Материальный мир лишен воображения, в нем царят необузданные стихии, а стихии не знают жалости. Если же нет жалости, нет воображения, то нет и сострадания, чувства справедливости, страха возмездия и так далее — все это плод воображения.

Тогда для чего дано человеку воображение, что хотела сделать природа или чем хотела отличить человека от всего прочего, одарив его непосильным грузом воображения? Если только для того, чтобы человек страдал, смеялся и выработал в себе способность воспринимать прекрасное, то цена, которую нам назначено за это платить, слишком высока!

И сможет ли вообще всемогущий человек будущего — спрашиваю я себя порой, — расшифровывая оставленный нами знак, понять, сколь печальны и меланхоличны были в нашей деревеньке в и на, какие праздники в календаре мы чтили и какие нет, действительно ли мы были христианами восточно-православного вероисповедания (принадлежащими административно Врачанской области, а по церковной линии переданными Видинской епархии, епархиальный совет которой единственный в то время имел право продавать тес для гробов, так как на ее территории не было достаточного количества монастырей, которые могли бы ее содержать, а во Врачанской епархии были богатые монастыри, поэтому ей было запрещено торговать вышеупомянутым тесом) или мы были еще язычниками. И заметит ли человек будущего нас с глухонемой — ее, увлеченную своим лицедейством, и меня, разинувшего рот от изумления, покоренного немым театром немой девочки?..

Тогда это нас ничуть не интересовало, потому что каждый ребенок — сам по себе целый мир, за спиной он слышит голоса родителей или звон их мотыг, не оборачиваясь, видит их как на ладони, видит все церковное поле, свернувшиеся от жары листья кукурузы, сморщенные волчьи яблоки, зеленые уши львиной травы, за ними дрожит марево, и в мареве дрожит родная деревня, которую каждый из нас, не глядя, видит как на ладони, потому что каждый из нас носит ее в себе вместо со всеми ее жителями, с улицами, стенными календарями, со скотом и собаками, со свадьбами, похоронами, рождественскими праздниками и т. д. и т. д.

Возвращайся я назад хоть сто раз, я не сумел бы нарисовать свою деревню в один прием, чтоб она, как герб, предстала глазам читателя. Быть может, только гомеровский Гефест, выковавший щит Ахиллу, смог бы такой герб выковать — я убежден, что это ему по силам, но я убежден также, что при этом он что-нибудь да упустит, хотя если он выкует лозу, то не забудет выковать и виноградную кисть, а если выкует виноградник, то не забудет выковать ограду виноградника да под конец еще и тропинку, чтобы хозяева могли пройти по тропинке и зайти на свой виноградник. Его мифологическая рука ковала бы все последовательно, а в жизни нашей деревни последовательности не было, сама эта жизнь была точно заколдованная лягушка, притаившаяся под годами, а годы были обкатаны, как речные камни, бесчувственные и неподвижные.

Кто первый преодолеет свою брезгливость и отвращение к этой заколдованной лягушке, кто первый бросится в ее объятия и поцелует с любовью и надеждой ее прыщавый, ее мокрый, скользкий и горький лоб, чтобы превратить ее в прекрасную сказку? Скорее жизнь сама склонится к тебе и поцелует в лоб своими холодными, мокрыми и горькими губами и этим поцелуем подарит тебе вечный покой.

* * *

Ребячья ватага под предводительством мальчишки, которого ударили жабой по лицу, прошла мимо нашего пантомимического театра. Они шли в Керкезский лес, на тот берег реки, чтобы достать орлят — говорили, будто орел устроил на буковом дереве гнездо. В Керкезском лесу было такое большое дерево, единственный в нашей округе бук, и вот они решили залезть на бук и выкрасть орлят из гнезда. Огородник, увидев мальчишек из своего вербового гнезда на груше, предостерег их, чтоб они не лазили на бук, не то свалятся и расшибутся, а дядя Гаврил посоветовал им быть поосторожней, потому как орел — птица мифическая, и неизвестно еще, на большом ли буке у него гнездо или в скалах Петлева утеса, зато известно, что живет орел триста лет.

Поделиться:
Популярные книги

Газлайтер. Том 16

Володин Григорий Григорьевич
16. История Телепата
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 16

Целитель

Первухин Андрей Евгеньевич
1. Целитель
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Целитель

Возвышение Меркурия. Книга 4

Кронос Александр
4. Меркурий
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 4

Огни Аль-Тура. Желанная

Макушева Магда
3. Эйнар
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
эро литература
5.25
рейтинг книги
Огни Аль-Тура. Желанная

Темный Охотник

Розальев Андрей
1. КО: Темный охотник
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Охотник

Сфирот

Прокофьев Роман Юрьевич
8. Стеллар
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
6.92
рейтинг книги
Сфирот

Краш-тест для майора

Рам Янка
3. Серьёзные мальчики в форме
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
6.25
рейтинг книги
Краш-тест для майора

Архил...?

Кожевников Павел
1. Архил...?
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Архил...?

Идеальный мир для Лекаря 4

Сапфир Олег
4. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 4

Черный Маг Императора 4

Герда Александр
4. Черный маг императора
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Черный Маг Императора 4

Жестокая свадьба

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
4.87
рейтинг книги
Жестокая свадьба

На границе империй. Том 2

INDIGO
2. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
7.35
рейтинг книги
На границе империй. Том 2

Газлайтер. Том 5

Володин Григорий
5. История Телепата
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 5

Камень

Минин Станислав
1. Камень
Фантастика:
боевая фантастика
6.80
рейтинг книги
Камень