Избранное
Шрифт:
Гермес. Мне некогда, Менипп, философствовать с тобой. Выбери себе место какое хочешь, и ложись туда, а я пойду за другими мертвецами.
1. Эак. Что ты делаешь, Протесилай? Бросился на Елену и стал ее душить.
Протесилай. Из-за нее, Эак, я умер, не успев достроить дом и оставив вдовой молодую жену!
Эак. Так обвиняй в этом Менелая: он ведь повел вас под Трою из-за такой женщины.
Протесилай. Ты прав: его
Менелай. Не меня, дорогой мой, а Париса; это будет справедливее. Он, будучи моим гостем, похитил и увез мою жену, переступив все законы; он заслужил, чтобы не ты один, а все эллины и варвары душили его за то, что он был причиной смерти такого множества воинов.
Протесилай. Да, так будет лучше. Тебя, Горе-Парис, я уж не выпущу из рук!
Парис. Несправедливо это, Протесилай! И притом ведь мы с тобой товарищи: я тоже был влюблен и находился во власти того же бога. Ты сам знаешь, что это дело подневольное, что какая-то высшая сила ведет нас, куда хочет, и нельзя ей сопротивляться.
2. Протесилай. Ты прав. Ах, если б я мог достать Эрота!
Эак. Я тебе отвечу за Эрота в его защиту. Он сказал бы тебе, что, может быть, он и виноват в том, что Парис влюбился в Елену, но в твоей смерти виноват только ты сам, Протесилай: ты забыл о своей молодой жене и, когда вы приблизились к берегу Троады, выскочил на берег раньше других, так безрассудно подвергая себя опасности из одной только жажды славы; из-за нее ты и погиб первым при высадке.
Протесилай. Теперь моя очередь защищаться, Эак. Не я в этом виноват, а Судьба, предназначившая мне такую участь с самого начала.
Эак. Правильно; отчего же ты нападаешь на этих людей?
1. Менипп. Именем Плутона, прошу тебя, Эак, покажи мне все достопримечательности преисподней.
Эак. Не так легко все осмотреть; пока покажу тебе самое главное. Кербера ты уже знаешь; вот этого перевозчика ты тоже видел: он ведь тебя доставил сюда. Это озеро и Пирифлегетон ты равным образом видел при входе.
Менипп. Это все я знаю, и тебя тоже: ты ведь привратник; видел и самого царя и Эриний. Покажи мне древних людей, в особенности знаменитых.
Эак. Вот здесь Агамемнон, там Ахилл, рядом с ним Идоменей, вот этот — Одиссей, дальше Аянт и Диомед и все лучшие из эллинов.
2. Менипп. Увы, Гомер! Все главные герои твоих поэм валяются в пыли, обезображенные так, что их и не узнать, горсточка праха, жалкие остатки и больше ничего, действительно «бессильные головы». А это кто такой, Эак?
Эак. Кир. А вот этот — Крез, выше его Сарданапал, еще выше Мидас, а там Ксеркс.
Менипп. Значит, это перед тобой, негодяй, трепетала Эллада? Это ты перебросил мост через Геллеспонт, а через горы переплыть хотел. У Креза-то какой вид! Эак, позволь мне дать Сарданапалу пощечину.
Эак. Нельзя; у него череп — как у женщины: ты его разобьешь.
Менипп. Ну так, по крайней мере, я плюну на этого двуполого.
3. Эак. Хочешь, я покажу тебе мудрецов?
Менипп. Конечно, хочу.
Эак. Вот этот — Пифагор.
Менипп. Здравствуй, Евфорб, 164
Пифагор. Здравствуй и ты, Менипп.
Менипп. Что это? У тебя бедро больше не золотое.
Пифагор. Нет. А покажи-ка, нет ли у тебя в мешке чего-нибудь поесть.
Менипп. Бобы, дорогой мой; тебе этого есть нельзя.
164
XX. 3. Здравствуй, Евфорб… — Пифагор утверждал, что его душа, как и души других людей, переселяется из одной оболочки в другую (теория метемпсихоза). Так, он уже якобы существовал в образе храброго троянского воина Евфорба («Илиада», XVI, 806; XVII, 1), а до того — Аполлона.
Пифагор. Давай! У мертвых учение другое; я здесь убедился, что бобы и головы предков совсем не одно и то же. 165
4. Эак. Вот здесь Солон, сын Эксекестида, и Фалес, а рядом с ними Питтак и остальные; ты видишь, всего их семь. 166
Менипп. Одни они не грустят и сохранили веселый вид. А кто же этот, весь в золе, как скверный хлеб, покрытый пузырями?
165
…что бобы и головы предков совсем не одно и то же. — Пифагору приписывались слова: «Поедать бобы — значит, есть головы предков» (бобы имели отношение к культу умерших).
166
4. …всего их семь. — Семь греческих мудрецов: Фалес, Питтак, Биант, Солон, Клеобул, Периандр и Хилон.
Эак. Это Эмпедокл; он пришел к нам из Этны наполовину изжаренный.
Менипп. Что на тебя нашло, медноногий мудрец? 167 Отчего ты бросился в кратер вулкана?
Эмпедокл. Меланхолия, Менипп.
Менипп. Нет, клянусь Зевсом, не меланхолия, а пустая жажда славы, самомнение, да и глупости немало: все это тебя и обуглило вместе с твоими медными сандалиями. Так тебе и надо! Но только все это не принесло тебе ни малейшей пользы: все видели, что ты умер. Но скажи, Эак, куда девался Сократ?
167
Меднообутый мудрей. — По преданию, Эмпедокл, желая казаться божественным, носил пурпурную мантию и сандалии на медных подошвах.
Эак. Он обыкновенно беседует с Нестором и Паламедом.
Менипп. Мне хотелось бы его увидеть, если он где-нибудь поблизости.
Эак. Видишь этого, с лысиной?
Менипп. Здесь все с лысинами, так что по этому признаку трудно кого-нибудь узнать.
Эак. Я говорю о том, курносом.
Менипп. И по этому не отличишь: все здесь курносые.
5. Сократ. Ты меня ищешь, Менипп?