Избранное
Шрифт:
Менипп. Тебя, Сократ.
Сократ. Что нового в Афинах?
Менипп. Многие молодые люди говорят, что занимаются философией; стоит посмотреть на их вид, походку: самые настоящие философы!
Сократ. Я много таких видал.
Менипп. Да, но я думаю, ты видал также, какими пришли к тебе Аристипп и сам Платон: 168 один весь пропитанный благовониями, а другой — выучившись заискивать у сицилийских тиранов.
168
5. Аристипп
Сократ. Какого же они мнения обо мне?
Менипп. В этом отношении, Сократ, ты счастливый человек: все считают тебя достойным удивления и думают, что ты все знал, хотя — будем откровенны — ты не знал ничего.
Сократ. Да я же сам не раз говорил им это; а они думали, что «ирония» представляет собой что-то.
6. Менипп. Кто эти все, что тебя окружают?
Сократ. Хармид, о Менипп, Федр и сын Клиния. 169
169
6. Сын Клиния — Алкивиад.
Менипп. Поздравляю, Сократ: ты и здесь занимаешься своим делом и умеешь ценить красивых.
Сократ. А что мне еще делать? Ложись возле нас, если хочешь.
Менипп. Нет, пойду к Крезу и Сарданапалу и поселюсь подле них; там я, кажется, много посмеюсь, слушая их вопли.
Эак. И я тоже пойду, а то кто-нибудь из мертвых может воспользоваться моим отсутствием и убежать. Остальное ты посмотришь в другой раз, Менипп.
Менипп. Прощай, Эак; мне достаточно и того, что я видел.
1. Менипп. Кербер, мы друг другу родня: я ведь тоже собака. Скажи мне, ради Стикса, какой был вид у Сократа, когда он спустился к вам? Я думаю, что ты, как бог, умеешь не только лаять, но можешь и по-человечески говорить, если захочешь.
Кербер. Издали, Менипп, казалось, что он идет совершенно спокойно и совсем не боится смерти; таким он хотел казаться тем, что стояли по ту сторону входа. Но когда он заглянул в расселину и увидел наш мрак и в особенности когда я, замечая, что он медлит, укусил его за ногу и потащил внутрь, он заплакал как ребенок, стал горевать по своим детям и окончательно потерял самообладание.
2. Менипп. Да разве он не был мудрецом? Разве на самом деле
Кербер. Нет, видя, что смерти ему не избежать, он лишь храбрился и притворялся, будто добровольно принимает то, что должно непременно случиться: хотел, чтобы присутствующие удивлялись ему. Вообще о всех подобного рода людях могу сказать, что они до входа в преисподнюю идут смело и мужественно, внутри же оказывается не то.
Менипп. Ну, а я как, по-твоему, вошел?
Кербер. Один лишь ты, Менипп, вел себя так, как подобает представителю нашего рода, да еще до тебя Диоген: никто вас не принуждал, никто не толкал, а пришли вы по собственной воле, со смехом, пожелав всем на прощанье всего скверного.
1. Харон. Плати, мошенник, за перевоз!
Менипп. Кричи, Харон, если тебе это приятно.
Харон. Заплати, говорю тебе, что мне следует!
Менипп. Попробуй взять с того, у кого ничего нет.
Харон. Разве есть такой, у кого нет обола?
Менипп. Есть ли еще кто-нибудь другой — не знаю; знаю только, что у меня нет.
Харон. Задушу тебя, негодяй, клянусь Плутоном, если не заплатишь!
Менипп. А я тебе череп разобью палкой.
Харон. Итак, ты совсем напрасно плыл в такую даль.
Менипп. Пусть за меня заплатит Гермес, раз он меня привел к тебе.
2. Гермес. Клянусь Зевсом, выгодно бы я устроился, если бы пришлось еще платить за мертвецов!
Харон. Я от тебя не отстану.
Менипп. Ну, так втащи лодку на берег и жди; только я не знаю, как ты ухитришься получить с меня то, чего у меня нет.
Харон. Ты разве не знал, что надо взять с собой обол?
Менипп. Знать-то знал, да не было у меня. Что же, из-за этого мне не надо было умирать?
Харон. Ты хочешь потом похвастаться, что один из всех переплыл озеро даром?
Менипп. Не даром, милейший: я черпал воду из лодки, помогал грести и один из всех сидевших в лодке не плакал.
Харон. Перевозчику до этого нет никакого дела. Ты должен заплатить обол, иначе быть не может.
3. Менипп. Ну так отвези меня обратно на землю.
Харон. Прекрасное предложение! Чтобы Эак поколотил меня за это?
Менипп. Тогда отстань.
Харон. Покажи, что у тебя в мешке.
Менипп. Если хочешь, бери: чечевица и угощение Гекаты.
Харон. Откуда ты выкопал, Гермес, эту собаку? Всю дорогу он болтал, высмеивал и вышучивал всех сидевших в лодке, и, когда все плакали, он один пел.
Гермес. Ты не знаешь, Харон, какого мужа ты перевез? Мужа, безгранично свободного, не считающегося ни с кем! Это Менипп!