Избранное
Шрифт:
МЮНХГАУЗЕН
— Итак, я летел с двадцать третьего этажа…
Мюнхгаузен посмотрел
И тогда ему захотелось рассказать о том, что у него на душе, о том, что его давно печалило и волновало.
— Я летел и думал, — заговорил он так правдиво и искренне, как не говорил никогда. — Земля, думал я, в сущности, неплохая планета, хотя не всегда с ней приятно сталкиваться. Вот и сейчас она тянет меня к себе, даже не подозревая о возможных последствиях, а потом, когда я больше не смогу ей противиться, она спрячет меня, как прячет собака кость. Прячет, а после сама не может найти. Земля тоже не сможет меня найти — если станет искать когда-нибудь…
Мюнхгаузен опять посмотрел на слушателей. Они по-прежнему ухмылялись и не верили ни одному его слову.
И ему стало грустно — так грустно, что он величественно поднял голову и небрежно окончил рассказ:
— Я задумался и пролетел свою конечную остановку. Только это меня и спасло.
МАЛЬБРУК В ПОХОД СОБРАЛСЯ
— Мальбрук, ты в поход собрался?
— Собрался! — сказал Мальбрук.
— Тогда возьми свою шпагу.
— Давайте! — сказал Мальбрук.
— И пику возьми, и мушкеты.
— Давайте! — сказал Мальбрук.
— Винтовки и пистолеты.
— Давайте! — сказал Мальбрук.
— И бомбы, и пушки, и мины.
— Давайте! — сказал Мальбрук.
— И всякие эти машины… Мало ли что — а вдруг…
— Вдруг? — посерьезнев взглядом, тихо спросил Мальбрук. — Машин, пожалуй, не надо…
— А как же бомбы, Мальбрук? И пушки, и к ним снаряды? Ведь мало ли что — а вдруг…
— Снарядов тоже не надо. И пушек, — сказал Мальбрук.
— Винтовок и пистолетов?
— Не надо, — сказал Мальбрук.
— А копий, пик и мушкетов?
— Не надо, — сказал Мальбрук.
— Но ты же в поход собрался?
Мальбрук возмутился:
— Ну вот! Когда это я собирался? Когда? Да еще — в поход!
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Датский принц давно уже не тот, не рискует с тенью разговаривать. Доктор Фауст в опере поет, у него на все готова ария. И на самый каверзный вопрос он готов ответить без суфлера.
Ленский ожил. Недоросль — подрос.
Хлестаков назначен ревизором.
Среди прочих радостных вестей новость у Монтекки с Капулетти: скоро будет свадьба их детей, и о том объявлено в газете.
И, как денди лондонский одет, Плюшкин прожигает все — до цента.
Собакевич поступил в балет.
Пришибеев стал интеллигентом.
Дон-Жуан —
Полюбивший службу бравый Швейк стал недавно капитаном Швейком.
И Мюнхгаузен, устав от небылиц, что ни слово — так и режет правду…
Сколько в мире действующих лиц действуют не так, как хочет автор!
ДОН-КИХОТЫ
У рассудка — трезвые заботы. У мечты — неведомые страны.
Называли люди дон-кихотом первого на свете Магеллана. Первого на свете капитана, первого на свете морехода, уплывающего в океаны, называли люди дон-кихотом.
У рассудка — точные расчеты. У мечты — туманные идеи.
Называли люди дон-кихотом первого на свете Галилея. Первого на свете Птоломея, первого на свете звездочета, негодуя или сожалея, называли люди дон-кихотом.
Но земля, как прежде, рвется в небо, и мечта скитается по свету. В прошлое уходят быль и небыль, но живут бессмертные сюжеты: обезьяне было неохота расставаться с добрым старым веком, и она считала дон-кихотом первого на свете человека.
ДУЛЬСИНЕЯ ТОБОССКАЯ
Действие происходит в доме Дульсинеи, у очага.
В глубине сцены большой портрет Дон-Кихота. Под ним кресло, в кресле — Санчо Панса, толстый мужчина лет 60. Рядом с ним, на низенькой скамеечке, Дульсинея, толстая женщина лет 45, вяжет кофту.
Санчо Панса (заключая рассказ).А потом я закрыл ему глаза…
Дульсинея.Ах, Санчо, вы опять разрываете мне сердце! Вот уже сколько лет вы разрываете мне сердце, а я все не могу прийти в себя. Но, пожалуйста, вернитесь к тому месту, где вы встретились с этим рыцарем и ваш господин сказал…
Санчо Панса (возвращается к тому месту).Он сказал: «Сеньор, если вы не разделяете мнение, что Дульсинея Тобосская — самая красивая дама, то я всажу в вас это мнение вместе с моим копьем!»
Дульсинея (ликуя и сочувствуя).Бедный рыцарь! Он был на волосок от смерти!
Санчо Панса.Определенно. Но он не захотел спорить, он сказал, что лично ему не попадалось ни одной приличной женщины и что, быть может, такой и является Дульсинея Тобосская. Он сказал, что наш сеньор счастливее его.
Дульсинея.Бедный рыцарь!
Санчо Панса.Да, он оказался неплохим человеком. И знаете, Дульсинея, ведь мы чуть не убили его. А сколько бывает, что человека сначала убьют, а потом уже выясняют, какой он был хороший…