Избранное
Шрифт:
— К выводу, что смерть жертвы последовала от введения смертельной дозы стрихнина.
— Вас не об этом спрашивают, — вмешался председатель суда.
— Нам хотелось бы узнать, — продолжал прокурор, — какие выводы сделали вы из этих наблюдений, то есть считаете ли вы жертву человеком или обезьяной?
— Никаких выводов я не сделал.
— Почему?
— Потому что в мои профессиональные обязанности не входит делать подобного рода выводы.
— Однако ж вы передали результат вскрытия полиции для того, чтобы та начала дело об убийстве, — сказал прокурор.
— Совершенно верно.
— Но ведь нельзя назвать преступлением убийство обезьяны! Следовательно, вы пришли к выводу, что от руки убийцы пал человек!
— Ни к какому выводу я не пришел. Я лишь обязан выяснить причину смерти,
— Никогда не слышал ничего подобного! — воскликнул прокурор.
— Но ничего подобного никогда и не происходило, — возразил свидетель.
— Значит, вы решительно отказываетесь высказать свое мнение?
— Решительно.
Так ничего больше от доктора Балброу и не смогли добиться. Тогда вызвали известного антрополога члена Королевского общества антропологов профессора Наача. Королевский колледж естественных наук, к которому обратился суд, рекомендовал его в качестве эксперта, каковой должен был дать необходимые разъяснения о природе жертвы. Это был уже немолодой человек, с лицом, изрытым морщинами, с взлохмаченными волосами, по которым он то и дело проводил ладонью, тщетно пытаясь привести в порядок свою седеющую шевелюру. Он плохо слышал, и голос у него оказался неприятным, визгливым. Не успел прокурор закончить свой вопрос, как он начал пронзительным голосом, отрубая слова:
— Это же просто идиотство! Что вы хотите узнать? Люди ли эти существа? Конечно, люди! Высекают они огонь? Высекают! Обтесывают камни? Ходят прямо? Ходят. Да вы взгляните на их астрагал! Видели ли вы когда-нибудь обезьян с подобным астрагалом? Не стоит вам его и описывать, все равно ничего не поймете! Есть такая кость в стопе. Одного астрагала было бы достаточно. Не говоря уже о костях плюсны, длинных, как фаланги! У них большой палец на ноге развит так же, как у обезьян? Ну и что же? Есть же у нас аппендикс и остаток третьего века, который достался нам по наследству от пленозавров; а для чего они нам сейчас? Должно быть, еще недавно, каких-нибудь пятьдесят или сто тысяч лет назад, эти тропи жили на деревьях, вот и все. А теперь не живут и ходят прямо, как и мы. В каждом из нас есть нечто от обезьяны! Посмотрите на детей, которые учатся ходить: ходят так же, как шимпанзе, ставят стопу боком, а не опираются сразу на нею подошву. Взгляните на большой палец ноги современных веддов: он столь подвижен, что им свободно можно поднять с земли шестипенсовую монету! Что же, выходит, они не люди? Нужно договориться о том, кого мы называем человеком. Кем были поди Нгандонга? А человек, кости которого откопали совсем близко отсюда, в Питтдауне? Череп у него, с вашего позволения, совсем такой же, как у нас с вами, милорд, а челюсть — как у гориллы. Ну а тот, которого называют Shkul Cinq, маленький подбородок и зубы тоже, а надбровные дуги как у гиббона! От этого не уйдешь. Держится прямо — значит, человек. Вот почему важна форма астрагала, на который опираются при ходьбе: если астрагал узкий и тонкий — значит, обезьяна; если широкий и плотный — значит, человек. Boт и все. Что, что?
Приложив лодочкой ладонь к уху, он обратил к суду свое нервически подергивающееся лицо.
— Я обращаюсь к защите! — прокричал судья. Имеются ли нее вопросы?
— Нет, милорд, — ответил адвокат. — Но мы хотели бы, чтобы с разрешения суда был заслушан один из наших свидетелей.
Обвинение высказалось против. Защита заметила, что показания профессора Наача доступны лишь специалистам и таким образом она, то есть защита, лишается своего священного права давать вопросы свидетелям обвинения. Суд удовлетворил ходатайство защиты, и для свидетельских показаний был вызван член Королевского общества естественных наук, член Королевского общества палеонтологии и Имперского колледжа антропологии профессор Итоне. Высокий, спокойный, изысканно вежливый, застывшей улыбкой на губах, он казался полной противоположностью своего ученого предшественника.
— Труды профессора Наача, посвященные сравнительному изучению астрагала шимпанзе, австралопитека и японки, равно как и наблюдения Ле Гро Кларка, безусловно, относятся к числу наиболее авторитетных. Однако у нас есть все основания опасаться, что выводы сделаны слишком поспешно. И я, к сожалению, должен довести до сведения суда, что ему пришлось выслушать множество самых нелепых высказываний. Нам прекрасно известно, что профессор Наач в своей теории исходит из учения великого Ламарка, каковой полагал, что у людей были живущие на деревьях четверорукие предки, которые затем, спустившись с деревьев и покинув леса, постепенно стали двурукими. Но, судя по последним исследованиям…
— Мы не в состоянии следить за ходом вашей мысли, — прервал его судья. Попросил бы вас выражаться яснее.
На эту реплику судья решился лишь потому, что заметил побагровевшие от напряжения лица присяжных, не спускавших со свидетеля беспокойного взгляда широко открытых глаз.
— Я говорю об учении Ламарка и его школы, — продолжал свидетель, согласно коему, как я уже имел честь заявить, предки человека жили на деревьях, подобно обезьянам, и так же, как и они, имели две пары рук, что давало им возможность цепляться за ветки. Впоследствии они покинули леса, в связи с чем постепенно менялись их нижние конечности, приспособляясь к передвижению по твердой земле. Таким образом, по мнению представителей этой школы, и сформировалась нога человека в том виде, в котором она существует ныне. Видимо, профессор Наач разделяет эти взгляды. К сожалению, последние данные сравнительной анатомии говорят не в пользу этой теории. Сопоставление конечностей всех млекопитающих — сошлюсь, например, на последние труды Фрешкопа — показывает, что нога человека не только не является дальнейшей ступенью в развитии стопы обезьяны, но, наоборот, по своему строению представляет собой гораздо более примитивный и грубый орган. Нога обезьяны, хотя на первый взгляд подобное утверждение может показаться парадоксальным, сформировалась значительно позднее, чем наша; не исключена возможность, что человек унаследовал ее от тетраподов третичного периода. Из чего явствует, что те индивидуумы (как, например, тропи), чье строение ноги имеет хотя бы отдаленное сходство со стопой живущих на деревьях обезьян, не относятся к той ветви, от которой произошел человек.
— Таким образом, из ваших слов следует, — спросил судья, — что у наших млекопитающих предков уже миллионы лет тому назад была точно такая же нога, как у современного человека?
Свидетель подтвердил, что так оно и было.
— И что усовершенствовалась она у обезьян, когда те стали жить на деревьях, то есть произошло как раз обратное тому, что утверждал Ламарк, а именно что нога человека как таковая появилась тогда, когда он спустился с дерева?
— Да, именно так.
— Из этого, по вашему мнению, следует, что у представителей той ветви, от которой произошел человек, всегда были такие ноги, как у нас, и что эта ветвь в своем развитии не прошла через стадию обезьяны?
— Совершенно точно.
— И, наконец, что тропи, имеющих такое же строение ноги, как и обезьяны, нельзя отнести к тому биологическому виду, у которого на протяжении всего его развития была такая же нога, как у современного человека…
Да, это как раз то, что мы называем philum [22] . Тропи не могут принадлежать к тому philum, который привел к созданию человека.
— Другими словами (если только мы вас правильно поняли), тропи как бы находятся в конце philum обезьян, а не в начале philum людей; словом, по-вашему, тропи не какое-нибудь, как можно было бы предположить, пусть даже очень примитивное племя, а необычайно развитая порода обезьян?
22
Тип (лат.).
— Да, именно так. Профессор Наач говорил: «Они высекают огонь, они обтесывают камни!» Но ведь теперь, когда найден синантроп, мы знаем, что высекать огонь и обтесывать камни умели даже такие примитивные, мало чем отличающиеся по своему развитию от шимпанзе существа. Вообще достаточно внимательно понаблюдать за тропи, и станет ясно, что они скорее следуют некоему внутреннему стимулу, нежели повинуются голосу разума… Таким образом, — заключил профессор Итоне, — тропи весьма подходит данное им название Paranthropus: они похожи на людей, но это не люди.