Избранное
Шрифт:
Грянул оркестр. Исполняется темпераментный музыкальный номер.
Усевшись на стул, слушает музыку Огурцов. Что сейчас изречет директор, предугадать трудно. На челе его не отражается ничего.
Музыка кончается, Огурцов поднимается со стула и идет навстречу музыкантам, которые тут же его окружают.
О г у р ц о в (с подъемом). Так! Ну что ж, товарищи! Коллектив, видать, крепкий, народ квалифицированный…
Лена облегченно вздыхает. Наконец начальству
О г у р ц о в (продолжая). Работа проделана большая, у меня лично сомнений нет, это дело так не пойдет.
Д и р и ж е р. То есть как?!!
О г у р ц о в. Вот эта ваша музыка, дает она что? Нет, не дает. А надо, чтоб давала.
Д и р и ж е р. Может, вы поясните?
О г у р ц о в. Нужно, чтоб музыка, так сказать, тебя брала, нужно, как говорится, чтоб она тебя вела, но в то же время и не уводила. Понятно? А у вас что получается? «А» и «Б» играли на трубе.
Восхищенная остротой начальства, Тося хихикает.
Довольный Огурцов впервые улыбается, но тут же строго говорит:
— Подберите сурьезный репертуар.
Л е н а. До Нового года осталось два дня, Серафим Иванович.
Музыканты явно недовольны.
Д и р и ж е р. Программа уже готова!
А к к о р д е о н и с т. Мы столько репетировали!..
Д и р и ж е р. Мы не будем менять программу.
По знаку дирижера музыканты исполняют оглушительную, нестройную музыкальную фразу.
Огурцов делает шаг вперед.
Наступает пауза.
О г у р ц о в. Что это такое?
На эстраде оркестранты вновь беспорядочно трубят.
Буфет. Сидя за столиком, Огурцов с аппетитом ест сметану. Рядом стоит Лена.
О г у р ц о в. Этот оркестр выступать не будет.
Л е н а. Но почему же?
О г у р ц о в. Несолидный народ. Мальчишки. Подберите другой состав.
Лена в растерянности оглядывается по сторонам, замечает Гришу, который забрался на стремянку и ввинчивает лампочки в патроны.
О г у р ц о в. В Доме ветеранов сцены имеется самодеятельный оркестр. Сурьезные люди. Пенсионеры. К искусству опять же имеют отношение. Вот срочно и договоритесь с ними в порядке культурного обмена. Мы им, они нам.
Л е н а. Но поймите же, товарищ Огурцов…
О г у р ц о в (закончив трапезу). Все, Елена Ивановна. Все. Рабочий день окончен. Пора, как говорится, баиньки.
И Огурцов удаляется, на ходу пропев:
— Трам-та-рам-та, трам-та-римта-ляна!
Читальный зал библиотеки. Вечер. Главбух Федор Петрович протягивает книгу Аделаиде Кузьминичне.
Г л а в б у х. Перечитал по вашему совету «Вешние воды» Тургенева.
Р о м а ш к и н а. Чудесная вещь.
Г л а в б у х. Да. Третий день хожу под впечатлением. Любовь. Сила чувств. Поэзия…
Пауза.
Г л а в б у х. Такая суматоха с новогодним вечером. А я, грешный человек, люблю тишину.
Р о м а ш к и н а (кутаясь в пуховый платок). У вас же тихо в бухгалтерии…
Она подходит к стоящему в отдалении роялю, опускает верхнюю крышку.
Г л а в б у х. Молодежь одолевает. Целый день толчея… «Подпишите, перечислите, оплатите», и все спешно. А я человек спокойного направления. Вдовец… Вы меня поймите правильно, Аделаида Кузьминична, в вашем обществе я отдыхаю душой, ведь вы человек серьезный…
Р о м а ш к и н а. Я в таком возрасте, Федор Петрович, что мне приходится быть серьезной. Мне ведь давно уже не двадцать пять.
Г л а в б у х. Да и мне, честно сказать, не тридцать восемь. Сыграйте мне что-нибудь для настроения, и я пойду…
Ромашкина садится к роялю, перебирает клавиши.
— Что же мне вам сыграть?
Негромкие звуки рояля. Ромашкина поет:
На небе светлая луна Сияет нежной красотою. А я одна…Главбух, облокотившись на рояль, молча и внимательно слушает:
…совсем одна С надеждой тихой и мечтою…В глубине коридора, ведущего в читальный зал, появляется Огурцов. Он в зимнем пальто, в руках портфель и шапка. Огурцов идет по коридору, гася за собой свет.
Поет Ромашкина.
К роялю подходит Огурцов.
Обрывается на полуфразе мелодия.
О г у р ц о в. Поете?.. Так сказать, культурно отдыхаете? Ну что ж, это неплохо.
Г л а в б у х. Вы слышали, Серафим Иванович, какой приятный голос у Аделаиды Кузьминичны?
О г у р ц о в. Слышал, слышал. Неплохо бы и вам, Аделаида Кузьминична, на нашем новогоднем вечере выступить. Блеснуть, так сказать, по этой линии.
Ромашкина смущенно отмахивается.
— Мне?.. Что вы, Серафим Иванович?.. С чем?
О г у р ц о в. Ну вот эту вещицу и исполните.
Г л а в б у х. Прекрасная мысль!
— Кстати, Федор Петрович, — обращается Огурцов к главбуху, — и вам не мешало бы народу показаться. Стишок произнесть или что другое…
— Между прочим, последний раз я выступал как раз недавно, — серьезно говорит главбух, — всего сорок лет назад. На гимназическом вечере читал басню Крылова.
Главбух смеется.
Смеется и Огурцов. Но тут же, спохватившись, делает серьезное лицо и со значением произносит: