Избранное
Шрифт:
На следующий день перед встречей с Костей я даже и не помышлял говорить с ним о моем деле. Я просто шел к старому товарищу посидеть часок-другой, потолковать, и, честно признаюсь, мне было любопытно снова поглядеть на него и лишний раз убедиться, что уж для меня-то он наверняка остался прежним Котькой…
Потом у него дома, когда мы полюбовались Москвой с балкона двенадцатого этажа, осмотрели новую, еще не обжитую квартиру и по-холостяцки расположились на кухне, после второй рюмки я не удержался и рассказал ему, сколько треволнений вызывает у меня
Костя лично его не знал, что несколько осложняло дело. Не для Кости, разумеется. Для Кости это не имело никакого значения, потому что его-то мой начальник не мог не знать.
— Если ты даже сам решишь проявить инициативу, — сказал я, — и позвонишь ему, он, конечно, сразу смекнет, что ты это сделал по моей просьбе, а я стою рядом и с трепетом жду, что он ответит.
Костя пожал плечами и перевел разговор на другую тему. Пришел друг-однокашник и вместо задушевной беседы и воспоминаний о далекой юности не нашел ничего лучшего, чем намекнуть, сколь важную роль в его судьбе может сыграть один его, Костин, телефонный звонок…
— Чего ты вдруг замолчал? — спросил Костя.
— Ругаю себя.
— Молча?
— Это же приличней, чем вслух… В общем, считай, что я тебе ничего не говорил.
— Пу-пу-пуру-пу-пу… — негромко пропел Костя.
— Я Лиду Морозову встретил. Знаешь, она за кого замуж вышла?
— За кого? — спросил Костя.
— За советника нашего посольства не то в Объединенной Арабской Республике, не то в Абиссинии, не помню… В общем, где-то в тех краях.
Костя помолчал.
— Ты что же, в самом деле считаешь, что мой звонок может оказать на него влияние? — неожиданно спросил Костя.
Мне показалось, что он немного кокетничает. Он, вероятно, ждал, что я скажу: «Как же твой звонок может не оказать влияния?»
— Поговорим о чем-нибудь другом, — сказал я. — Зимой ходил на лыжах?
— Ходил несколько раз…
Костя колебался, я это видел.
— Мы как-то в Звенигород ездили, — сказал я, — там и равнина, и горки. Дивные места…
— Ладно, — сказал Костя, — ты знаешь номер его телефона?
— Все-таки хочешь ему позвонить?
— Да.
— А может… не стоит?
— Стоит. Как его зовут?
— Анатолий Андреевич. Вот номер его телефона, но он…
— Что?
— Он догадается, что разговор был при мне.
— Не догадается.
Мы прошли в кабинет. Костя снял трубку и набрал номер. Ему ответила секретарша Зоя Алексеевна.
— Будьте добры, соедините меня, пожалуйста, с Анатолием Андреевичем. Кто просит? Его просит… — Костя назвал свою фамилию и после паузы сказал: — Здравствуйте, Анатолий Андреевич! Извините, что побеспокоил. Дело в том, что под вашим руководством работает один мой старый-престарый товарищ…
Я стоял у окна и чувствовал, что краснею, а Костя говорил просто и свободно:
— Встретились мы с ним, посидели, расспросил я его о работе, о планах на будущее и узнал, даже не узнал, а, можно сказать, выпытал, что есть у него мечта переключиться на другой участок.
— В нашем же учреждении, — тихо подсказал я.
Костя понимающе кивнул.
— В вашем же учреждении. Да. Человек он способный. Что?.. Да, вы правы, есть у него этот недостаток — робок до смешного. Если представляется какая-то реальная возможность ему помочь, очень прошу вас, Анатолий Андреевич, сделайте это во имя нашей с ним старинной дружбы. Спасибо. Спасибо… — Костя посмотрел в мою сторону и подмигнул. — У меня еще одна просьба. Мне бы не хотелось, чтобы он узнал о нашем разговоре. Человек он самолюбивый, сразу взовьется, скажет — зачем ты вмешиваешься? Кто тебя просил? И так далее, и тому подобное… Вы меня поняли?.. Ну и прекрасно. Будьте здоровы.
Костя положил трубку.
— Все. Надо было бы тебя сейчас сгонять за коньяком, но поскольку ты у меня в гостях…
— Коньяк за мной, — сказал я. — Как он с тобой говорил?
— Нормально. Ты когда к нему собираешься?
— Завтра. Как говорится, по свежим следам.
— Так ты же еще в отпуске.
— Какое это имеет значение?
— Прямо от него приезжай ко мне. Расскажешь, как и что.
— Будет сделано! — сказал я.
На следующий день я отправился к начальнику.
Зоя Алексеевна была любезней, чем всегда, и мне не пришлось томиться в приемной.
Анатолий Андреевич был вежлив, тактичен и не подал виду, что у него состоялся тот разговор. Он пошутил, спросил, что новенького, после чего выслушал меня крайне внимательно, не перебивая, согласно покачивая головой.
— Хочу довести до вашего сведения, — сказал он непроницаемо серьезно, — что о вас очень хорошо говорят… — он сделал паузу, хоть и короткую, но вполне достаточную, чтобы я снова оценил его тактичность, — о вас очень хорошо говорят в отделе.
— Приятно слышать, — сказал я. Мне было легко. Я чувствовал ободряющее натяжение лонжи.
Пока Анатолий Андреевич говорил о своем согласии с моими доводами, я вдруг подумал о том, что без Костиного звонка, без его сильной руки мое моральное удовлетворение от беседы с начальником было бы более полным…
— О чем задумались? — услышал я голос начальника. — Мне кажется, вы рассеянны.
— Что вы, Анатолий Андреевич, я вас внимательно слушаю, — ответил я, и мне стало даже весело от мысли, что в этом кабинете я могу позволить себе быть рассеянным.
Через десять минут все было решено наилучшим образом.
Спустя полчаса я приехал к Косте с бутылкой армянского коньяка.
Мы уселись в кабинете, и Костя потребовал, чтобы я доложил о результате визита к начальнику со всеми подробностями. «Среди человеческих недостатков, — подумал я, — честолюбие занимает не последнее место. Ты хочешь получить удовольствие от сознания того, насколько солиден твой вес и сильна рука. Слушай и радуйся. Это твое право».
— Значит, мой звонок все-таки сыграл некоторую роль? — спросил Костя, и я впервые услышал в его голосе почти нескрываемое самодовольство.