Избранное
Шрифт:
— Постараюсь, — ответила Лиза.
Никто не может объяснить, почему так бывает — только что снилась река, ребятишки, бегущие по берегу, лодка на тихой воде и в лодке Клавдия Петровна из регистратуры, она в белом халате, во рту мундштук, дымится папироса… Вдруг все куда-то исчезло. И вот уже мчится поезд, близко, совсем рядом, но он не гудит, а звенит пугающе громко.
Лиза открыла глаза. Что ее разбудило?.. Телефон. Ага, значит, сперва был звонок, за ним другой. И уже после первого звонка успело присниться все новое, быстро, за доли секунды, это как в радиоприемнике — тронешь ручку настройки,
Снова звонок, длинный, пронзительный, каким он бывает только ночью.
— Алло! Я слушаю…
— Здорово, Лизок! Это я — папа…
Голос, летящий издалека, был какой-то стерильный, он растерял в пути все краски, полутона, басовитое тепло.
— Здорово, папаня! — крикнула в трубку Лиза.
— Ты ждешь, Лизавета, от друга привета? Ты не спишь до рассвета? — спросил отец.
Она засмеялась.
— Не сплю.
Еще в детстве, после войны, она услышала песню про Лизавету, и потом отец часто обращался к Лизе словами из песни. Но он их не пел, а говорил строго и пристрастно.
— Когда домой? — спросила Лиза.
— Одержим победу, к тебе я приеду.
— Когда примерно?
— Есть надежда, что к майским дням. Что дома?
— Все в порядке, — ответила Лиза. — Мама у Толи с Викой. Я работаю. Здорова.
Она знала, какого ответа ждет отец: «Поздравь меня, я вышла замуж, у меня родился мальчик, так что тебе будет с кем ходить в баню. Дед и внук — шарашкина артель».
Отец геолог, все время в поездках, в экспедициях. Вот и сейчас, услышав краткий Лизин рапорт, прокричал: — Был бы я больше дома, я бы у вас там навел порядок!
Вот — опять. Который раз она это слышит. Слово «порядок» расшифровывается просто — Лизино замужество. Когда отец в Москве, он редко говорит с ней об этом. А если иногда и зайдет речь, вдруг возьмет да и сказанет по-мужски жестоко: «Давай, давай, дочка, живи для других, в результате останешься ни с чем!..»
Услышав такое, Лиза смеялась: «Не торопи, я еще не определилась в жизни, у меня все впереди». Отец сердился: «У тебя отличная профессия, доброе имя, и внешностью тебя, как говорится, бог не обидел — вся в отца».
Старая шутка — Лиза совсем на него не похожа. Вылитая мать.
— Как время проводишь? Где бываешь?
— Читаю, в гости хожу, развлекаюсь, — доложила Лиза.
— Желаю успеха. Всем привет. Целую!..
И все. Весь разговор.
Лиза не успела даже спросить, как здоровье, как там у него дела. Впрочем, кое-что она узнала. «Одержим победу, к тебе я приеду» означало: закончим цикл, найдем, что ищем, приедем, отдохнем малость.
Лиза протянула руку, включила ночник. Взглянула на телефон — вдруг зазвонит. Тогда она снимет трубку и скажет: «Уже поздно, Алексей Васильевич, но ничего. Я не спала. Я только что говорила с отцом. Жаль, что вы незнакомы. Он бы вам понравился. Он как раз из тех, кто в трудную минуту не рванется под чужое крыло, а примет удар на себя, чтобы помочь другим. А мама — иная, верней, она хочет казаться иной. Мама говорит: «Толя женился, у них ребенок, живут своей семьей. Вот и ты выйдешь замуж, тоже куда-нибудь с мужем уедешь. Тогда-то мы с отцом и отдохнем от всех вас». Не верьте ей, Алексей Васильевич, мама притворяется, когда говорит, что мечтает пожить для себя. Основная ее специальность — жить для других, чтобы другим было хорошо… Но я, кажется, немножко расхвасталась своими стариками. А впрочем, они еще не старики. Им еще жить да жить!.. Вы заметили, говорю все время я, а вы почему-то молчите. Скажите хоть что-нибудь, я вас совсем не знаю. Вы родились в тридцать пятом году, выходит, вы старше меня. Что я вам еще могу сказать о себе? Я врач, работаю в поликлинике, хожу на хирургическое общество, люблю театр, довольно много читаю. Но это вы знаете. Это единственное, что вы знаете… Я ужасно рада, что вы позвонили. Да, вы же мне еще не сказали, куда вы улетели? Но сейчас не говорите, не надо. Вернетесь, мы увидимся и поговорим. А улыбаюсь я потому, что у меня хорошее настроение. Смешно, вы даже не знаете, как меня зовут. Меня зовут Елизавета Ивановна, Лиза. А фамилия моя — Ключарева. Не поняли, почему Ключарева?.. А вы подумайте!..»
Лиза сняла трубку и положила. Был разговор и кончился. Надо спать. Уже поздно.
— Это, видимо, вас вызывают.
Дописав фразу, она подняла голову.
Сосед кивком указал влево, и Лиза в дверях читального зала увидала Тамару. Она стояла в пальто и энергично махала ей рукой — иди сюда!
— Здравствуй, — сказала она, когда Лиза вышла к ней на площадку. — Мне не хотелось раздеваться, я дико тороплюсь, меня ждет Игорь на углу Качалова. Сегодня прием в доме архитектора, болгары уезжают…
— Это же рядом, успеешь.
Многозначительно поглядев на Лизу, Тамара протянула ей нераспечатанный конверт.
— Еще одно последнее сказанье. На, читай!
— Ценю твою деликатность. — Лиза распечатала конверт. Вряд ли она могла это сделать еще спокойней. Пусть не думает Тамара и вон тот мужчина, который курит возле книжной витрины и смотрит на Лизу, пусть они не думают, что она волнуется и сгорает от нетерпения.
В конверте было письмо, написанное знакомым почерком, и театральный билет.
Письмо короткое:
«Здравствуйте! Я вернусь в Москву в пятницу, шестого. В ознаменование этого исторического события очень прошу вас — приходите в субботу в театр. Только, пожалуйста, не дарите билет своему дедушке, который придет вместо вас и весь вечер будет глядеть не на сцену, а на своего соседа — ненадежного и легкомысленного типа. А. К.»
— Пойдешь? — спросила Тамара.
— У тебя такое лицо, знаешь, как бывает у больных — «Доктор, скажите, есть хоть какая-нибудь надежда?».
— Но мне же интересно.
Лиза снова прочитала письмо.
— Томка, а может, ты пойдешь?
— Я бы с удовольствием, но он же не меня пригласил. Я могу пойти только в роли дедушки.
— Или бабушки…
— Это уже грубо.
Лиза обняла Тамару. Пусть видит этот мужчина, который все еще стоит и курит, что ей весело и она ужасно рада, что встретила подругу.
— Писал одной, а в театр пригласил другую, — вздохнула Тамара. — Я ж тебе говорила — все мужчины обманщики. — Она улыбнулась и сразу посерьезнела. — В чем пойдешь?
— Платок надену с видами города Праги…
— Все, — сказала Тамара, — теперь я спокойно могу идти на прием, а оттуда на пенсию. Дай-ка сюда конверт. Письмо и билет оставь себе, мне дай только конверт…
— Зачем? — удивилась Лиза.
— Чтобы тебя не смущал адрес. — Убедившись, что в конверте ничего нет, она порвала его и бросила в урну. — Учти, в воскресенье утром я тебе позвоню. Ты мне все расскажешь.
— Хорошо, — сказала Лиза. — Я одного боюсь…
— Че-го ты бо-ишься?.. Чего?