Избранное
Шрифт:
Ветер сорвал с меня шляпу и швырнул о фонарный столб. Я был так потрясен ее вульгарной откровенностью, что не успел поймать шляпу, а тетушка хохотала, совсем как молоденькая. Когда я вернулся со шляпой, на ходу стряхивая с нее пыль, тетя Августа все еще стояла перед витриной с восковыми фигурами.
— Это бессмертие своего рода, — сказала она.
— Что именно?
— Я не имею в виду эту брайтонскую мастерскую, их изделия — дешевка. Я говорю о музее мадам Тюссо [60] где выставлены Криппин [61] и королева [62] .
60
Лондонский
61
Доктор Харви Криппин (1862–1910) — известный преступник, приговоренный к повешению за отравление жены.
62
Имеется в виду ныне царствующая королева Елизавета II.
— Я бы предпочел, чтобы написали мой портрет.
— Но портрет не обойдешь со всех сторон, а у мадам Тюссо — я где-то об этом читала — они надевают на вас вашу же собственную одежду. Я бы охотно дала им голубое платье… Да что зря говорить… — сказала она со вздохом сожаления. — Вряд ли я когда-нибудь буду столь знаменитой. Тщетные мечты…
Она отошла от витрины, и я видел, что она слегка удручена.
— Преступники, королевы, политические деятели, — пробормотала она. — Любовь невысоко котируется, если, конечно, ты не Нелл Гвинн [63] или не новобрачная в ванне [64] .
63
Любовница короля Карла II.
64
Имеется в виду знаменитая уголовная история, когда убийца топил в ванне своих молодых жен.
Мы подошли к двери бара «Звезда и подвязка», и тетушка предложила зайти туда и что-нибудь выпить. Все стены внутри пестрели надписями философского содержания: «Жизнь — улица, идущая в одном направлении, обратного пути нет»; «Брак — великий институт для тех, кто любит институты»; «Не пытайтесь убедить мышь в том, что черный кот приносит счастье». Помимо надписей там висели еще старые программы и фотографии. Я заказал для себя херес, а тетушке портвейн с коньяком. Отойдя от стойки, я увидел, что она внимательно рассматривает какую-то пожелтевшую фотографию: слон и две дрессированные собачки были сняты во время представления перед Дворцовым Молом. Перед ними стоял крупный мужчина — фрак, цилиндр, цепочка от карманных часов, — а рядом стройная молодая женщина в трико с хлыстом в руке.
— Это Карран, — сказала тетушка. — С этого начиналось. А это Хэтти. — Она указала на молодую женщину. — Какое это было время!
— Но вы ведь не работали в цирке, тетя Августа?
— Нет, конечно, но я случайно там оказалась в тот момент, когда слон наступил на ногу Каррану, и после этого мы стали близкими друзьями. Бедняга, он был вынужден лечь в больницу, а когда он оттуда вышел, цирк переехал в Уэймут без него. Хэтти тоже уехала, но она, правда, потом вернулась, после того, как мы все устроили.
— Устроили что?
— Я тебе все это как-нибудь потом расскажу, а сейчас мы должны найти Хэтти.
Тетушка
— Это здесь, — сказала она. — Я чувствую, что не ошиблась.
В окне соседнего дома между стеклом и тюлевой занавеской мы увидели объявление: «Чайная Хэтти. Столики только по предварительной записи». Возле двери были выставлены фотографии Мэрилин Монро, Фрэнка Синатры и герцога Эдинбургского, очевидно с автографами, хотя автограф герцога вызывал некоторое недоверие. На наш звонок вышла старая дама. На ней было черное вечернее платье и масса агатовых украшений, которые побрякивали, когда она двигалась.
— Слишком поздно, — сказала она недовольно.
— Хэтти! — сказала тетушка.
— Впуск прекращается ровно в шесть тридцать, если нет предварительной договоренности.
— Хэтти, я Августа.
— Августа!!
— Хэтти, ты нисколько не изменилась!
Но я вспомнил фотографию молоденькой девушки в трико с хлыстом в руке, скосившей глаза на Каррана, и решил, что время все же коснулось Хэтти, и в гораздо большей степени, чем показалось тетушке.
— Хэтти, это мой племянник Генри. Ты ведь знаешь про него?
Они обменялись взглядами, от которых мне стало не по себе. Почему я мог быть предметом их разговора в те далекие годы? Была ли посвящена Хэтти в тайну моего рождения?
— Заходите, заходите, пожалуйста. Оба заходите. Я только собиралась выпить чашечку чаю — непрофессиональную, — добавила, хихикнув, Хэтти.
— Сюда? — спросила тетушка, открывая дверь в комнату.
— Нет-нет, дорогая. Это для клиентов.
Я успел заметить на стене гравюру сэра Альма-Тадемы [65] — толпа высоких голых женщин в римской бане.
65
Художник голландского происхождения, в 1873 г. принявший британское подданство.
— А вот, дорогая, и моя берложка, — сказала Хэтти, отворив другую дверь. Комната была небольшая, вся заставленная вещами, и мне показалось, что почти все было накрыто сверху розовато-лиловыми шалями с бахромой — стол, спинки стульев, полочка над камином; шаль свешивалась даже с поясного портрета крупного мужчины, в котором я узнал мистера Каррана.
— Преп, — сказала, взглянув на портрет, тетушка Августа.
— Преп, — повторила Хэтти, и обе они рассмеялись какой-то шутке, им одним ведомой.
— Это сокращение от «преподобный», — пояснила мне тетушка, — но это мы просто придумали. Помнишь, Хэтти, как мы объясняли это полиции? Его карточка до сих пор висит на стене в «Звезде и подвязке».
— Я там сто лет не была, — сказала Хэтти. — Покончила с крепкими напитками.
— И ты там тоже есть, и слон. Ты не помнишь, как звали слона?
Хэтти достала еще две чашки из посудного шкафчика — на него тоже была наброшена шаль с бахромой.
— Помню, что это было не избитое имя, вроде Джумбо. Что-то классическое. Боже, что делается с памятью в нашем возрасте, Августа!