Избранное
Шрифт:
– Этот Малюга-меньшой у него самый исправный ученик, - сказал
матрос.
– Полфамилии сам карандашом выводит.
Я уже помылся и крепко растирал лицо и шею полотенцем, но тут не
удержался, чтобы не брызнуть в матроса водой из краника.
– Эх ты, голова садовая!
– сказал я.
– Такое дело делается, а ты
и не доложишь мне.
Матрос взял у меня кончик полотенца и смахнул с себя брызги.
– А как-то к случаю пришлось. Дело, думаю,
– Как же так - небоевое? Ведь Панкратов из этого деревенского
парня дисциплинированного и сознательного красноармейца делает. Чуешь
ты?
Я тут же вызвал Панкратова.
Степенный и сдержанный, Панкратов весь так и просиял, когда я
заговорил о его занятиях. Он показал мне список своих учеников; в
списке значилось четыре человека неграмотных и малограмотных, в том
числе долговязый пулеметчик, исполнявший теперь обязанности
правильного, и молодой Малюга. Список был аккуратно разграфлен, и
против фамилии каждого стояло по нескольку крестиков.
– Являются на уроки исправно, пропусков нету, - деловито сказал
Панкратов, убирая список в клеенчатую сумку. - Вот только чернил бы
нам да хоть тетрадку бумаги, а то не на чем писать.
Я тут же, не сходя с места, составил заявку в политотдел и
направил нашего педагога прямо к Ивану Лаврентьичу.
На другой день Панкратов встретил меня с улыбкой до ушей.
– Глядите, сколько гостинцев! - и он скинул с плеча вещевой
мешок, изрядно наполненный. Там были разные письменные принадлежности,
но я ухватился раньше всего за сверток обоев. Вдвоем мы развернули
его.
Вся чистая сторона была исписана крупными буквами:
Политотдел извещает бойцов:
Недавно Советское правительство сделало новые предложения о мире
правительствам США, Англии, Франции.
"Не только международный пролетариат, - говорилось в сообщении, -
протестует против нападения на нас; все честные люди в буржуазных
странах поддерживают клич пролетариата: "Руки прочь от Советской
России!" Знаменитый норвежский исследователь полярных стран Фритьоф
Нансен выступил нашим посредником в мирных переговорах.
Что же ответили империалисты? Ничего не ответили. А вслед за этим
они признали Колчака правителем России и оказали ему новую огромную
помощь для борьбы против Советской власти.
Но грязные дела империалистов на нашей советской земле кончаются
крахом. Доблестная Красная Армия прогнала Колчака с Волги и,
поддерживаемая массой населения, громит и добивает его в Сибири".
"Товарищи революционные бойцы! - призывал политотдел, и мне
слышался в этих призывах живой голос Ивана Лаврентьича, будто он
продолжает со мной ту памятную ночную беседу.
– Мы, миллионы рабочих и
крестьян, отлучены от мирного труда, но не по своей воле мы взялись за
оружие, - на нас напали, нас вынуждают защищаться!
Выше сознательную революционную дисциплину! Красные офицеры,
сплачивайте ряды бойцов! Метче огонь! Добьемся победы над черными
силами войны! Водрузим на Земле знамя мира!"
Долго толпились мои бойцы перед этим плакатом, который висел
теперь на стене пулеметного вагона, спускаясь от самой крыши почти до
колес. Заметный издалека, плакат привлекал и каждого проходящего мимо
бойца. Перед ним останавливали своих волов проезжавшие пыльным шляхом
крестьяне и, заслонясь от солнца, долго складывали слова по буковке. В
таких случаях на помощь приходил неутомимый Панкратов и завязывал с
крестьянами беседы. Начитанный, серьезный парень, он на глазах
вырастал в политработника. А политработник для меня был ценнее сейчас,
чем командир нестреляющего пулеметного отделения...
x x x
Прочитав плакат, я словно встретился с Иваном Лаврентьичем. И
будто он спросил меня: "А как твоя артиллерия? Все ли силы кладешь на
учебу? Помни: от врага не получишь отсрочки!"
Надо торопиться. И я стал заниматься еще усерднее. Расчеты,
необходимые для стрельбы с наблюдательным пунктом, я все-таки с
помощью всяких готовых таблиц одолел. Тем более что комбатр изображал
все очень наглядно: треугольники мы чертили штыком на земляном полу
хаты. Теперь я практиковался с приборами - с буссолью, с дальномером.
Но это только в хате у комбатра. Свободных приборов - так, чтобы взять
да унести, - ни на одной, ни на другой батарее не оказалось. Нашли для
меня только дальномерную трубу, да и та была разбитая. Ее захватили у
белых в бою. Чинили-чинили батарейцы и все никак не могли починить.
И вот тут я сделал открытие: сам придумал дальномер, да такой
прочный, что его и паровозом не раздавишь!
Этот дальномер - сама железная дорога. В самом деле: достаточно
отойти в сторону и пересчитать телеграфные столбы, чтобы узнать
расстояние до любого пункта на линии.
Не такой это и большой счет: повел, повел перед собой пальцем,