Избранное
Шрифт:
Оба они отдались на волю судьбы. Стали вместе работать в комнате, которую сами приспособили для занятий волшебством. Все новые открытия Арафа усердно записывал в тетрадь с помощью условных знаков, о которых они с Xанашем договорились заранее и которых не знал никто, кроме них двоих. Однажды во время работы Ханаш громко вздохнул:
— Мы словно узники!
— Потише! У этих стен есть уши, — остановил его Арафа. Ханаш негодующим взором обвел дверь и стены, потом, понизив голос, продолжал:
— Неужели мы не можем тайно создать новое оружие и с его помощью уничтожить нашего тюремщика?!
В окружении всех этих слуг мы не сможем испытать его тайно. Управляющему известно все, что мы делаем. Да
— Зачем же ты тогда работаешь с таким усердием?
— Потому что ничего другого мне не остается, — грустно ответил Арафа.
Вечерами Арафа стал наведываться в дом управляющего, где они вместе выпивали и беседовали. К ночи он возвращался домой, где Ханаш готовил к его приходу в саду или на балконе кальян, и они принимались курить гашиш. Раньше Арафа никогда не увлекался гашишем. Теперь, когда тоска преследовала его, он пристрастился к нему. Даже Аватыф стала привыкать к этим вещам. Им надо было во что бы то ни стало заглушить скуку и страх, отчаяние и удручающее ощущение вины, забыть все прошлые мечты. У мужчин все же была работа, а Аватыф совсем нечем было заняться. Она ела, пока ей не опротивела еда, спала, пока ей не прискучил сон, проводила долгие часы в саду, наслаждаясь его красотами. Тут–то она вспомнила, как раньше мечтала о жизни, в тоске по которой умер Адхам. Как же она тяжела, подобная жизнь! Как можно к ней стремиться и мечтать о ней?! Быть может, Аватыф чувствовала бы себя иначе, если бы не жила узницей, если бы ее не окружали вражда и ненависть. Но она находилась в тюрьме, из которой был один выход — гашиш.
Однажды Арафа задержался в доме управляющего дольше обычного, и Аватыф решила дождаться его в саду. Караван ночи приближался, ведомый проводником — луной. Аватыф сидела, вдыхая аромат цветов и слушая кваканье лягушек. Вдруг ее внимание привлек звук открывающейся двери. Она поднялась было навстречу мужу, однако шелест платья со стороны подвала удержал ее на месте. Аватыф заметила служанку, которая шла к двери, не подозревая о ее присутствии. В двери появился Арафа, шагающий нетвердой походкой. Служанка направилась к стене саламлика, и он последовал за ней. Аватыф увидела, как они обняли друг друга, и тень от стены поглотила их фигуры.
108.
Аватыф взорвалась, как взорвалась бы на ее месте любая женщина с улицы Габалауи. Она львицей кинулась на влюбленных и что было силы ударила Арафу по голове. От неожиданности он попятился и, не удержав равновесия, упал. А Аватыф тем временем вцепилась в горло служанке и принялась трясти ее так, что та закричала на весь дом. Арафа поднялся на ноги, но не решался вмешаться в драку женщин. Прибежал Ханаш, а за ним несколько слуг. Но когда Ханаш понял, в чем дело, он отослал слуг назад. Ловко и осторожно разнял дерущихся женщин и уговорил Аватыф вернуться в дом, хотя она не переставала браниться и сыпать проклятиями. Арафа, качаясь, прошел па балкон, выходивший на пустыню, и свалился на лежавший там тюфяк. В полузабытьи он вытянулся во весь пост, а головой уперся в стену. Вскоре к нему пришел Ханаш и молча уселся возле жаровни с потухшими углями. Время от времени он взглядывал на Арафу, потом опять отводил глаза. Через некоторое время он все же не выдержал.
— Рано или поздно это должно было случиться.
Арафа поднял на Xанаша виноватые глаза и быстро проговорил:
— Зажги огонь!
— До самого утра они курили на балконе.
Служанка покинула дом, на ее место взяли другую. Но Аватыф все равно казалось, что самый воздух в доме пропитан соблазнами. Она стала следить за каждым шагом мужа, без конца подозревала его, и жизнь ее превратилась в ад. Она потеряла единственную радость, которая помогала ей выносить
— Куда бы она могла пойти?
Ханаш, чувствуя жалость к брату, сказал:
— Если она осталась на нашей улице, то, скорее всего, пошла к своей старой соседке Умм Занфаль, которая торгует вареньем.
— С женщиной нельзя по–хорошему! — гневно воскликнул Арафа. Так заведено на нашей улице. И это справедливо. Я не побегу за ней. Сама вернется и будет просить прощения. Однако Аватыф не вернулась. Минуло десять дней, и Арафа решил втайне от всех отправиться к Умм Занфаль. В намеченный час в сопровождении Ханаша он незаметно покинул дом. Но не успели они сделать и нескольких шагов, как услыхали топот ног и, обернувшись, увидели двух бегущих за ними слуг. Арафа крикнул им:
— Возвращайтесь в дом! Но слуги отказались.
— Мы должны охранять тебя! Так приказал господин управляющий, — объяснили они.
Арафа едва сдерживал охвативший его гнев. Теперь уже вчетвером они направились к старому дому в квартале Касем. Поднявшись на последний этаж, где находилась комната Умм Занфаль, Арафа несколько раз стукнул в дверь. Вскоре ее открыла сама Аватыф с заспанным лицом. Разглядев при свете лампы, которую она держала в руке, Арафу, Аватыф попятилась назад. Арафа вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Проснулась спавшая в углу Умм Занфаль и с недоумением вглядывалась в лицо нежданного гостя. Аватыф с вызовом спросила:
— Зачем пришел? Чего ты хочешь? Возвращайся в свой прекрасный дом!
Разглядев пришедшего, Умм Занфаль испуганно прошептала:
— Арафа, волшебник! Не обращая на испуганную старуху никакого внимания, Арафа обратился к жене:
— Образумься и пойдем со мной! Но Аватыф с прежним вызовом в голосе заявила:
— Я не вернусь в твою тюрьму и не пожертвую душевным покоем, который обрела в этой комнате.
— Но ты моя жена!
— Твои жены благоденствуют в твоем доме! — почти крикнула Аватыф.
Тут в разговор вмешалась Умм Занфаль.
— Оставь ее! Дай людям спать! Приходи завтра утром. Арафа только злобно посмотрел в сторону старухи и, обращаясь к жене, сказал:
— За каждым мужчиной водятся грешки.
— Ты с головой погряз в грехах! — возмущенно воскликнула Аватыф.
Арафа придвинулся к ней совсем близко и умоляюще проговорил:
— Аватыф, я не могу без тебя!
— Зато я могу!
— Ты предаешь меня из–за ошибки, которую я совершил, будучи пьяным.
— Пьянство не оправдание. Вся твоя жизнь — сплошные ошибки, и их уже ничем не исправишь. С тобой мне суждены лишь несчастья и мучения!
— Все же жить со мной лучше, чем в этой комнате!
— Как знать! — горько улыбнулась Аватыф и насмешливо спросила:
— Скажи лучше, как удалось тебе удрать от своих тюремщиков?
— Аватыф! Но она была непреклонна:
— Я не вернусь в дом, где мне нечего делать и остается только зевать да общаться с любовницами мужа, великого волшебника.
Напрасно Арафа пытался переубедить ее, она стояла на своем. На его нежность она отвечала упорством, на гнев гневом, на ругань руганью. Так он и ушел, не добившись толку, в сопровождении своего друга и слуг.