Избранное
Шрифт:
Чудесная небесная радость разгорается в сердце Германа: вот он пришел сюда, этот взыскуемый господом Оле. Господь, по неисповедимому своему соизволению, призвал к себе его красного друга Антона Дюрра. Далее господь бог, все по тому же неисповедимому соизволению, отнял у этого человека жену. Оле остался один и ищет духовного утешения. Герман в своей богоугодной жизни ни с чем подобным еще не сталкивался; он начинает подбирать слова для маленькой проповеди: «Знайте вы, маловеры, ничто не ускользает от господа бога. Око его проникает в любую мельчайшую скважинку, уши его слышат легчайшее дуновение, а руки его огромны, как пустырь за деревней…»
Оле
— Потому что это был грех и воровство. — Герман снова надевает свои артиллерийские очки. Несмирившийся гость уже не внушает ему прежнего почтения.
Кто тогда подговорил Германа отказаться от участия в разделе земли?
Церковный староста Серно, слава тебе господи, предостерег его.
Оле хохочет, и его хохот, как великий грех, во весь рост стоит в холодной каморке.
— Значит, это Серно предостерег тебя и стал твоим господином?
— Господин мой — господь бог.
Оле кажется, что Антон с того света подбодряет его: не отступайся! Веди действенную агитацию!
И он продолжает наступление.
— Слушай, ты, раб божий и человеческий!
Герман чувствует: звучные посулы и иноземные слова силком лезут ему в уши — крестьянское содружество нового типа, все — братья и сестры, один стоит за другого. Нет ни господ, ни слуг. У всех на обед жаркое или ни у кого жаркого на обед…
Герман глотает слюну. В стране, нарисованной Оле, молочные реки текут меж кисельных берегов, даже рай господень в представлении благочестивого Германа не так хорош. Он опять преисполняется почтения к Оле и снимает очки.
— А как насчет хождения в церковь?
— Сделай одолжение, ходи хоть три раза в день. — Оле человек не мелочный. Но Герман уже опять слушает его недоверчиво: пастор-то читает проповедь всего раз в неделю.
Оле пускается на агитационный трюк. Как белый голубь, слетает он на благочестивую душу Германа.
— Мы будем вместе сидеть у молочного ручья или у медвяного ручья и питаться станем жареными курами да свиной головой…
Но Герман упрямится. Сначала он должен переговорить с пастором. Случалось, что черт, прикинувшись простым крестьянином, искушал добрых людей.
Оле осточертела эта благочестивая болтовня. Он предпочитает отругиваться, изрыгая проклятия не хуже самого сатаны, и в сердцах выбегает из каморки Германа.
Герман улыбается не без лукавства, как библейский победитель, надевает свои очки и поет псалом дальше:
…Здесь в суете земной Грозят грехи душе святой…На дворе собака лает вслед уходящему Оле. Затем, заслышав пение Германа, снова начинает выть.
Голубая машина лесопильщика стоит перед «Коммерческой гостиницей» в Майберге. А почему бы ей и не стоять там? Разве Рамш не имеет права пригласить жену будущего друга на чашечку кофе с советским коньяком? И кто может ему запретить в углу за вешалкой немного побеседовать с этой дамой, слегка пошутить и отпустить парочку невинных комплиментов?
— Представьте себе, сударыня, что какая-нибудь коза рогами вышибет вам один из ваших прелестных глаз. What a danger! [52]
Вздрогнув, лесничиха быстро выпивает третью рюмку коньяку. Она умеет так очаровательно смущаться.
В это мгновение Рамш чувствует на себе чей-то злобный взгляд; он доходит до него окольным путем, из зеркала. Фрау Аннгрет сидит в другом углу кафе и в свою очередь пьет коньяк. Двойной коньяк.
Забыты правила хорошего тона! Рамш смущен, в присутствии дамы насвистывает песенку:
52
Какая опасность! (англ.)
Фрау Штамм трет себе глаза: кто это там? Женщина, которую она видела в то воскресенье, санная королева, или просто она слишком много вылила и у нее галлюцинация? Лучше, пожалуй, уйти. Да и коз уже пора доить.
Она откидывается на спинку стула, вздыхает, словно девочка в приступе морской болезни, затем наклоняется к Рамшу, тянет его за рукав.
— Мне уже надо… разрешите… разрешите… я уйду!
— Never! Beg your pardon! [53] — Рамш хватает с пианолы иллюстрированный журнал и подает его лесничихе. — Moment, please. [54]
Он сейчас, сию минуту, и так далее, закажет еще два мокко, два двойных мокко.
Фрау Штамм углубляется в журнал, не замечая, что держит его вверх ногами. До чего же шикарные туалеты у кинозвезд!
По пути к буфетной стойке Рамш отвешивает поклон Аннгрет. Аннгрет в черном костюме и белой блузке. Настоящая дама!
53
Ни за что! Простите! (англ.)
54
Одну минуту (англ.).
— So sorry in the spring-time? [55]
— Говори по-нашему. Сейчас не время ломаться.
Лесопильщик открывает шлюзы своего красноречия.
— A bad error! [56] Если бы ты могла смягчиться, понять, и так далее, Аннгрет! — Молодая дама с ним за столиком? Конечно, вызывает подозрения, однако это чисто деловое свидание, и разговор между ними тоже был чисто деловой.
Аннгрет пьяна не хуже лесничихи, но она сидит неподвижно и прямо, как женщина на картине «Дама в черном». Каждый сантиметр в ней — это Аннгрет Анкен молодых лет, Аннгрет Анкен с бичующим взором.
55
Вы так грустны в весенние дни? (англ.)
56
Роковая ошибка! (англ.)