Избранное
Шрифт:
Как Вечным огнём, сверкает днем
Вершина изумрудным льдом,
Которую ты так и не покорил.
И пусть говорят — да, пусть говорят!
Но нет — никто не гибнет зря,
Так — лучше, чем от водки и от простуд.
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд,—
Пройдут тобой не пройденный маршрут.
Отвесные стены — а ну не зевай!
Ты здесь на везение не уповай.
В горах ненадёжны ни камень, ни лёд, ни скала.
Надеемся
На руки друга и вбитый крюк
И молимся, чтобы страховка не подвела.
Мы рубим ступени. Ни шагу назад!
И от напряженья колени дрожат,
И сердце готово к вершине бежать из груди.
Весь мир на ладони — ты счастлив и нем
И только немного завидуешь тем,
Другим — у которых вершина ещё впереди.
СКАЛОЛАЗКА
Я спросил тебя: — Зачем идете в гору вы? —
А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой.
— Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово! —
Рассмеялась ты и взяла с собой.
И с тех пор ты стала близкая и ласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя!
Первый раз меня из трещины вытаскивая,
Улыбалась ты, скалолазка моя.
А потом, за эти проклятые трещины,
Когда ужин твой я нахваливал,
Получил я две короткие затрещины —
Но не обиделся, а приговаривал:
— Ох, какая же ты близкая и ласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя!
Каждый раз меня по трещинам выискивая,
Ты бранила меня, альпинистка моя.
А потом на каждом нашем восхождении —
Ну, почему ты ко мне недоверчивая?! —
Страховала ты меня с наслаждением,
Альпинистка моя гуттаперчевая.
Ох, какая ты неблизкая, неласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя!
Каждый раз меня из пропасти вытаскивая,
Ты ругала меня, скалолазка моя.
За тобой тянулся из последней силы я,—
До тебя уже мне рукой подать.
Вот долезу и скажу: —Довольно, милая!..—
Тут сорвался вниз, но успел сказать:
— Ох, какая же ты близкая и ласковая,
Альпинистка моя скалолазковая!
Мы теперь с тобой одной веревкой связаны —
Стали оба мы скалолазами.
[1966]
ОНА БЫЛА В ПАРИЖЕ
Ларисе Лужиной
Наверно, я погиб. Глаза закрою — вижу.
Наверно, я погиб — робею, а потом —
Куда мне до неё! Она была в Париже,
И я вчера узнал — не только в нём одном.
Какие песни пел я ей про север дальний!
Я думал: вот чуть-чуть —
Но я напрасно пел о полосе нейтральной,
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда ещё — я думал, это ближе —
Про счётчик, про того, кто раньше с нею был.
Но что ей до меня! Она была в Париже,
Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил.
Я бросил свой завод, хоть в общем был не вправе,
Засел за словари на совесть и на страх.
Но что ей до того! Она уже в Варшаве,
Мы снова говорим на разных языках.
Приедет — я скажу по-польски: «Проше, пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь!»
Но что ей до меня! — она уже в Иране, —
Я понял — мне за ней, конечно, не успеть.
Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осле —
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!
Кто раньше с нею был и тот, кто будет после, —
Пусть пробуют они. Я лучше пережду.
[1966]
ВСТРЕЧА
В ресторане по стенкам висят тут и там
Три медведя, заколотый витязь,—
За столом одиноко сидит капитан.
— Разрешите? — спросил я. — Садитесь!
Закури! — Извините, «Казбек» не курю.
— Ладно, выпей! Давай-ка посуду…
Да пока принесут… Пей, кому говорю!
Будь здоров! — Обязательно буду.
— Ну! Так что же, — сказал, захмелев, капитан, —
Водку пьёшь ты красиво, однако,
А видал ты вблизи пулемёт или танк?
А ходил ли ты, скажем, в атаку?
В сорок третьем под Курском я был старшиной,
За моею спиною — такое!..
Много всякого, брат, за моею спиной,
Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!
Он ругался и пил, он спросил про отца.
Он кричал, тупо глядя на блюдо:
— Я полжизни отдал за тебя, подлеца,
А ты жизнь прожигаешь, паскуда!
А винтовку тебе, а послать тебя в бой?!
А ты водку тут хлещешь со мною! —
Я сидел, как в окопе под Курской дугой,
Там, где был капитан старшиною.
Он всё больше хмелел. Я за ним по пятам.
Только в самом конце разговора
Я обидел его, я сказал: — Капитан!
Никогда ты не будешь майором!
[1966]
ПАРОДИЯ НА ПЛОХОЙ ДЕТЕКТИВ
Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер
Пек»,
Вечно в кожаных перчатках, — чтоб не делать отпечатков, —