Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Я не очень-то и поверил Арсению, но сейчас для меня было главным вовсе не доказывать его причастность к какому-либо делу, а узнать о предателях в собственной семье:
— Хорошо. Продолжайте, — сказал я. — Что вам известно об убийстве Дмитрия Златоустова.
— Никанор Птолемей через своё доверенное лицо передал приказ одной из преступных группировок устранить вас, Константин, и вашего отца. Больше мне ничего неизвестно.
— Вы знаете, кто такой Паук?
— Я слышал это прозвище, но повторяю, я лично
— Которой ваш клан, тем не менее, покровительствует, — заметил я.
— Не я решаю, кому мой клан покровительствует.
— Допустим. Продолжайте, — кивнул я. — Какова цель убийства Дмитрия Златоустова?
— Сменить руководство вашего рода, возведя в должность предводителя князя, лояльного нашей филе.
Я еле заметно улыбнулся. Вот и настал момент истины. Сейчас я собственными ушами услышу о том, что дядя Евсевий предал наш клан.
— Кто этот князь? — спросил я.
— Никифор Львович Златоустов.
Секунд пять я пристально смотрел в глаза Арсению, не веря своим ушам.
— Никифор? — переспросил я. — Таксиарх агемы?
— Да, Никифор Львович Златоустов являлся тем самым князем, который в ходе восстания, если бы всё пошло удачно, занял бы должность предводителя рода Златоустовых и выступил на нашей стороне.
— И он… он знал об этом? — кажется, я начал волноваться. — Он знал о том, что мы с отцом будем убиты?
— Да, он знал. Никифор тесно с нами сотрудничал.
— А Евсевий? Евсевий Львович какую роль играл?
— Почти никакой.
— Что значит «почти»? Он же симпатизирует вашему клану. Он же сам хотел, чтобы басилевсом стал Амвросий, — я говорил совсем не то, что планировал, возможно, даже ляпнул лишнего, но у меня сейчас в голове всё перемешалось. Я был на девяносто пять процентов уверен, что за убийством отца стоит дядя Евсевий, и теперь мне казалось, что пленный телеарх нагло врёт.
— Да, нам это тоже было известно, но Евсевия мы не привлекали, — ответил Арсений. — Он обладает неустойчивой психикой, имеет проблемы с алкоголем и ряд эмоциональных привязанностей, которые могли помешать осуществлению плана. Евсевий мог играть только вспмогательную роль.
— Каких привязанностей?
Арсений надменно улыбнулся:
— Ваш дядя, Константин, слишком пёкся о вашем воспитании, а ещё он вёл себя несдержанно по отношению к некоторым членам вашей семьи. После Сиама он долго страдал от посттравматического расстройство, и это наложило отпечаток на его психику. Это всё могло нам помешать. Поэтому мы и не стали с ним работать. Хотя… потенциал, разумеется, был.
— Но вы его всё равно пытались привлечь?
— В некотором роде. Наш человек недавно должен был выйти с ним на связь. Больше мне ничего неизвестно. Я в это время участвовал в боевых действиях.
— Я видел, как вы участвовали. Убивали семьи, которые сдавались вам. Убивали женщин, детей — всех. Хладнокровно и подло, — мне не стоило подобное говорить, поскольку к теме разговора это уже не относилось, но у меня перед глазами отчётливо всплыла картина, которую я видел в разрушенном особняке.
— Прошу прощения, но я не понимаю о чём вы. Лично мне такие случаи неизвестны.
«Врёшь, гадина, всё врёшь», — подумал я, но больше ничего не сказал, остановил себя силой воли, понимая, что слова тут не имеют значения.
— Ладно. Кто ещё из Златоустовых причастны к восстанию вашей филы? — спросил я. — Кто из других родов причастен?
Арсений Птолемей назвал почти два десятка имён князей, которые тем или иным способом должны были поучаствовать в восстании. Среди них оказались и представители Северовых, и представители Солунских, Гиппонских и пары других крупных родов. В нашем семействе кроме Никифора было ещё два человека, на поддержку которых рассчитывал Амвросий. Я не знал их лично, но имена их хорошо запомнил.
Допрос был окончен, пленника увели в камеру, Леонтий тоже ушёл, мы с Андреем остались вдвоём.
Андрей сидел в пол-оборота и созерцал, как я расхаживаю взад-вперёд по комнате. Мой мозг кипел от мыслей. Полученная информация рушила все мои прежние представления о положении вещей в нашем роду, и теперь требовалось решить, что делать дальше.
— Если честно, мне не хочется возвращать этого засранца клану, — сказал я. — Пристрелить бы его.
— Мне пришлось связаться с их новым архонтом, — сказал Андрей. — Мы уже договорились насчёт передачи пленника. Нам готовы заплатить сто тысяч драхм.
— Дорогостоящий засранец, ничего не скажешь… Ладно, я обещал, я сдержу слово, так и быть. Пусть валит, куда хочет. Думаю, однажды и его настигнет кара. Однажды эфоры сами придут и за ним, и за всей их сраной бандой.
— Как знать… Может быть, придут, а может, и нет. Как я понял, у басилевса какой-то договор с новым архонтом. Возможно, тот и сдаст кого-нибудь из своих, но… мне кажется, эфоры к ним лезть не станут, — Андрей поморщился.
— Что ж, это уже их дело. Мы узнали, что хотели.
— Да, Евсевий оказался не при чём. А ты думал убить его.
— Поэтому и не убил, что не был уверен до конца.
— А вот от Никифора я не ожидал. Что делать-то с ним теперь?
— Известно что.
— Нельзя так просто убить таксиарха агемы. Его смерть будут расследовать.
— Пускай расследуют. Ни ты, ни я никому ничего не скажем, даже нашим родственникам, даже старцам. Мы выждем, а потом, когда пройдёт время, Никифора найдут с простреленной головой в лесу или в мусорном баке. Ты главное, следи за ним, за каждым его шагом. Нельзя позволить ему удрать.