Избранные дни
Шрифт:
— Вы говорили, что настало время. Вам самой тоже кто-то должен был об этом сообщить.
— О нет, я поняла это давным-давно. Двадцать первого июня этого года. Это первый день лета, когда дни начинают становиться короче. He правда ли, время, когда рано темнеет, всегда наступает слишком быстро?
На плечо Кэт легла тяжелая рука агент ФБР. Она подняла взгляд. Пожилой, жутко похожий на Застенчивого из «Белоснежки». Она никогда раньше его не встречала.
Он сказал:
— Теперь ею займемся мы.
— Дорогая, приятно было с вами поговорить, — сказала женщина.
— Дайте мне еще немного времени, — попросила Кэт.
— Теперь ею займемся мы, — повторил фэбээровец.
Она поняла. Сейчас за дело возьмутся следователи.
Попытки действовать убеждением исчерпаны.
Кэт обратилась к женщине:
— Вам же будет лучше сказать мне все, что вы знаете. Прямо сейчас. Эти ребята будут с вами не очень обходительны.
— А я и не рассчитываю, что кто-то будет со мной обходителен. До свидания.
— В таком случае — до свидания.
Женщина сказала:
— Позаботьтесь о нем.
— О ком позаботиться?
Женщина вдруг громко рассмеялась высоким, звонким, певучим смехом; хотя смех и казался искренним, она четко артикулировала: ха-ха-ха-ха-ха. Потом, так же внезапно, она замолчала.
Пит проводил Кэт на улицу. Вдоль Питт-стрит дул северный, отдающий дымом ветер. На Уильямсбергском мосту сигналили грузовики.
— Матерь Божья, помоги, — сказал Пит.
— Не думаю, что от нее чего-нибудь добьются.
— Тебе, видимо, интересно будет узнать, что эти ребята не понимают слова «нет».
— В смысле, не думаю, чтобы она что-то знала.
— Что-то она точно знает.
— Хорошо. Она может знать о замысле, воплощение которого началось много лет назад. Она может знать несколько имен — ненастоящих, по которым никого не удастся найти.
— Ребята сумеют использовать любую информацию.
— Знаю.
— Тебе бы пойти домой и отдохнуть.
— А ты?
— Скоро тоже. Я пока, как и ты, не у дел.
— Но…
— Жутковато мне как-то. Поторчу здесь еще немножко. Просто мне, по-моему, не время еще идти домой спать.
— Понимаю. Я могла бы составить тебе здесь компанию.
— Не-а. Тебе поспать надо. Через… дай-ка посмотрю… три часа — на смену.
— Ты прав.
— Чикаго. Чертов Чикаго.
— Она сказала, что семья большая.
Он закрыл глаза, слегка покачнулся, словно теряя равновесие, и сказал:
— Об этом не хочу даже думать.
— А кто хочет?
— Действительно, — согласился он. — Кто хочет?
Они стояли вместе в тишине третьего часа ночи. Что-то происходило. Может, ничего из ряда вон выходящего; может, как сказал несколько дней назад Пит, из мухи раздували слона. Можно было даже предположить, что в Чикаго какой-нибудь психопат увидел заголовки газет и подумал: хм-м, обнять человека и подорвать его, интересная мысль, и как это я сам до этого не додумался? Или, в худшем случае, это могло быть дело рук рассеянной по стране группки безумцев — да, опасной, но не настолько многочисленной, чтобы переменить ход истории. Сколько было большевиков, когда они свергли царя? Кэт следовало бы это знать.
И все же. У нее возникло чувство, а чувствам она привыкла доверять.
— Пит?
— Да?
Она хотела сказать ему, что где-то должны существовать и иные места. Где-то должны существовать трава и деревья и маленький домик. Не было ничего героического — более того, при желании это можно было счесть за трусость — в желании сбежать, чтобы спасти сама себя и еще, быть может, одного или двух человек, чтобы попробовать провести остаток жизни в какой-нибудь деревушке, пока другие пребывают на переднем крае.
И кроме всего прочего, Пит не мог последовать за ней. У него были обязательства. Да и если бы не обязательства, он совсем не создан для деревенской жизни. Он не знал бы, чем себя в ней занять.
Тень и вода
Бормотание мира
Твоя чаша и твой сад
— Не начинай снова курить, — сказала она.
— Это я так, только сейчас.
— Хорошо. До встречи.
— До встречи.
Она оставила его одного. Воздух оживал, в стороне грохотал Уильямсбергский мост.
Мальчик проснулся вскоре после семи. Кэт сидела рядом с ним на краю кровати.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
— Мы едем?
— Да. Одевайся.
Он выскочил из-под одеяла, надел джинсы и куртку. Кэт взяла ручку и большой, с желтыми страницами, блокнот.
— Я готов, — сказал мальчик.
— Подожди минутку, — ответила Кэт.
Она написала:
Пит,
мне надо уйти. Я не в своем уме. Может, все эти годы я, сама того не зная, была безумна? Наверно, я заразилась чем-то от полоумных, с которыми разговаривала. Наверно, я больше не хочу этой жизни и ничего другого, из чего мне предложено выбирать. Я не могу и дальше работать на компанию. Я должна найти себе какое-то другое дело.
Я хочу сказать, что (зачеркнуто) [32] Попытайся уцелеть. Хочу поблагодарить тебя за всю твою любовь ко мне. Если только это не чересчур банально.
32
В бумажном издании слова «Я хочу сказать, что» зачёркнуты (прим. верстальщика).
Она положила исписанный листок на кухонный стол. Бомба по-прежнему лежала у нее в сумке. Неразумно было бы оставлять ее здесь. Кэт придумает, каким образом избавиться от нее так, чтобы никто ее не подобрал.
— Ну вот, — сказала она мальчику. — Я тоже готова.
На завтрак она ничего ему предложить не могла. Не страшно, можно будет что-нибудь купить по пути на вокзал.
Поехать поездом — лучший вариант. У Кэт не было машины, а взяв ее напрокат, она оставила бы за собой след. Информация о покупке авиабилетов тоже остается в компьютере. А билет на поезд можно купить за наличные, при этом никто на спросит вашей фамилии и ничего вообще не спросит.