Избранные эссе
Шрифт:
Ещё задолго, до раскола поместная испанская церковь внесла в чтение Символа Веры слово «филиок», т. е. (утвердила исхождение святого Духа не только от Отца, но и от Сына, — «иже от Отца и Сына, — «филиок», — исходящего).
Поместная церковь в Испании приняло это разночтение как должное, и оно постепенно распространилось за пределы страны. Это было началом и залогом больших и существенных расхождений. По существу, Церковь имела верное средство не допустить последствий, возникших в одной из провинциальных церквей Испании. Достаточно было бы поставить вопрос
Вместо этого папа Николай, не считаясь мнением всей вселенской Церкви (всего Тела Христова), присвоил возникшему казусу «филиоке» право на самостоятельность.
Хомяков пишет: «Действием своим, т. е. самовольным изменением символа, Римский мир заявил, что в его глазах весь Восток есть — «илот», в делах веры. Право решения вопросов догм присвоилось церкви областной».
И этот акт Запада, нарушивший единство любви, не только отторг его от Вселенской Церкви, но и предопределил дальнейшее углубление раскола: «Подлинная вера не может сохраняться там, где оскудела любовь».
Закон любви подменился утилитарным рационализмом и, как ни странно, узаконивал протестантизм: «В католицизме зрело зерно реформации, западная церковь обратила человека в раба и вследствие этого нажила в нём судью».
Отказавшись от единой соборной жизни со всей Вселенской Церковью, католицизм отказался от правильного понимания мистической сущности церковного тела. Он принял случайный критерий человеческого разума в делах веры и тем самым определил относительность этого критерия.
В результате католицизму понадобился догмат о непогрешимости Папы, чтобы как-либо заполнить место понятием непогрешимости Церкви в её совокупности и целостности.
И у католиков и у протестантов с одинаковой силой действует принцип крайнего рационализма, утрата целостного духа. Разница в том, что:
а) В протестантизме рационализм идеалистичен, а у католиков материалистичен.
в) Католицизм начал отрицать догмат и заменил его преданием поместной церкви.
с) Протестантизм пошёл дальше и в своём отрицании догмата, как живого предания, утвердил предание внецерковное и случайное.
Так что этот, казалось бы, мизерный шаг «филиоки», привёдший к расколу, предопределил внецерковное одиночество западного человека, сделал его молитву схоластически рациональной.
Отвернувшись от общей базы любви и расколовшись на два враждующих лагеря внутри себя, Запад, увлечённый внутренней полемикой, всё время ходит на поверхности и не касается корней религиозной жизни. Споры о значении сверхдолжных заслуг, о силе и смысле молитвы, о взаимоотношении веры и добрых дел — объясняются коренной неправильностью в постановке вопросов.
Большинство этих вопросов для Церкви просто не существует, а если и существует, то легко разрешается на основе закона Любви, которой пронизана Церковь.
Католицизм связан неразрывными узами с грехами протестантизма,
Отчего вытекает, что православие, не болевшее всеми этими заболеваниями «рационализма», после раскола Церкви идёт своим путём и совершенно другим.
Характеристика взглядов Востока и Запада
Перед тем, как перейти к определению настоящего вселенского смысла православной Церкви (по Хомякову), интересно посмотреть на ту характеристику, которую он даёт Востоку и Западу, в некоторых вопросах:
«Мудрость Запада учит закону любви, а юродство Востока — о силе и даре любви.
Мы знаем, что Церковь не ищет Христа (как ищут его протестанты), Церковь обладает Им, и обладает и принимает Его постоянно, внутренним действием любви, не испрашивая себе внешнего признака Христа, созданного верованием Римлян».
«Малая песчинка не получает нового бытия от массы, от груды, в которую её забросил случай. Таков и человек в пространстве.
Кирпич, заложенный в стене, нисколько не изменится и не улучшится от места, в которое его заложила рука каменщика. Именно таков, человек в романизме.
Но частица вещества, усвоенная живым телом, сращивается и делается неотъемлемой частью его организма, и сама получает от него новый смысл и новый импульс жизни.
Таков человек в Православии».
«Три голоса громче других слышаться в Европе:
Рим провозглашает — «Повинуйтесь и веруйте моим декретам».
Протестанты говорят — «Будьте свободны и постарайтесь создать себе хоть какое-нибудь верование».
А Церковь взывает — «Возлюбите друг друга да единомыслием исповемы, — Отца и Сына и святого Духа». Вот в чём, считает Хомяков, и разница между православием и западным христианством.
Он её наглядно на этих примерах показывает и добавляет, что «разница в самой сути понимания духовной жизни, в самом мистическом отношении к Церкви и к пребывании в ней».
Постановка вопроса, ответы, сопоставления и анализ Церкви после раскола позволили Самарину назвать Хомякова первым русским православным богословом.
VII
Соборность
Полемизируя с Западом, Хомяков основывает своё учение об истинной соборности, на том как её исповедует православная Церковь.
Отправным моментом ему служит окружное послание Восточных Патриархов 1848 года, написанное в качестве ответа Папе Пию IX, на первые попытки Рима провозгласить догмат о непогрешимости Папы.
В послании написано:
«Непогрешимость почиет единственно во вселенскости Церкви, объединённой взаимной любовью. И неизменяемость догмата, равно как и чистота обряда, вверена охране не одной иерархии, но и всего народа церковного, который есть Тело Христово».
Хомяков понял, какое решающее значение имеет эта формулировка в посланиях Патриархов. Именно в ней, после многовекового перерыва, чуть ли ни со времени Вселенских Соборов, Восточная Церковь ясно определила свою мистическую сущность.