Избранные эссе
Шрифт:
Явленный через рождение, явленный через два рождения, он утвердил некий примат космического начала, примат рождения над творчеством. И его предвечное рождение было «внесвободно», и его человеческое рождение было несвободно.
Но и первое и второе было рождением абсолютной свободы, потому что было рождением абсолютного Лица.
Это яснее будет при допущении иного, обратного раскрытия божественного домостроительства.
Предположим, что миру явлена была бы не единосущность и иноипостасиость Слова рожденного, а разносущность
Явлено было бы нечто не единосущное Отцу, — не Бог, — но подобоипостасное ему, — т. е. творение Божие, — по образу и подобию.
И это сочеталось бы не с единосущным человеку человеком, а только с единоипостасным человеку, — с продуктом человеческого творчества.
Это значит, что явлено было бы нечто, хотя и созданное в свободе, но лишенное свободного Лица, потому что лишенное своего Лица.
Во–вторых — и в области сущности явлено было бы нечто третичное: Бог создает иную себе сущность человечества. Человек, тварь, создание Божие создает иную себе сущность своего творения, и эта третичная сущность сочетается с неким не собственным лицом, а с липом, двояко–отраженным.
Это, так сказать, предел антропологизма, ипостасоцентризма и упора в творческий акт.
Боговоплощение же по существу своему есть предел космизма, усиоцентризма и упора в акт рождения.
Любопытно с этой точки зрения понять Ветхозаветную религиозность.
Принято думать, что Ветхий Завет весь был пронизан идеей рождения, рода, а христианство прошло мимо именно этой его идеи. На самом деле, конечно, Ветхий Завет есть религия творения, а не рождения: — сотворил Бог небо и землю, сотворил человека, — вот в чем его упор.
Изначален и первочестен в нем именно творческий акт. A рождение даже не воспринимается во всей своей сложности. Ветхий Завет принимает рождение только как единосущное размножение. Для него не имеет значения, что в рождении является новое лицо, — для него важно, что это семя Авраамово или семя Давидово, т. е. что это единая сущность с Авраамом или Давидом. И единой сущности предрекается самое большее, что тут возможно: потомство твое, как песок морской.
Поэтому ветхозаветное сознание и Бога воспринимает не как Родителя и Рожденного, а только как Творца. Акт творчества был выше и первоначальнее акта рождения.
В христианстве все обратно этой установке.
В рождении оно видит не только единосущное размножение, а единственную возможность явить иноипостасное лицо.
И в самом центре, в начале христианского учения стоят именно два рождения: предвечное рождение Слова безначальным Отцом и рождение во времени Иисуса Марией.
Конечно, эти рождения не могут быть восприняты только как единосущное размножение. Сила их в том, что они открываются именно как Подлинное рождение, т. е. как явление иноипостасного лица.
И акт Божественного творчества есть акт бесконечно вторичный, уже начинающий временное
Именно в сравнении с Ветхим Заветом становится ясно, насколько христианство, — религия, основанная на раскрытии смысла и полноты рождения и на предпочтении его творческому акту.
Ключ к пониманию иудаизма, — момент Божественного творчества, момент созидания способной к единосущному размножению твари.
Ключ к пониманию христианства, — два акта рождения: рождение Отцом предвечного Сына, и рождение Мариею Сына Давидова.
Из всего сказанного выводы такие.
Если в Боге рождающая сила и творческая сила одинаково ему присущи и равночестны, то явление этих сил разночестно: рождается Сын единосущный, — созидается тварь разносущная.
Второе: Богоподобие твари выявляется и в ее рождающей и в ее творческой силе.
Но рождается всегда единосущное лицо, которое, — образ и подобие Божие, а в пределе рождения рождается и абсолютное Лицо Бога Слова, Сына.
Творится же всегда нечто хоть и разносущное, но не имеющее своего Лица, а только отражение Лица творящего. Значит и в пределе не может быть сотворено никакое Лицо, никакая Свобода.
Таким образом, нужно еще раз подчеркнуть: если творчество является свободным, то свобода его, — не свобода результата, а только свобода процесса, так как результат всегда и с неизбежностью подобен творящему и не имеет лица.
А с другой стороны, — если рождение и не свободно, то эта несвобода, — несвобода процесса, — а результата рождения, — Лицо, — свободно и облечено своею свободной ответственностью.
Иначе, — антропологизм, ипостасоцентризм упирается в беспредельное отражение и умножение себя в несвободе.
Усиоцентризм, космизм, напротив, не множит себя в непреодолимом единосущии рождаемого, а созидает некую новую свободу, являя в рождении новое Лицо.
Тут с неизбежностью выбор: или свободное созидание несвободного, или внесвободное рождение свободного.
В раскрытии Божественного домостроительства, — в рождении дважды единосущного Сына и дважды Самоипостасного Слова, — миру явлен этот выбор.
Внесвободное откровение Свободного, Рожденного, Несотворенного.
?. Скобцова.
Журнал"Путь"№30 (1931)
Святая Земля
Источник - http://agios.org.ua
Об отречении.
Всякое отречение есть ложь. Отрекаясь, мы утверждаем подлинную реальность того, что почитаем злом и, таким образом, воплощаем зло в сущее всяким своим отречением.
Отречение всегда путь в плоскости, в двух измерениях, и никогда в нем нет преображения в новое измерение, в нем нет глубинности.