Избранные письма. 1854-1891
Шрифт:
Публикуется по автографу (ЦГАЛИ).
185. Н. А. УМАНОВУ 28 ноября 1888 г., Оптина Пустынь
(…) Судьба Александрова меня самого очень печалит. Но заметьте, что он приезжал сюда благословиться у отца Амвросия (все успели побывать здесь, кроме Вас и Денисова!)… И от. Амвросий благословил. Александров, видимо, и сам сомневался и поэтому решился принять решение старца как Волю Божию. Старцы же имеют в виду обыкновенно не счастье, а загробное спасение наше. С житейской же стороны они стараются только не налагать на нас «бремена неудобоносимые». Человеку, у которого он видел бы преобладание эстетики над моралью, он (от. Амвросий), вероятно, не благословил бы, ибо ведь по известным Вам обстоятельствам ее прошлого и по неимению детей — прямого долга жениться тут и со строго христианской точки зрения не было. Можно было пресечь блуд с нею, и если жить долго воздержанно не можешь, то искать получше невесту. Но, видно, от. Амвросий быстро угадал то, что Вы, зная Александрова, про него говорите: «все перетерпит и ни на Бога, ни на духовника не возропщет и втайне». У него, хотя он и поэт, но мораль гораздо сильнее эстетики.
Впрочем, верно то, что она девка добрая и прямая. Именно девка, а не девушка, и тем более не «девочка»! После венца она неожиданно при всех упала ему в ноги… Это, как хотите, ее сердце рекомендует!
Ну, а относительно «изящества» я с Вами совершенно согласен.
Фудель действительно молодец, человек смелый, твердый и с ясным умом. Я недавно еще перечитал его книгу о молодежи. Много там хорошего. Надеяться только на «любовь» в русской общине не надо, нужно проповедовать любовь, ибо ее очень мало, но не надо ее пророчить, чтобы без пользы не разочароваться горько. Это благородные бредни Аксакова, Достоевского, О. Миллера. Особенно этот «мужик Марей» [637] , помните. Очень это мило, но и очень мало. (…)
637
«Мужик Марей»— герой одноименного рассказа Ф. М. Достоевского, воплощающий в себе доброту и отзывчивость русского народа («Дневник писателя», 1876, февраль).
Публикуется по автографу (ЦГАЛИ).
186. И. И. ФУДЕЛЮ 2 декабря 1888 г. Оптина Пустынь
Если это вы, Осип Иванович, написали статью в «Русском деле» [638] об Арх. Антонии [639] и Льве Толстом, то поздравляю Вас. Поздравляю! Вы молодец! И если много у нас будет таких юношей, как Вы, у России есть будущность. Прав Уманов, возлагая на Вас большие надежды. Даже и то, что Вы обо мне мимоходом сказали, я считаю искусным выбором, ибо в этих словах моих самая сущность моего взгляда на заблуждение Толстого: вера его в собственное сердце, вдобавок по личному настроению вовсе не особенно доброе. [640]
638
…статью в «Русском деле»… — В газете «Русское дело» (1888, 28 ноября) была опубликована за подписью «Ф» обширная хвалебная рецензия на беседы иеромонаха Антония «О нравственном превосходстве православного понимания Евангелия сравнительно с учением Л. Толстого» («Церковный вестник». 1888. № 32–37).
639
Антоний — См. примеч. 4 к письму 218.
640
Есть множество доказательств тому, что граф вовсе не добр. Очень многие и спроста, и неспроста гораздо добрее его. Старая-престарая песня: все гордость, вера в себя. (Примеч. К. Н. Леонтьева.)
К. Леонтьев.
Публикуется по автографу (ЦГАЛИ).
187. И. И. ФУДЕЛЮ. 14 декабря 1888 г., Оптина Пустынь
Дорогой Осип Иванович, сам я вовсе не выезжаю, но я послал о. Амвросию на прочтение те страницы Вашего письма, которые касаются Вашего священства, и получил через одно монашествующее лицо (пользующееся его полным доверием и во многих случаях исполняющее его самые важные поручения) следующий ответ: «О. Амвросий благословляет Вам очень охотно и безотлагательно заняться этим делом и уверен при этом, что даже никаких препятствий особых этому не встретится. Советует прежде всего прямо обратиться к Московскому митрополиту и объяснить ему все откровенно». (…)
Мне-то вовсе не хочется, чтобы Вас послали на какие-нибудь «окраины» для борьбы с иноверцами. Это, конечно, важно, но в 100 раз важнее действие прежде всего на образованных людей нашего великорусского столичного общества… В нем ведь вся суть вреда и пользы, а не в мужиках, не в униатах и не в камчадалах. По моему взгляду, пять-десять людей, особенно мужчин, того общества, к которому мы с Вами принадлежим и которых Вы заставите для самих себя веровать, не стыдиться страха наказания Божия и молиться, стоят 1000 мужиков, 500 униатов простого звания и многих, очень многих якутов и алеутов! Не увлекайтесь также поэзией «сельского» народничества. Я ее сам, разумеется, пережил и понимаю, но опыт и более зрелая религиозно-практическая мысль раскрыли мне глаза на эту мысль, простую, как всякая широкая и глубокая мысль: в нас, в нас все дело, вся сила; а на нас-то трудно действовать по многим причинам, а больше всего по непобедимому дотла во всех нас позитивизму. Проникнуться мистической стороной учения, как проникнуты им были люди в старину и как теперь хорошие монахи и многие хотя и очень простые, но верующие крестьяне, нашему обществу очень трудно. Но зато в случае удачи при нашей собственной искренности и при помощи Божией один председатель суда, один полковник, одна княгиня, один профессор или писатель полезнее для Церкви шириной своего влияния, чем целое многолюдное село, которого жители обойдутся и без «благовоспитанного», идеально настроенного и университетски обученного священника. Высшему и среднему образованному обществу претят семинаристы, даже и хорошие. Это чувство вошло в привычку, дошло до несправедливости, до глупости, пожалуй. Но оно есть исторический факт, что делать. Не забывайте этого. И если Вы бы в чем-нибудь оказались бы и менее святы, чем монах несовременного воспитания или священник из «духовных», то все-таки образованный человек Вам больше поверит, чем им, а под Вашим влиянием он дойдет и до просвир, и до чтения «житий», и до самого того святого старца, к которому он без Вас бы и не пошел. Свой опыт вернее. «Sapienti sat!» [641] .
641
Для понимающего достаточно (лат.).
Вы прекрасно делаете, что пишете о Киреевском. Конечно, он грешит тем, чем все тогда грешили, слишком философски, слишком по-«германски» местами выражается. Неясно, недоступно, но есть зато у него истинные жемчужины чувства и мысли. Обратите внимание на место (стр. 101 1-го тома, письмо к от. Макарию [642] , в конце), где он приводит мнение св. отца (Максима Исповедника?! [643] ), что любовь (к Богу, конечно) состоит из вожделения и страха. Это не он говорит; но и то хорошо, что упоминает.
642
Макарий — в миру Михаил Иванов (?—1860), старец Оптиной Пустыни, из дворян. Духовник И. В. Киреевского.
643
Максим Исповедник (582–662) — учитель церкви, богослов, знаток античной философии. Занимал в Константинополе придворные должности. Во время религиозных распрей подвергся гонениям и после урезания языка и отсечения правой руки был отправлен в ссылку, где и умер.
Полагаю, что недурно было бы также воспользоваться, если ход Ваших мыслей этому не препятствует, тем местом, где он говорит о «сети монастырей» (стр. 220, т. 2, Библиография). Тогда страдания были одного рода, теперь другого, но именно для современного рода горя и страданий лучшей стороной могли бы служить хорошие монастыри, если бы в монахи шло побольше просвещенных дворян.
Хороша «простота» [644] , но не на всех она хорошо действует, многих людей тонких она отталкивает и внушает ту мысль, «что этот простой человек не то чувствует, что я». И мне нужно было ознакомиться с Хомяковым, Аксаковым и некоторыми католиками, чтобы захотелось ехать к святым из русских купцов и греческих мужиков. К афонским я скоро привык, по возвращении в Россию мне даже и к повиновению отцу Амвросию трудно было привыкнуть. Помог человек моего круга Константин Карлович Зедергольм, в монашестве о. Климент! Ему я невыразимо обязан! (…)
644
Я говорю о простоте внешней, конечно, а не о высокой простоте сердца, могущей быть у самого светского человека. (Примеч. К. Н. Леонтьева.)
Ну, прощайте! Поздравляю Вас с приближающимся Рождеством и Новым годом, а еще более с благословением от. Амвросия вступить на прекрасный избранный Вами путь. Дай Бог мне дожить до того, чтобы Вы в цветной хорошей рясе меня посетили здесь и чтобы я поцеловал Вашу пастырскую ручку! (…)
Публикуется по автографу (ЦГАЛИ).
188. К. А. ГУБАСТОВУ 22 декабря 1888 г., Оптина Пустынь
(…) О Мейера лексиконе [645] скажу вот что. Вы правы: такой суммы — около 100 р(ублей) с(еребром) я за книгу заплатить не могу… Не потому, что у меня не бывает лишних денег, но потому, что я теперь просто помешался на уплате долгов (старых). И упорно на этом стою. А их у меня, как Вы знаете, немало везде. Я уже за эти полтора года выплатил около 1500 (1700) и с передышками продолжаю (я думаю, Вы ушам или глазам своим не верите!). Да, мой друг: «Les jours se suivent, mais ne se ressemblent pas!» [646] Жизнь моя теперь до того тиха и однообразна, что как пошлешь кому-нибудь каких-нибудь 25–30 р(ублей) с(еребром), о которых он уже и забыл, так уж это своего рода сильное ощущение! Других сильных ощущений у меня нет (т. е. нравственных, физические есть — бессонницы, нервные боли, кашли и т. п.). (…)
645
Мейера лексикон — немецкая энциклопедия, издававшаяся Библиографическим институтом Г. Ю. Мейера в Лейпциге во второй половине XIX в.
646
Дни сменяются, но не походят друг на друга (фр.).
(…)…Не литература может дать мне теперь эти приятные сильные ощущения, а многое другое: прогулка по оптинскому лесу с приятелями, беседа с о. Амвросием, политические известия в моем духе (например, известная телеграмма государя князю Баттенбергскому [647] , смерть либерального Фридриха III [648] и воцарение опрометчивого Вильгельма II, который, того и гляди, доведет до войны, которой я так жажду для окончания восточного вопроса и т. д.).
647
…известная телеграмма государя князю Баттенбергскому… — После поражения Турции в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. было образовано Болгарское княжество, престол которого занял русский ставленник немецкий принц Александр Баттенбергский (1857–1893). В Болгарии на протяжении ряда лет шла борьба партий, приведшая к разрыву с Россией. В 1886 г. князя Александра принудили к отречению от престола, но, благодаря действиям своих сторонников, он сразу был призван обратно. Понимая, что править против воли России невозможно, он обратился к императору Александру III с телеграммой: «Россия даровала мне корону, и в руки ее государя я готов вернуть ее». Царь отвечал: «Я буду воздерживаться от всякого вмешательства в то печальное положение вещей, в каком оказалась Болгария, доколе Вы останетесь в ней». После этого князь незамедлительно отрекся от престола.
648
Фридрих III (1831–1888) — король прусский и император германский.
В число этих-то приятных и сильных ощущений я помещаю и расплату с долгами. Но и она была бы быстрее и совершеннее, если бы не было того, о чем Т. И. Филиппов (без подписи) выразился печатно так: «Размеры литературной известности Леонтьева вовсе не соответствуют силе его замечательных и разнообразных дарований» и т. д. Было бы больше так называемой «славы» — было бы больше денег, были бы скоро уплачены все долги (я думаю, что и всего-то их у меня, считая и банк, и банкиров, и всяких Варзелли [649] в Турции 8—9000, и даже Вас!). И так как мне самому-то лично вполне достаточно (здесь) того, что я получаю от казны, то сколько бы я сделал добра другим! Делаю я его понемногу и теперь, да все это так ничтожно! Но ясно, что тут рука Божия! Видно, ни мне, ни тем, кого бы я хотел облагодетельствовать, не на пользу душевную были бы эти излишние деньги. Конечно, я теперь веселиться и мотать уже по одному страху Божию охоты не имею и физически для этого слишком ослабел, но делать добро en grand [650] другим — такое наслаждение само по себе, что Богу, видно, не угодно, чтобы последние годы мои были слишком веселы и чужою радостью. Так думают монахи, и я вполне разделяю их образ мыслей в подобных случаях. Господь знает меру нашу! Именно деньги как результат славы, а не сама слава; выше я потому и приписал «так называемая», что нынешние формы литературной славы мне ужасно не нравятся. Некрасиво. Я понимаю, что когда кто-нибудь из наших генералов въезжал верхом в Адрианополь, например, с музыкой — так это хорошо. Но ведь это чувство разделял с начальником и всякий неизвестный офицер и солдат. Ну, а литература?…«Вошел маститый (!) юбиляр (!) в черном фраке!..»— И к тому же они все такие дураки в этом отношении… Пишут поэзию, а сами ее не соблюдают в жизни. Натащат на юбилей старых своих жен и целое гнездо детей… и фраки, фраки, фраки. Очень некрасива физически нынешняя слава писателей. Вот слава и жизнь — это Байрона… Этому можно и позавидовать, и порадоваться. Странствия в далеких местах Турции, фантастические костюмы, оригинальный образ жизни, молодость, красота, известность такая, что одной поэмы расходилось в 2 недели по 40 000 экземпляров… Сама ранняя смерть в Миссалонгах, хотя бы и не в бою, — венец этой прекрасной, хотя, разумеется, и нехристианской жизни.
649
Варзелли — неустановленное лицо.
650
Щедро, на широкую ногу (фр.).