Избранные письма. Том 1

Немирович-Данченко Владимир Иванович

5) Вайгель, Арнхольм в «Эллиде». Или даже Незнакомец, хотя лучше Вас нельзя выдумать.

6) Тригорин в «Чайке».

7) Муж в «Счастье Греты», которого решительно не знал, кому давать, а Вишневский подходит удивительно.

8) Перего в «Между делом». Это будет именно темпераментный итальянец. Вообще, извините за шутку, татарина (Годунов), грека (Тиресий), римлянина (Антоний), итальянца (Перего) легче сделать из таганрогского… грека, чем из немца или русопета.

9) Дон-Педро, а Судьбинин — Жуан.

10) Герцог в «12-й ночи» (почему-то я думаю, что существованию в нашей труппе

Красовского — один год).

11) Келлер в «Родине» (чудесно!).

12) Кавалер в «Трактирщице».

13) Весьма возможно — Несчастливцев.

14) Ряд ролей, которые Вы захотите через год сбросить с плеч: Уриэль, Генрих, Бенедикт и т. п.[248].

Не могу простить себе, что поддался наущениям извне <…> Впрочем, я думал, во-первых, что он слишком провинциален, и боялся, во-вторых, его антрепренерских поползновений. Теперь не боюсь ни того, ни другого. Но как же можно было выбирать между ним и Дарским?! Дарского некуда приткнуть, а того — в любую пьесу.

Даже если бы мы нашли у себя Фигаро, то я избавил бы Вас от этого дышла — Альмавивы, как ни соблазнительно видеть Вас в этой роли.

Не буду увлекаться и разберусь хладнокровнее:

{125} Вишневский — не тот премьер, который бы сразу понес репертуар. Но он об этом и не мечтает. Он вскакивает с места, как ужаленный мечтой — играть две роли хороших и десять выходных под Вашим режиссерством.

Тот, идеальный премьер, стоил бы 5 000, этот пойдет на 1 800.

У него есть недостатки. Но у кого их меньше из наших Дарских, Судьбининых, Мейерхольдов и т. д.?

Есть еще пункт. Вы, кажется, боялись вмешательства Федотовой[249]? Я и тогда не обращал большого внимания на этот страх, зная ее за умную женщину, что бы ни было.

Кто будет у нас в следующем году? Выработается ли из Дарского один из наших премьеров? Ох, нет. Скорее, конечно, из Вишневского.

В том списке, который я отправил Вам, нет еще двух больших пьес для театра, нескольких маленьких и нескольких для клуба. А между тем там уже некоторые актеры завалены сверх меры. Там даже нет «Гувернера»[250].

Я думал о сокращении числа пьес.

Но, во-первых, сокращение произойдет само собой. Во-вторых, надо быть готовым, наоборот, к новинкам. В-третьих, не дать 15 больших пьес — значит, отказаться от «сред», от первых представлений, от многого. В-четвертых, клуб один требует 14 спектаклей, которые должны заменить «Колокол» и другие вещи, какими Вы их баловали.

Я бы вот как далеко пошел: и Вишневский и Чарский! Чем мы рискуем? 3 ¹/₂ тысячами. Что выигрываем? Свободу действий, спокойствие, присутствие в труппе актеров, большую экономию сил, а все это вместе вернет с лихвой 3 ¹/₂ тысячи.

Без таких двух актеров мы можем очутиться в критическом положении, когда не пожалели бы тысяч. За ними мы более спокойны.

Из бюджета мы вышли давным-давно и еще выйдем. Но пределы «сборов» — от полной растраты всех 25 000 плюс даже наше, т. е. Ваше и мое, жалованье, до полного погашения всех расходов, включая сюда и приобретение имущества и обязательства перед труппою по 1 июля 99 года. Словом — от 70 {126} до 110 тысяч.

На протяжении этих 40 тысяч каждый небольшой плюс даст удвоенный. Лишний полезный актер — есть плюс, а лишняя роль у актера (у Лужского или Мейерхольда) есть минус. Корш имел самый большой успех, когда у него была самая обширная труппа.

Если же бы мы решили не брать ни Вишневского, ни Чарского, то я предложил бы вдвое сократить число пьес и потому расходов по ним и сузиться в маленькое — чистое и благородное, но маленькое — дело. Тут же мы можем взмахнуть крылами шире.

Если все это Вас убедило, если Вы уже недовольны Дарским и Судьбининым, если Вам хочется скорее решить вопрос о Вишневском, то не ждите моего приезда и пошлите такую телеграмму:

Александру Леонидовичу Вишневскому

Нахожу Ваше присутствие в нашей труппе очень полезным. Все, что могу предложить: первый год 1 800 рублей. Наше право оставить вас на второй и на третий год с повышением оклада на 25 процентов. В поездках жалованье полуторное, дорога и багаж наши. Если согласны, нужны для репетиций как можно скорее. Телеграфируйте ответ Константину Сергеевичу Алексееву Садовая Красноворотская свой дом. Замедление на репетиции может оказать большое влияние на Ваш репертуар, так как боевые пьесы сезона уже репетируются. Ваше участие в них особенно желательно. Немирович-Данченко.

Адрес Вишневского:

с 20 по 30 июня — Луганск,

с 1 по 5 июля — Бердянск,

с 5 по 12 июля — Керчь,

с 14 по 20 июля — Феодосия.

Даю Вам на этот счет полную свободу.

Я почти уверен, что для Федора Вы остановитесь на Москвине. У него один грех (и приятное качество) — он очень мало верит в себя, и потому его всегда надо ласкать. Послушен же он до идеального.

Кто княжна?

Желябужская?[251]

{127} По-моему, кандидатки на эту роль: 1) Марья Петровна, 2) Роксанова, 3) Желябужская и 4) (не пугайтесь) Якубенко[252].

Пьеса пойдет много раз. Кто бы ни был выбран Вами из первых трех — Якубенко может смело дублировать. Вопрос только костюма. С Желябужской еще ничего, а с Марии Петровны и Роксановой не подходит.

А по-моему, Якубенко очень подходит (я говорю «а по-моему», потому что чувствую, что Вы возражаете).

Без школьной молодежи[253] Вам, во всяком случае, не распределить «Федора». (Кстати, спросите у Мейерхольда о Михайлове, он должен быть в Москве и может быть Вам полезен.)

Василий Шуйский — Тихомиров. Отдайте, не ошибетесь[254].

А что если бы несколько раз Калужский сыграл Красильникова? Когда Вы будете играть Шуйского.

Мстиславский — если не Чарский, то Красовский?

А если Годунов — Вишневский, то Судьбинин — Ту ренин.

Курюков — потому Мейерхольд, что в нем соединятся и сцена у Федора и сцена на мосту. Он будет и комично-характерен и трагично-живописен.

А Артем — Голубь-отец[255].

Кстати, я не совсем понимаю, который из «Голубей» бежал из тюрьмы — отец или сын?

Для Гусляра рекомендую Михайлова, для Хворостинина — или Фессинга, или Харламова, для ратника — Карновича, для дьяка — Маршанда.