Избранные письма. Том 1
Шрифт:
В «Чайку» вчитываюсь и все ищу тех мостиков, по которым режиссер должен провести публику, обходя излюбленную ею рутину. Публика еще не умеет (а может быть, и никогда не будет уметь) отдаваться настроению пьесы, — нужно, чтоб оно было очень сильно передано. Постараемся!
До свиданья.
Всем вам поклон от меня и жены.
Твой Вл. Немирович-Данченко
{111} 44. К. С. Станиславскому[204]
5 июня 1898 г. Усадьба Нескучное
5 июня 1898 г.
Екатеринославской
Дорогой Константин Сергеевич!
Два раза написал Вам по громадному письму и оба, по размышлении, не отослал.
Ужасно трудно установить твердо репертуар и распределение, во-первых, ввиду клубских спектаклей[205], во-вторых, ввиду того, что многих мы, в сущности, мало знаем и у меня к ним мало доверия. Затем разбираюсь, кто что играть будет, как пойдут пьесы, чтобы и 1) поддерживать интерес к театру, и 2) не выпаливать все свои заряды разом — это было бы очень большой ошибкой, и 3) не затягивать новинки, и 4) не загонять одних артистов, тогда как другие будут работать мало, и пр. и пр.
Вот 10 дней занимаюсь исключительно этим, просиживая над столом по 8 часов в день. За роман еще почти не принимался. И все еще не кончил[206].
Вся картина репертуара выяснилась мне совершенно. До конца ноября могу очень точно поддерживать задуманную систему. Я, конечно, и не собираюсь провести весь репертуар по дням на весь сезон. Но надо быть готовым ко всяким в этом смысле неожиданностям. Порядок постановки пьес до известной степени должен выработаться. А я заметил, что если распределять все пьесы исключительно как хочется, то, глядишь, — в клубе нельзя поставить ни одного спектакля. Или кто-нибудь из артистов играет 10 дней кряду и т. д.
Всю свою картину я на днях закончу и вышлю Вам.
Пока же только несколько слов.
Во-первых, Литвинов прислал мне через Гнедича, что «Федора» он разрешит на мою личную ответственность[207]. Это великолепно и, значит, «Федор» есть.
Во-вторых, об «Эллиде»[208] он и не слыхал. Она, оказывается, и не была никогда в цензуре. Переводчицу я могу найти (она в Москве) и дело устрою. Если «Федора» мне доверяют, то об «Эллиде» и говорить нечего.
«Эллиду» решил ставить. Хорошо?
{112} Прошу Вас выслать мне заказной бандеролью «Эллиду» поскорее. Пожалуйста!
Я припомнил пьесу до мелочей (и все имена припомнил) и думаю, что она возбудит интерес. Во всяком случае, она ярко рисует известную сторону физиогномии (как выражается А. Толстой) нашего театра.
От Чехова получил письмо. Он дает «Чайку». Ставит условием, чтоб… я приехал к нему дня на два погостить. «За это удовольствие я отдам тебе все свои пьесы», — пишет он.
Из других пьес, о которых мы с Вами в последнее время не говорили, назову:
«Счастье Греты» — с шведского[209]. В 3-х небольших актах. С чудесной ролью, сильно драматической, созданной
Вся постановка очень легкая.
Здесь уже я прочитал «Между делом»[211], в 2-х д., с итальянского. С превосходной главной ролью для Вас. Постановка очень интересная и новая. Одна декорация. Не трудно.
Ее высылаю Вам заказной бандеролью.
Непременно надо — умру, если не пойдет, — «Провинциалка»[212] Тургенева. После Шумского в Москве никто не брался играть ее. И хотя Далматов играет бесподобно, но лучше Вас никто не сыграет. Вы. Книппер, Лужский и Москвин. Будет конфетка.
От «Трактирщицы»[213] избавлю Вас. Хорошо бы (это я устрою) приспособить эту пьесу для клуба так, чтобы она шла там в благотворительном спектакле тех, кто хотел бы удержаться в клубе. Это освободит и нам несколько дней и увеличит сбор.
Я долго не мог отделаться от желания видеть у нас «Усмирение своенравной»[214] — опять-таки Вы и Книппер.
Может быть, мы это сделаем до января.
Затем есть несколько мелочей. Между прочим «Жорж Данден»[215] — для клуба и «утр», «Жеманницы» — также, «Король и поэт» (Дарский — поэт) и т. д.
Работы всем, по-видимому, достаточно. В число первых спектаклей должны будут войти из старого репертуара: первой {113} же пьесой — «Потонувший колокол» (Магда, разумеется, — Роксанова. Отчего Вы хотели Савицкой?[216]), потом, для 1-го дешевого, утреннего — «Самоуправцы» (опять Роксанова, а не Андреева[217]), для 2-го — «Потонувший колокол» и для 3-го — «Горячее сердце» (и опять Роксанова). Вырываю кусочек из своей кипы бумаг.
14 октября (1-я «среда») — «Федор»
15 — «Федор»
16 — «Потонувший колокол»
18 утром (1-й «народный») — «Самоуправцы»
— вечером — «Федор»
19-го — «Потонувший колокол»
20-го — «Федор»
21-го утром (2-й «народный») — «Горячее сердце»
— вечером — «Шейлок» или «Антигона»
22-го утром (3-й «народный») — «Потонувший колокол»
— вечером «Федор» — или «Шейлок» или «Самоуправцы»
23-го — «Шейлок» или «Федор»
25-го утром (1-е «утро») — «Шейлок» или «Антигона»
И т. д.
Вы видите, что Андреева, которая, во всяком случае, попадет в «Федора» и играет «Колокол», не может играть еще «Самоуправцев».
Ну, словом, все эти подробности я Вам вышлю. Мучение с ними! Иногда голова кружится.
«Федора» мы с женой на днях читали громко и ревели, как двое блаженных. Удивительная пьеса! Это бог нам послал ее.
Но как надо играть Федора!!
Моя к Вам убедительная просьба: на эту пьесу поручите мне, а не Калужскому или Шенбергу[218], мне проходить роли отдельно. Я не знаю ни одного литературного образа, не исключая и Гамлета, который был бы до такой степени близок моей душе. Я постараюсь вложить в актеров все те чувства и мысли, какие эта пьеса возбуждает во мне.