Избранные письма. Том 2
Шрифт:
494. А. М. Горькому[958]
14 марта 1934 г. Москва
Телеграмма
Дорогой Алексей Максимович!
Московский Художественный театр Вашего имени только что сыграл восьмисотый спектакль «На дне», Уже 32 года эта пьеса не сходит с репертуара МХАТ. Появление «Дна» {418} одним ударом проложило целые пути театральной культуры. В годы Октябрьской революции «Дно» приобрело новое значение, сделавшись любимейшей пьесой победившего пролетариата. Имея в «Дне» образец подлинно
Немирович-Данченко
495. О. С. Бокшанской[959]
19 июня 1934 г. Москва
19 июня 1934.
Москва
Дорогая Ольга Сергеевна!
Перепишите, пожалуйста, мой привет «Турбиным» на машинке. И т. д.
Скажите Николаю Васильевичу[960], что я прошу его не поскупиться на благодарное внимание юбилярам.
Жму Вашу руку
Вл. Немирович-Данченко
К 500-му представлению «Дней Турбиных»
Когда я думаю о 500-м дне «Турбиных», во мне возникают следующие желания:
1) чтобы еще много-много лет не наступало то время, когда их дни были бы сочтены;
2) чтобы нити, связавшие творчество создателей этого спектакля с искусством и лучшими традициями стариков, не обращаясь в цепи, закручивались в прочные узы;
3) чтобы искренность моего привета всем участникам дошла до их сердца.
Особо горячий привет шлю полному юбиляру Евгению Васильевичу Калужскому и «юбилярам без двух» Марку Исааковичу Прудкину и Виктору Яковлевичу Станицыну[961].
Вл. Немирович-Данченко
{419} 496. Из письма Л. Д. Леонидову[962]
5 июля 1934 г. Карлсбад
5 июля
Карлсбад
… Где Вы?.. Как Вы?..
Мы (я и Екатерина Николаевна) из Карлсбада проедем на Женевское озеро, потом Берлин дней на десять, потом Крым.
Чувствуем себя хорошо. По-моему, нам необходимо повидаться.
Где Шаляпин? Как бы мне с ним встретиться? У меня к нему есть дело, которое можно назвать очень важным, а можно и иначе — это зависит!..[963]
Черкните же два слова.
В Карлсбаде мы до 17-го, потом Morges (Vaud) Suisse, Hфtel Mont Blanc.
497. Л. Д. Леонидову[964]
Июль 1934 г. Карлсбад
Карлсбад
Милый Леонид Давыдович!
1. Визы в Германию. Самое лучшее — прямо в консульство германское в Женеве. И, голубчик, надо не откладывать, так как долго в Швейцарии мы не останемся.
2. Жить там мы будем в Морж: Morges (Vaud), Hфtel Mont Blanc.
3. Жаль, что я не увижу Шаляпина. Вы знаете, что я по пустякам не говорю… И самого Шаляпина люблю достаточно[965].
4. Слыхал, что Вы затеваете поездку в Америку с Чеховым и с Рощиной-Инсаровой. Чудеснейшая актриса. Какова-то она теперь? Лучшая Анна в «Цене
5. Кстати о Чехове. Прошел слух, что он возвращается в Москву — к Мейерхольду!! Скажите ему, что двери Художественного театра ему раскрыты.
{420} А надо бы нам с Вами встретиться непременно! Обо всем поговорить. И о поездках за границу.
6. О Семеновой. Пока ее не выпускают. По некоторым соображениям, о которых удобнее на словах, — выпустят скоро. Но она имеет приглашение из Grand Opйra Парижа[968]. Во всяком случае, она будет от меня хорошо Вас знать.
Еще о визах. Имейте в виду, что у меня (и у Катер. Ник.) в паспортах есть визы в Германию на месяц, но использованы только одним переездом — несколькими часами 22 июня.
Обнимаю Вас.
Екат. Ник. шлет Вам и Юл. Кар. самый нежный привет. Я тоже.
Вл. Немирович-Данченко
498. К. С. Станиславскому[969]
26 августа 1934 г. Ялта
26-го августа
Ялта
Дорогой Константин Сергеевич!
Так как я еще долго буду отсутствовать, то директорство пока что автоматически становится Вашим единоличным[970]. М. б. Вы будете через секретариат сноситься со мною по важнейшим вопросам?
Сейчас пишу Вам, подумав несколько о том, что Вы мне говорили по телефону.
1. «Три сестры». Решайте как хотите, т. к. есть много «за» и немало «против».
К 75-летию Чехова совершенно обязательно что-нибудь сделать[971]. Мы об этом много думали и диспутировали. Лучше всего, разумеется, «Чайка», как самая тонкая, самая грациозная, самая молодо-искренне-лирическая. Дальнейшее, то есть «Три сестры» и «Вишневый сад», уже больше произведения мастерства, чем непосредственной лирики. Не поставить нам «Чайку» — какой-то грех. То есть грех отдать ее другим театрам на новое сценическое искусство — раздирания на клочья, не испробовав самим применить к ней все то совершенное, чего мы достигли в искусстве за 36 лет, — применить к ней самые вершины и глубины наших достижений.
{421} Так думал я, когда говорил о «Чайке». Но, разумеется, с распределением ролей без всяких компромиссов. Аркадина — Попова, Нина — Степанова, Треплев — Кудрявцев, Тригорин — Хмелев, Дорн — Качалов, Сорин — Леонидов, Шамраев — Москвин, Шамраева — Лилина (Книппер), Маша — Тихомирова.
Если мы не поставим «Чайку» в этом году, то это значит, что мы ставим на ней крест. После того как ее сыграют в другом театре, мы к ней не вернемся.
Кому ставить, Вам или мне, — как хотите. Я готов взять на себя. Но Вы ли, я ли, — надо совершенно независимо. Так как эта вещь, более чем какая-нибудь, требует единого духа, единой мысли, единой воли. В «Трех сестрах», даже в «Вишневом саде», можно спорить, можно давать сталкиваться двум направлениям, в «Чайке» же это может оказаться вредным.