Избранные произведения в 2-х томах. Том 1
Шрифт:
Она направилась к двери. Эдит машинально встала.
— Одну минуточку, фрау Гартман!
Эдит вздрогнула. Значит, не кончилось! О чём же ещё может спросить капитан?
— Мне тоже остаться? — задержалась у дверей фрау Линде.
— Нет, вы можете идти.
— До свидания, — подчёркнуто вежливо произнесла владелица ресторана, всем своим видом выражая полное безразличие к особому разговору капитана с Эдит Гартман.
— Я вас долго не задержу, — обратился Соколов к актрисе.
— Слушаю вас, господин капитан.
— Как вам сейчас живётся, фрау Гартман?
Кровь прилила к щекам актрисы.
— Как и всем немцам, господин капитан. — Голос её постепенно приобретал обычную твёрдость. — Немного еды и ещё меньше надежд.
— А на что вы надеетесь, фрау Гартман, если это не тайна?
— Нет, это не тайна. Я надеюсь, что когда-нибудь Германия снова станет единой, надеюсь, что в этой Германии возродится подлинное искусство и появятся театры, где можно будет ставить настоящие пьесы. Вот и все мои надежды. Не так много, как видите.
— Мы разделяем ваши надежды.
— Не знаю, не знаю…
— Можете не сомневаться, фрау Гартман. Кстати, скажите: почему вы не поехали в тридцать третьем году в Америку?
— Я не представляла себе жизни вдали от родины.
— Простите мне моё любопытство: что вы делали все эти годы?
— Выступала в варьете.
— А чго собираетесь делать сейчас?
— Это вы уже знаете: буду петь песенки и танцевать в ресторане мамаши Линде.
— Значит, для вас ничто не изменилось? Значит, вы намерены ждать, пока немецкий народ создаст вам подходящие условия, чтобы потом безмятежно выйти на сцену и сыграть шиллеровскую Луизу Миллер? Но я хочу вам сказать, что, когда ваши надежды осуществятся и вы снова захотите появиться на сцене в любимых ролях, зрители, наверно, поинтересуются: а что делала всё это время известная драматическая актриса Эдит Гартман? Что ж, вы сможете гордо ответить: пела в ресторане под чечётку!.. Всего наилучшего, фрау Гартман. Простите, что задержал вас.
Больше говорить было не о чём, Эдит это поняла. В голосе капитана ей почудился оттенок презрения.
Она встала, сделала несколько шагов к двери, остановилась, хотела что-то сказать, потом передумала и быстро вышла из комнаты. Соколов молча посмотрел на жену. Люба, не проронившая на протяжении всего разговора ни слова, грустно и вместе с тем сочувственно кивнула ему.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Возбуждение среди жителей Гротдорфа дошло до предела: слишком уж необычные предстояли события. К тому же многие крестьяне получили угрожающие записки: кто-то пытался запугать всю деревню. Но всё же жажда земли была сильнее страха. А кроме того, вселял уверенность официально опубликованный закон, изданный правительствами немецких провинций. По этому закону разделу подлежали все владения, превышающие сто гектаров.
Лешнер за эту неделю не раз побывал в Дорнау, у Михаэлиса. Работники магистрата подробно растолковали ему, как надо делить землю. В глубине души Лешнер очень надеялся на приезд майора Савченко, хотя тот в разговоре подчеркнул, что реформу немцы должны осуществить самостоятельно.
В эти дни в Гротдорфе состоялось собрание малоземельных крестьян и бедняков, где была избрана комиссия по проведению реформы. Председателем её выдвинули Лешнера. В помощники ему назначили Петера Крума и Вальтера Шильда. На другой день все трое получили угрожающие анонимные записки. И хотя к таким запискам в деревне уже привыкли, на душе у Лешнера всё-таки было неспокойно.
Всю ночь с пятницы на субботу члены комиссии не расходились, обсуждая план предстоящих действий. Сначала нужно будет получить у управляющих точные планы угодий. Рано утром из Дорнау приедет землемер. Потом они выйдут в поле. Лешнеру казалось, что теперь всё продумано и никаких неожиданностей уже не предвидится.
Наконец наступило утро, солнечное и ласковое, — осень в этом году стояла на редкость тёплая. Комиссии не терпелось поскорее приступить к делу, но Лешнер не торопился. Он то и дело посматривал на дорогу: а вдруг русский майор всё же приедет? Присутствие советского офицера придало бы ему необходимую уверенность.
Но из комендатуры никто не являлся, а время шло. Дальше оттягивать было уже невозможно.
Комиссия двинулась к помещичьим усадьбам, и следом за Лешнером и его помощниками потянулось почти всё население Гротдорфа.
Эрих Лешнер постучал в запертые ворота усадьбы Фукса, но в ответ не донеслось ни единого звука. Эрих постучал сильнее. Он колотил палкой по сырым дубовым доскам, и в утренней тишине эти удары гулко отдавались по всей деревне.
Наконец после долгого безмолвия послышался шорох, и тяжёлые ворота раскрылись. Старик сторож, спокойно оглядев крестьян, сообщил, что господин управляющий вчера ночью уехал и неизвестно когда вернётся. Он остался тут один, и ему велено никого не пускать.
Люди не верили своим ушам. Ведь в поместье должно находиться немало работников господина Фукса. Не обращая внимания на запрещение сторожа, толпа ринулась в распахнутые ворота.
Первым делом все бросились в конюшни и в хлева. Всюду было пусто. Возле высокой кирпичной стены лежали туши зарезанных коров. Шесть лошадей валялись за конюшней. У них были перерезаны сухожилия на задних ногах. Управляющий успел повредить даже машины. Очевидно, ему помогали его верные прихлебатели: один человек не смог бы со всем управиться и натворить столько бед.
Толпа бросилась к поместью Зандера. Там не осталось даже и сторожа.
— Где же мы возьмём нотариальные планы угодий?! — с отчаянием в голосе воскликнул Лешнер.
Этот возглас вызвал смятение среди крестьян. Теперь, когда они наконец осмелились делить землю, такая мелочь могла сорвать всё дело.
— А может, мы сами разыщем эти планы? — крикнул Вальтер Шильд, быстро направляясь к дому Зандера. Остальные нерешительно двинулись за ним.
Крестьяне проникли в большую приёмную, куда не раз хаживали к управляющему с разными просьбами. На большом столе посреди приёмной расстилался план всех земельных участков Гротдорфа. В центре был воткнут большой нож: он пригвоздил к столу клочок бумаги с жирной чёрной надписью:
«Кто возьмёт землю, тому смерть!»
Эрих Лешнер оглядел присмиревших товарищей, усмехнулся, подошёл поближе и смело выдернул нож. Он понял, что управляющие хотели хоть напоследок запугать крестьян. Нет, запугать себя они не дадут! С чертежом в руках Лешнер пошёл искать приехавшего тем вре-менем и поджидавшего сю землемера. Теперь можно было начинать.
— А кому нужны ваши чертежи? — удивился землемер. — Ландрат, уполномоченный магистрат но всем крестьянским делам, ещё вчера передал мне планы земель, подлежащих распределению. Скоро он и сам приедет.