Избранные произведения в двух томах: том I
Шрифт:
— Будет!
— Мама, разними!
Лена шла решительными и твердыми шагами. Справа от нее утиной перевалкой выступала Томочка. Слева прыгала Зина, похожая на осу в желтеньком платье с черненькими разводами.
— Так прямо ему скажешь? — замирая, спрашивала Томочка.
— Так прямо и скажу… — голос Лены становился деловым, торжественным и прочувствованным. — Так и скажу: «Пал Палыч! Разрешите нам устроить детский сад! Малыши отбились от рук. Чуть-чуть
— И про сторожку? — спросила Зинка.
— И про сторожку. Так прямо и скажу: «И дайте нам сторожку».
— Прямо в контору? — ахала Томочка.
— Прямо в контору.
— Прямо в кабинет директора?
— Нет, — насмешливо ответила Лена, — кабинет директора будет направо.
— До чего ж ты храбрая, Леночка!
Девочки прошли вдоль огорода и мимо Томочкиной террасы. Вот уже и контора недалеко.
И вышло так, что решительные шаги Лены, утиная перевалка Томочки и прыжки Зинки стали понемногу замедляться.
В особенности Томочка начала вести себя как-то очень беспокойно: она отставала от подруг, вертела головой по сторонам и вдруг радостно сказала:
— Теленок отвязался! Вы, девочки, идите, а я сейчас. А то, пожалуй, еще в огород зайдет!
И убежала трух-трухом на своих толстых ножках.
— Пойдем, Зинка, — гордо сказала Лена. — Ну ее! И без нее справимся!
Зинка была откровеннее Томочки. Подойдя к дверям конторы, она как-то вся съежилась, торопливо сказала:
— Знаешь, Лена, ты уж иди одна. Я его боюсь! — и умчалась вприпрыжку.
Лена выпрямилась, проверила, крепко ли сидят бантики на косах, обскребла подошвы сандалий о железку на нижней ступеньке крыльца и, покашляв, прочистила горло.
Из конторы вышел дедушка Николай.
— Что, Пал Палыч в конторе сейчас? — спросила Лена.
— Нет, он на парники пошел… Да ты разве не слышишь? — усмехнулся дедушка Николай.
Действительно, громовый голос Пал Палыча послышался со стороны парников.
По-видимому, там что-то было не в порядке.
Молоденькая работница таращила глаза на директора и растопыренно держала в руках две лейки, с носиков которых струйками стекала вода.
— Тебе директор завода говорит, а ты ему: «Э!» — последним упреком послышался голос начальства. Пал Палыч зашагал к конторе.
Пал Палыча боялась на заводе не одна Зинка.
В нем и до войны пороху было много. Его жена, бабушка Лексевна, говорила, что он нервный. После нескольких месяцев на фронте и тяжелого ранения пороху очень и очень прибавилось.
Пал Палыч ходил на костылях, одна нога его была толсто забинтована. На левой щеке был глубокий шрам, отчего казалось, что с этой стороны он всегда улыбается, даже когда сердитый — это было особенно страшно.
Пал
Но Лена ответит ему твердо и спокойно, уверенная в своей правоте. Войдет, решительная и деловая, в большую комнату, где сидят бухгалтер и счетовод. Остановится только перед самой дверью, на которой написано: «Кабинет директора», и скажет, что пришла по делу, что она может подождать здесь сколько угодно, что она не торопится, но что пускай он примет ее, когда у него будет время.
А потом она войдет в кабинет, произнесет свою коротенькую задушевную речь, и Пал Палыч поймет, что это не баловство какое-нибудь и что сердиться нельзя.
Откуда-то вынырнул Витька и удивленно спросил Лену:
— Ты что?
— Я иду поговорить с Пал Палычем, просить его разрешения для детского сада, — с достоинством ответила Лена.
— Так он же позволил!
— Когда?
— Так я же спросил его сегодня утром за чаем: «Дедок, можно нам детский сад сделать?» — и он сказал: «Можно».
— А… сторожка?
— И про сторожку он тоже сказал: «Можно, только чтобы не баловать у меня!» — Спросил только: «Откуда вы ребят для детского сада возьмете? Ведь всего-то у нас этой мелюзги полтора человека». А я сказал: «Нет, не полтора, а четыре с половиной». Он говорит: «Кто же половина-то?» А половиной можно считать Коленьку, потому что он еще ходить не умеет!
Все Ленино напряженное деловое настроение как-то вдруг испарилось, исчезло куда-то. Зачем было волноваться? Рано утром, еще в постели, беспокойно ворочаясь с боку на бок, придумывать умные слова?
Лена с негодованием и презрением посмотрела на верхнюю губу Витьки, сказала:
— Эх ты!
И пошла прочь от крыльца конторы.
Окно сторожки было широко открыто. На полу солнце золотым квадратом. Разбегалась и пенилась вода по доскам, звонко стекала в ведро с тряпки. Пахло мокрым деревом.
Засучив рукава, подоткнув и без того коротенькие подолы, низко опустив головы и поминутно сталкиваясь высоко поднятыми задками, директор детского сада № I и уборщица того же учреждения с пыхтением и усердием мыли пол.
— До чего же я люблю мыть запущенные полы! — говорила Томочка, локтем отодвигая прядь черных волос, спустившуюся на лицо. — Дома мой, не мой — все равно ничего не заметно!
— Угу! — ответила Лена.
Она подняла разгоряченное лицо и гордо посмотрела на резкую границу между немытым еще полом и маленьким кусочком чистого.
Мыть полы Лена научилась только этой зимой, под руководством Томочки: в Москве был паркет, и мыть не приходилось.
— Мы по скольку досок будем, Томочка?