Избранные произведения в двух томах. Том 2
Шрифт:
Николай снова постучал по цинковому баку кипятильника. Из крана вырвался богатырский храп. Но вода не лилась.
— Должно быть, испортился титан, — тихо заметил Николай, не поднимая головы.
— Тонкое наблюдение… — Она повернулась и пошла прочь по коридору.
Теперь, когда она уходила, когда не было видно ее лица, Николай осмелился поглядеть вслед.
Смоляные волосы острижены коротко и неровно, озорно взлохмачены. Шея длинна и тонка, бела. Одета на ней простая рубашка, мужская рубашка — только чуть воротник попросторней, только чуть рукава
Опять же заметим, что в район Верхней Печоры последние крики моды доходят с большим опозданием. Так, например, чтобы женщины ходили в штанах, — это здесь еще не привилось. Не осознали еще.
И Николай с таким удивлением провожал взглядом эти штаны, что даже не заметил: из медного крана в чайник снова полилась вода, зазвенела вертлявая, окутанная паром струйка.
Снова послышались шаги — в другом конце коридора.
Николай повернул голову… и едва успел подхватить полный чайник, соскользнувший с крана.
По коридору шел мужчина в юбке.
Он шел по коридору, и длинная до пят юбка развевалась, открывая голенища надраенных сапог. Это даже была не юбка, а целое платье лилового шелка, переливчатое, подпоясанное пестрым кушаком. Повыше кушака, в такт шагам, вздрагивал тяжелый серебряный крест. Широкий рукав платья откинут, в руке — алюминиевый чайник…
Стало быть, чайку захотелось.
Пушистая холеная борода. Колышущееся брюхо. Светло-карие красивые глаза.
Ученый дядька… Крупный геолог… «А вам не на Пороги ехать?» — вспомнил Николай. И ему сделалось тошно от этого воспоминания.
А поп уже стоял рядом и следил своими светло-карими глазами за струйкой кипятка, льющегося из крана.
— При таком морозе недурно крепкого чайку, а? — Поп улыбнулся Николаю, будто старому знакомому.
Николай ничего не ответил.
Глава пятая
Иной раз даже совестно бывает перед человеком, который с самого что ни на есть раннего утра, едва повесив в табельной номерок, едва хлебнув на ходу в коридоре стакан бесплатной заводской газировки, бросается к письменному столу, к бумагам, скоросшивателям и специальной такой машинке, пробивающей в бумаге дырки: хлоп — и пара дырок.
Стыдно отрывать его от дела, утруждать его вопросами, отвлекать его своим присутствием. И ты стоишь, молчишь, переминаешься с валенка на валенок. А человек крутит ручку арифмометра, мажет бумагу клеем, дырявит все подряд и вроде бы не замечает твоего присутствия — настолько он с головой ушел в свои служебные обязанности. Потом, однако, он все-таки заметит, обратит внимание, поднимет взгляд, полный усталости и укора, и спросит — тихо, очень вежливо, почти дружелюбно:
— Вам что, товарищ?
— Мне бы главного инженера. Черемныха.
— Василия Кирилловича? Он сюда не заходил, спросите, товарищ, в производственном отделе…
— А это какой отдел?
— Это, товарищ, плановый отдел.
— Спасибо…
В производственном отделе — соседняя дверь — тоже кипит работа. Та же музыка — бренчат на счетах, заводят арифмометры, дружно вкалывают: хлоп — и пара дырок.
— Кого? Василия Кирилловича? Он заходил сюда утром, а потом ушел. Спросите в отделе сбыта, напротив…
В отделе сбыта, напротив, главного инженера тоже не оказалось.
— А вы по какому вопросу?
— Я насчет кирпича. Нам должны были отгрузить кирпич — Порожскому стройучастку.
— Так зачем вам, извиняюсь, главный инженер? Я вам могу и без главного инженера сказать, что Порожскому стройучастку мы ничего не отгружали. И в этом месяце вряд ли…
— Так ведь…
— Понимаю. Я все понимаю, и я вам даже очень сочувствую. Но я ничем не могу вам помочь. На складе — хоть шаром покати. Кирпич вывозят прямо с печей — можете себе представить… Завод уже вдвое превысил проектную мощность, а кирпича все равно не хватает. Вы же сами видите, сколько строят кругом? Это же просто ужас, сколько кругом строят!..
— Но главный инженер лично обещал, что для нашего стройучастка кирпич будет.
— Так что вы тогда с меня спрашиваете? Вы спрашивайте с главного инженера… Где? Откуда я знаю, где? Может быть, на формовке, а может быть, на печах. Он мне не докладывает. Хорошенькое дело, если главный инженер завода будет мне докладывать!..
На формовке главный инженер был, но ушел. На печах он тоже был, но ушел.
Битый час скитался Коля Бабушкин по заводу и снова очутился у проходной, откуда начались его скитания.
— Главный инженер? — переспросил вахтер. — Они только что сели в машину и уехали…
День пропал — не оставалось сомнений. Пропал день командировки. А если считать и вчерашний день, затраченный на дорогу, то пропали уже два дня. Нет, не два, а полтора — день отъезда и день приезда считается за один день, кажется, так…
Но не в том дело. Дело вовсе не в том, что у него, у Николая Бабушкина, пропал день. Дело гораздо хуже. Пропал рабочий день на Порожском стройучастке. А если считать и вчерашний день, то два дня. А если и завтрашний день — то целых три дня. Ведь завтра, даже если удастся разыскать главного инженера завода и главный инженер завода вспомнит о своем обещании и прикажет срочно отгрузить кирпич Порожскому стройучастку, все равно завтра кирпич не успеют доставить. Шестьдесят километров. Таежный «ус» заметен вровень с целиной. Пропадет еще один рабочий день…
А к маю восемь типовых домов должны стоять на берегу Печоры. К маю они должны быть готовы. Как из пушки. Много ли рабочих дней осталось до мая? Очень мало.
От завода Николай Бабушкин шел медленно — теперь уже некуда было спешить. Все равно день пропал. Куда ему теперь спешить? В гостиницу? А там вести разговоры с этим самым парнем в вельветовой курточке, у которого имя и фамилия Черномор Агеев и который нигде не работает. Странный какой-то парень. Нигде не работает. Опять же — секреты у него. Скрытный какой-то парень…