Избранные произведения. Том 5. Маори: Маори
Шрифт:
Поскольку содержание выступления Коффину было уже известно, он полностью сосредоточился на отслеживании реакции его новых слушателей. Было очень любопытно и удивительно наблюдать, какой гнев и изумление вызвали предложения Вогеля среди присутствующих. Раштон ушел почти сражу же. Продвигаясь к дверям, он презрительным взглядом окидывал все собрание и громогласно заявлял, что не станет участником коллективного «финансового самоубийства». Он не позволит, чтобы его имя стало объектом насмешек в коридорах и кабинетах Английского Банка, где дикая затея будет, несомненно, поднята на смех и уничтожена вместе с остатками достоинства новозеландской колонии. Он ушел, но другие остались и продолжали слушать. Закончив речь, Вогель обнаружил, что сильно вспотел. Как и ожидал Коффин, первым в прениях выступил со своим комментарием Уоллингфорд.
— Принимая во внимание, кто был инициатором этой встречи, надо ли нам понимать это так, Коффин, что вы с мисс Халл согласны поддержать идеи этого радикального молодого человека?
Роза Халл коротко взглянула на Коффина и тут же сказала:
— Совершенно верно, сэр.
Уоллингфорд шумно выдохнул, покачал головой и стал усердно вытирать носовым платком из бельгийских кружев свой влажный лоб.
— На мой взгляд, эти предложения поступили несколько запоздало… Я уж не говорю об их радикальности и грандиозности, которая неуместна в создавшейся ситуации. Я далеко не уверен в том, что реакция нашего друга Раштона была неадекватной.
— Что нам терять? — быстро спросил у него Коффин. — Наше достоинство? К нам и так уже нет никакого доверия. Нет кредитов. Мы сейчас находимся на самом дне. Даже если попробовать удесятерить все наши неприятности и проблемы, то и тогда не станет хуже. Хуже уже быть не может. Сказав это, он тяжелым взглядом обвел весь стол.
— Это так, Коффин. Однако, у многих из нас еще сохранились кое-какие активы, которые нам не хочется бросать на ветер. — Гул одобрения сопровождал эту реплику. — Если нам вдруг каким-нибудь чудом вдруг удалось заполучить новый кредит, то нам нечем будет вернуть долг. А это уже будет означать полный крах колонии. Крах всего. Пока же каждый из нас может спасти не только свое достоинство, но и остатки состояния, которые еще не сожрал кризис.
— О, Господи! — простонал Коффин. — Остатки состояния! Достоинство! Но скажите вы мне: по силам ли вам уйти от поражения, если сидеть сложа руки? Пока что реальная перспектива для всех нас в этом случае одна: переехать в Новый Южный Уэльс и доживать там свои дни в каком-нибудь занюханном пансионе. Разве это достойный для нас выход?
— Смотря, под каким углом это повернуть, — возразил Уоллингфорд.
— Эта убогая перспектива устроила пока что одного Раштона. Кто следующий? — раздался вдруг в переполненном помещении звонкий женский голос.
Коффин, как, впрочем, и все остальные, изумленно обернулись на Розу Халл.
Она хорошо знала, что ее точку зрения будут выслушивать с явным недовольством, если вообще согласятся слушать. Она знала, что эти люди вообще еле терпят сам факт ее присутствия среди них. Но пусть потерпят, ведь у них нет иного выхода. В этом месте никто не посмеет открыто попрекать ее тем, что она женщина. Ведь, кроме этого недостатка, у нее есть ряд неоспоримых достоинств. Например, одно из них состояло в том, что она была одной из главных держателей акций того самого банка, который предоставил им помещение для встречи.
— Мы и так уже в последнее время только и делаем, что рискуем, пытаясь спасти положение. Почему не рискнуть еще раз? Пан или пропал! Я полагаю, это именно так следует назвать.
Лечесней осклабился в подобии улыбки.
— Мисс Халл… Видите ли, в чем дело… Лишь немногие из нас могут похвастаться такими крупными резервами, которыми обладаете вы. Вы предлагаете нам вытаскивать последние деньги из носков!
— Я тоже даю свои деньги, не забывайте, — холодно напомнила она. — И потом… Если у нас ничего не получится, вы, мужчины, все равно не пропадете. У вас круговая порука. Цепляясь друг за друга, вновь выплывете на поверхность, уж я-то вас знаю. Мне же никто даже руки не подаст, потому что я женщина. Я буду вышвырнута на обочину жизни. И, зная об этом, я, тем не менее, делаю свою ставку.
— Здорово! Вот это жест! — вскричал Вогель и безбоязненным взглядом обвел комнату. — Неужели во всей Новой Зеландии есть только два настоящих человека?! Роберт Коффин и Роза Халл?
— Ах ты, грязный мерзавец! — вдруг взревел Джейсон Мерилл. Он поднялся со своего стула и стал проталкиваться к началу стола. — Вот я тебе сейчас вырву за это твой поганый язык!
Коффин вовремя занял позицию между Вогелем и Мериллом, который был намного крупнее бедного оратора.
— Успокойся, Джейсон. Это не военный совет. Кроме того мы давно отказались от решения споров посредством дуэлей.
Мерилл остановился, но продолжал яростно буравить глазами Вогеля, глядя поверх плеча Коффина.
— Хорошо, Я не стану выходить из себя в присутствии уважаемого собрания, но и не позволю чужой руке запускать руку в мой карман, который и без того в последнее время сильно сморщился. Особенно если это рука вонючего еврея!
Вогель заметно напрягся. Впервые за все время совещания с его лица исчезла его неизменная улыбка. В глазах вместо веселых, бодрых огоньков появилось нечто иное… Впрочем, на этот выпад в свою сторону он ответил ледяным тоном и без гнева.
— Если вы забыли, господин Мерилл, то позволю себе напомнить вам о том, что еще двух лет не прошло с тех пор, как премьер-министром Англии был еврей.
— Да, но долго ли он продержался? — с презрительной усмешкой проговорил Мерилл, неохотно возвращаясь на свое место. — Сколько? Несколько месяцев? Батюшки мои, целая эра!
Сторонники и друзья Мерилла захохотали.
— Запомните мои слова! — твердо проговорил Вогель. — Настанет день, когда Дизраэли вновь будет премьером. Гладстону не удастся еще долго сдерживать парламент.
— Вы так думаете? — все с той же презрительной усмешкой сказал со своего места Мерилл.
— Прошу прощения, джентльмены, но по-моему, сегодня у нас на повестке дня стоит немного другой вопрос. Проблемы политики нашей родины мы можем обсудить и позже, — деликатно прервал спор Уоллингфорд. — Для меня главное, чтобы выжила наша колония. И если она выживет, то кто будет советником ее величества — это уже десятый вопрос. — Мерилл глянул на говорившего, но Уоллингфорд просто отвернулся в сторону, как будто Мерилла не существовало. — Значит, все мы согласились на том, что можем многое приобрести и в случае неудачи потерпим незначительные в общем и целом потери, если обратимся к Англии с просьбой о дополнительной ссуде, так?