Избранные произведения. Том 6. Проклятые (сборник)
Шрифт:
Наконец Кальдак отыскал их. Вся бригада, включая и своего офицера, развалилась в огромном контейнере с водой, отдыхала, пускала пузыри и наслаждалась тем, что поры их пересохших за время рабочей смены тел вновь освежились влагой. Кальдак, несмотря на эту сцену, не сомневался в трудолюбии лепаров. Он знал их давно и общался с представителями этой расы неоднократно. Нельзя было сказать, что они ему нравились. Лепары вообще никому не нравились. Однако в любом деле их участие оказывалось полезным, ибо они могли выдерживать перепады температур и такую нехватку кислорода в воздухе, которые убили бы любого массуда, гивистама или с’вана прямо на месте. В аварийных ситуациях лепары были просто незаменимы. Их телосложение не отличалось не только красотой, но даже правильностью. Тела были короткие, коренастые. Лица имели широкие и грубоватые черты. Там, где у массудов обычно росли бакенбарды, у всех лепаров находились жабры, чем-то напоминавшие птичьи перья. Глазки были маленькими и черными, шкура всегда лоснилась и была неприятно скользкой на ощупь. Цвет, - темноватый, - не добавлял ей привлекательности. Да, они были уродливы.
Кальдак напомнил себе, что отныне не должен руководствоваться личными симпатиями и антипатиями. Это члены его команды, и он, как капитан, не может воротить от них глаза. В конце концов лепары исполняли на корабле самую опасную и черную работу. При этом делали все до конца, добросовестно и никогда не жаловались на свою незавидную судьбу. В отличие от гивистамов, например, вклад лепаров в общее дело был равнозначен вкладу представителей других рас.
Он повернулся к ним снова и - в который уже раз - задался мысленным вопросом: о чем они переговариваются постоянно на своем утробном, непевучем языке? Что лежит за взглядами этих глуповатых на первый взгляд черных глаз?
Ухватившись за первый попавшийся предлог, он спешно покинул их, чему они, казалось, нимало не огорчились. Им не требовалась любовь или привязанность по отношению к себе со стороны представителей других рас. Им хотелось только одного - чтобы их оставили в покое и не мешали работать. А работали они хорошо. Чего все на корабле от них и ждали. Если честно, то меньше всего оправдывали свое присутствие на корабле солдаты-массуды, соотечественники командира. Поскольку, во-первых, вероятность заварухи была невелика, и поскольку, если заваруха все-таки случится, то скорее всего это будет космический бой, - для которого потребуется задействование систем тяжелого корабельного вооружения, которым заправляла чета чиринальдо, - во-вторых. Но Кальдак был рад присутствию на корабле своих соотечественников. Потому что это все же были его соотечественники.
Официально боевой группой массудов командовала Соливик, но было совершенно ясно: если дело дойдет до военных действий, командиром будет он, Кальдак. Все-таки он солдат, а не космонавт. Поэтому и переложил задачи непосредственного управления полетом на двух с’ванов. Их не уязвляло это положение. Если между массудом и гивистамом или массудом и о’о’йаном трения в отношениях порой могли возникнуть, то поссориться со с’ваном было в принципе невозможно. Даже если бы Кальдак этого очень захотел. Назревавший серьезный спор всегда рассыпался до основания после легкой остроты или небрежного шутливого замечания, отпущенного остроумным с’ваном. В юморе эта раса достигла высот настоящего искусства, что, однако, нисколько не мешало быть этому юмору весьма ядовитым.
Кальдаку всегда было интересно выяснить для себя природу этого остроумия. Он хотел узнать, врожденная ли это черта с’ванов или благоприобретенная в целях выживания? Эта раса славилась своим интеллектом и умелой колонизацией новых миров. И, однако, несмотря на это, массудам или гивистамам, при желании, ничего не стоило бы перебить физически всех с’ванов до единого.
Подобные размышления напомнили ему предупреждение Соливик о том, что во время полета он будет слишком занят улаживанием споров между членами команды и просто не останется времени на что-либо личное. Ну, что ж, по крайней мере с кораблем не возникало никаких проблем. Это было технологическое чудо, вобравшее в себя все самые последние достижения науки Узора. И поскольку судно не строилось специально, как военный корабль узкого назначения, в нем можно было найти много места для отдыха и ниш, в которых удобно было предаваться философским размышлениям. Корабль действительно был необычайно просторный. На нем нашлось немало прохладных и влажных помещений с сумрачным освещением, которое было так по вкусу гивистамам, что при этом ни в коей мере не ущемляло с’ванов, которые не выносили ни холода, ни влажности, ни сумерек. Обычные корабли Узора были рассчитаны на среднего гражданина содружества, - что примерно соответствовало параметрам расы о’о’йанов, - и высокие массуды чувствовали себя там немного не в своей тарелке. На борту экспедиционного корабля и о’о’йанам и массудам было хорошо, ибо каждый имел возможность сесть в кресло, рассчитанное именно на него.
Комфортность, однако, не должна была расслаблять команду, и Кальдак постоянно поддерживал в ней боевой дух. Они не рассчитывали встретить в полете амплитуров или кого-нибудь из их союзников, но, во-первых, их расчеты могли спокойно не оправдаться, а во-вторых, никто не знал, кого они могут встретить? Может, этот неизвестный сектор Галактики населяют цивилизации, каждая из которых будет пострашнее всех народов Назначения, вместе взятых?.. Готовиться надо было ко всему. Кальдак это хорошо понимал как профессиональный солдат и поэтому не терял бдительности. После того, как корабль вошел в пределы субпространства, Кальдак обнаружил, - неожиданно для себя, - что работа просто разрывает его на части. Но даже будучи сверхзанятым, он находил свободные минуты для общения со своей подругой. Все время, отпущенное на отдых, он проводил с Яруселкой. Ему было очень приятно узнать о том, что его подруга очень легко и хорошо сошлась с Соливик. Путешествие обещало выдаться длительным, и он был рад, что у Яруселки, мечтающей о детях, есть подруга, которая старше ее и уже в свое время рожала.
Осознавая это обстоятельство, Кальдаку было гораздо легче жить и работать.
Глава 5
По поводу ежедневного распорядка жизни на корабле и задач экспедиции между членами экипажа частенько возникали дискуссии и споры. В такие минуты рядом всегда оказывался кто-нибудь из вейсов, которые в силу своей профессии недолюбливали электронные трансляторы, не доверяли им и считали, что в отличие от этих устройств переводят значительно качественнее, не упуская ни нюансов речи, ни междометий. Не спорили, пожалуй, только об одной вещи - курсе корабля. Он был рассчитан и утвержден лучшими астрономами Узора задолго до отправления экспедиции. Командиру корабля было предписано продвигаться указанным маршрутом и посещать все звездные системы, которые будут попадаться на пути. Все без исключения, ибо, находясь в своих обсерваториях, астрономы не могли определить с точностью, какое солнце имеет планеты, а какое нет, на какой планете есть жизнь, а на какой нет.
Кальдак не рассуждал, тем более, что из субпространства не мог многое разглядеть. Даже если та или иная планета казалась не приспособленной для жизни, ее все равно требовалось исследовать, ибо сама жизнь - вещь, имеющая всевозможные, в том числе и невероятные проявления. Например, отсутствие кислородно-азотной атмосферы не могло служить доказательством безжизненности мира, ибо ученым Узора были известны цивилизации, прекрасно обходящиеся без кислорода. Таковыми были чиринальдо, которые дышали гелием и представляли собой наиболее яркое исключение из общих правил. Всем было хорошо известно, что лепары являются амфибиями, которым достаточно для жизни того ничтожного количества кислорода, который присутствует в воде. Ученые знали и о существовании жизни, - правда, не разумной, - которой вообще не нужен был кислород, хотя она могла развиваться и в условиях кислородной атмосферы.
Можно было предположить в этом вопросе и нечто более экзотическое. Например, среди рас - союзников Амплитура, была цивилизация, представители которой дышали метаном!
Словом, каждая звездная система, имевшая планеты, должна была быть обследована, чтобы, чего доброго, не пропустить меж пальцев полезный Узору мир.
Кальдак редко когда внешне выдавал свою неуверенность. Ему было трудно быть командиром экспедиции. А еще труднее - осознавать, что ты менее опытен, чем те, которыми командуешь. Представители других рас ничего не подозревали о своем капитане, ибо знали, что массуды всегда нервны, всегда у них что-нибудь подергивается или шевелится. И только соотечественники видели, что что-то неладно. Действительно: конечности массудов всегда находились в движении. Пальцы сжимались и разжимались, мышцы рук сокращались и расслаблялись, ноги не знали покоя. Причем движения были порывистыми, резкими и совсем не походили на плавные манипуляции гивистамов или томно-апатичные жесты вейсов. Впрочем, его приказы всегда были четкими, строгими и обязательными к выполнению. Так что корабль, не испытывая технических проблем, - так же как команда, погрязшая в проблемах психологических, - уверенно продолжал развивать полет в непроницаемом субпространстве. Как только впереди появлялся новый мир и экспедиционному судну нужно было материализовываться в обычном пространстве, проводились четко расписанные по графикам и планам процедуры. Независимо от тот, что из себя представлял объект, - будь то газообразный гигант, его луна или просто маленькая планетка, - корабль занимал орбиту, находящуюся на удалении, по крайней мере, нескольких планетарных диаметров. Производилась маскировка, чтобы корабль не был обнаружен с планеты. Для этого вводились в действие специальные устройства, которые обволакивали судно со всех сторон непроницаемым облаком яркого света. Этот свет астрономы на планете могли принимать за новую звезду, за комету или горящий метеорит, словом, за все что угодно, только не за чужой корабль.
Обычно достаточно было произвести один облет вокруг экватора и добавочный - от полюса к полюсу, чтобы установить, что мир необитаем. Присутствие низших форм жизни можно было обнаружить с орбиты, не совершая посадки, что Кальдак и распорядился делать, к величайшему возмущению и огорчению биологов-гивистамов, которые рвались собирать коллекции биообразцов в каждой экосистеме.
Кальдак сочувствовал и симпатизировал желаниям ученых, однако разрешения на посадку не давал. Программа полета была очень загружена, и не следовало от нее увиливать во имя научных изысканий. Если победа будет за Амплитуром, все эти биоколлекции можно будет смело выбрасывать на свалку. Он всегда напоминал, что основной их задачей является поиск потенциальных союзников в войне, какими бы ограниченными их возможности ни оказались. Поиск потенциальных союзников, а не изучение чужой природы. Бывали минуты, когда он углублялся в размышления о себе и той работе, которую выполняет. Он тревожился. Но не потому, что делал не свое дело, - его готовили, как солдата, всю сознательную жизнь, - а потому, что не мог определить: хорошо ли он его делает. На войне оценка приходит сама собой. Либо победил, либо проиграл. Но в новом деле не содержалось таких четко обозначенных вех успеха или неудачи.