Избранные рассказы
Шрифт:
– Эээ… что б тебя крысы!.. Сижу как дура… Купилась, – поднимаясь с колен, прогнусавила Тоня. Затёкшие ноги мгновенно защекотало мурашками, и в подсобку пришлось ковылять на полусогнутых.
Бухнувшись в кресло, щёлкнула чайником. Отсыпала кофе. Немного подумав, достала коньяк. Теперь продавщице казалось, что затея с приманкой была никчёмным ребячеством. А кроме того – в торговом зале недавно поставили камеры. Если они всё засняли, то это… Это ж капец!
Коньяк в её руке дрогнул, и вместо нескольких ложек в чашку набулькало с неполный
Отключить камеры? Затереть плёнку? Наверно, можно, но как? Ведь Антонина даже не представляла, где искать «главную кнопку».
Заметавшись взглядом, женщина с минуту мысленно перетасовывала открывшиеся обстоятельства. Куда бежать, куда деваться… и варианты от плохого к ужасному поплыли перед мысленным взором. Одни – смешные, другие – нелепые, но были и третьи – с намёком на увольнение. За животное в магазине, за то, что прикармливала… Каратеева, конечно, на многое закрывала глаза, но по поводу всяких кошек-собак у директрисы был пунктик.
– А там поди докажи, что всё было иначе, – чертыхнулась продавщица и залпом осушила злосчастную чашку.
Холодок. Пряный, терпкий… Прозвенел, спёр дыхание, вдарил вверх к переносице.
«Наверно, всё-таки зря», – пронеслось где-то там запоздалым напутствием. А теперь…
«Закусить-закуси-и-ить!!!» – и – «Ура – макароны!»
Прямо так. Прям руками.
Повезло, что не выбросила.
Теперь отдышаться… Да, ядрёная штука.
Хотя, четвёртая «рюмка» легла тёплым бархатом.
Четвёртая…
Блин.
Или пятая? Как же так получилось?
– А и пускай увольняют. Пусть только посмеют! – гримасничала продавщица, вертясь перед зеркалом. Болтать с собственным отражением её научили подруги: такие же «нарасхват» и такие же благополучные в своём одиночестве. По чуть-чуть, день за днём, это стало привычкой. А вскоре, после развода, – болезненной необходимостью.
– Такая маленькая, такая пушистенькая… Да разве ж с такой ми-ми-ми что-то можно? Я им в Гринпис напишу. Им. На них. Всем на всех. Скажу, спасала планету. Закрыла грудью котёнка, хотела вскормить… – на последних словах Антонина притронулась к своему «победному» лифчику под первым номером. Непроизвольно. И словно споткнулась. Сколько раз уже было, и вот опять началось.
Помолчав, женщина отошла чуть подальше, отбросила волосы и медленно, как на экзамене, потянула подол. Оцепеневшее отражение словно сопротивлялось, но всё же повторило движение.
Сперва до колен, обнажая проступившие венозные сеточки. Затем выше и выше, постепенно, словно торжественно преподнося наслоения жира, целлюлита, полоски растяжек… И дальше, вплоть до седалища: нещадно утянутого специальными шортиками, но всё равно расползавшегося; с желеобразной податливой складкой, перевалившейся через резинку.
Две ссутуленные фигуры напротив друг друга, две помрачневшие тётки… В нелепом, необъяснимом ожидании, что это всё не про них. Что раз – и отменят. Что надо
Наверно, они бы так и стояли, но колбаса, блюдце, кошка… Антонина едва не вскрикнула, ощутив щекочущее прикосновение к правой ноге. К самой стопе, к самым пальчикам, для которых зеркала не хватило чуть-чуть.
– Ах ты!.. – и осеклась, расплывшись в улыбке.
Отпрыгнувший было зверёк притормозил, приосанился и вскоре продолжил исследование. От ног вдоль стола, потом к холодильнику. Осторожным прыжком на подоконник. С подоконника… ладно, пускай – один раз можно даже на стол.
– Так ты не наелась, – прошептала Тонька, не спуская глаз с любопытствующей мордочки. – Чего же тебе ещё…
Одёрнув платье, женщина осторожно присела напротив и, разбив скорлупу, выковырнула на скатерть немного белка.
Ах, как она ела. Глотала на вдохе. С остервенением, с хриплыми, нервными придыханиями. Хам-хам… с урчаньем, с подрыкиванием. А Тонька подкладывала, пододвигала поближе. И в эту минуту женщина чувствовала, что уже давно не была так близка к абсолютному счастью. Помнится, кто-то шутил, что счастье – это так просто. Ну да, ненасытная киска и бутылка спиртного. А разве нужно что-то ещё?
Вот только Антонина смотрела на кошечку не как на питомца. Даже не как на ребёнка или игрушку. Сейчас она видела свой идеал. Идеальное воплощение, перерождение. Цель, ради которой не жалко и умереть. С самого детства играла с котятами, но почему-то не замечала. А сейчас – вот. Словно прозрела.
И природная гибкость, и лёгкость, и талия. Ешь сколько хочешь – всё равно не поправишься. А даже поправишься – всё только на пользу. И шёрстка… чёрная, гладкая. От рождения и навсегда. Никаких тебе непрокрашенных поседевших корней. А морщины? Для кошек их просто не существует.
Ни один человек, никто из живших или живущих, не мог бы тягаться с таким совершенством. Даже точёные античные божества – всё равно терялись на фоне истинной грации. Та, кого любят все. Без исключения.
Между тем кошка уже не боялась. Раздобрев от тёплой умиротворяющей сытости, она с мурчаньем вылизывала дружелюбные руки.
«Сейчас кончу», – подумала Тонька и, чтобы прогнать наваждение, потянулась к бутылке. Её нестерпимо влекло приблизиться к абсолюту. Прямо тут и в эту минуту. Фальшиво? Пускай. Надо только начать.
– Жди здесь, я сейчас, – хихикнула женщина и, позабыв обо всём, выбежала в общий зал.
С меховыми изделиями в магазине было не густо – всё-таки не основной профиль. Но Антонина знала, где поискать… Четыре песцовые шубки: две на складе, две на витрине. Одна жилетка – пушистая память о несчастном еноте. Или даже о двух. Десяток шапок разной мохнатости, муфточки, варежки, аксессуары. С размерами не фонтан, но если до конца не натягивать да пуговиц не искать… А ещё колготки с начёсом – китайский ответ русской зиме. Синтетика, да, зато на любую фигуру.