Избранные сочинения в 2 томах. Том 1
Шрифт:
Из люка показалась голова Опанасенко. Он презрительно оглядел сидящего на шаре матроса с квадратными плечами, подтянулся на руках и недовольно проговорил:
— Вырос, як бугай, а добрую годыну гайку виткручивал. Треба швидче робыть! Бисова дытына! — Затем примирительно добавил: Закурить есть?
— Огонь с левого борта! — крикнул вахтенный.
— Это девятый! — всматриваясь в темноту, сказал Агаев и спросил у Гасанова: — Людей там десять?
— Да, — не отрывая взгляда от прыгающих цистерн, ответил
«Может быть, в этом шаре Саида?.. — думал он, и ему казалось, что сердце его не выдержит. — Почему ее не выпустили раньше? Она женщина». Ибрагим уже обвинял всех, кто был там, внизу… Мысли путались, он ничего не понимал, мучился и ничему не верил.
— Ибрагим Аббасович, — как сквозь шум ветра, услышал он голос Керимова, — Саида раньше всех была отправлена. Она здесь… Успокойтесь.
Гасанов спустился по трапу вниз и, держась за цепи, старался помочь матросам открыть люк еще одной цистерны.
Крышку отвинчивали нестерпимо медленно — так казалось Гасанову.
Наконец открыли люк. Оттуда в полуобморочном состоянии вытащили Саиду.
Ибрагим, не помня себя, бросился к ней, взял на руки и со слезами радости осторожно опустил на палубу.
Саида открыла глаза.
— Все? — спросила она, оглядывая каждого по очереди.
Никто не решился ответить.
Еще три шара с открытыми люками бились о борт танкера. Пустая железная коробка судна гудела, как колокол.
В ближайшей цистерне нашли Нури. Руки его были крепко связаны ремнем.
С помощью матроса он вылез из цистерны, оттолкнул плечом протянутую ему кем-то руку и поднялся на палубу. Здесь он встретился глазами с Керимовым.
— Прости… Видишь… — Нури не закончил и бессильно опустился на колени. — Синицкий поднялся при мне, — помолчав, прошептал он, указывая головой на оставшиеся шары.
— А он? — спросил Гасанов, поддерживая Саиду и все еще не веря тому, что там, внизу, остался человек, который уже никак не может спастись. — А он? — повторил Ибрагим.
Нури уронил голову на грудь. Люди застыли в тяжелом молчании…
Гасанов навсегда запомнил эту страшную минуту… Белая палуба, словно покрытая снегом: она блестит под холодными лучами прожектора. Сидит на этой палубе человек, опустил голову и молчит. Вокруг него стоят молодые и старые: инженеры, матросы, рабочие… Они тоже молчат. Никто из них не может произнести ни одного слова.
Слова будто замерзли на губах. У каждого из них еще есть надежда. Но об этом нельзя говорить. Кто решится потерять ее?..
Ветер свистел над головой, срывал с волн крупные клочья белой, словно мыльной, пены и бросал на палубу.
Нури развязали руки. Он медленно поднял голову, посмотрел вокруг непонимающими глазами и приподнялся. Рядом с ним стоял Агаев.
— Товарищ директор… пожар начался в буровой, — задыхающимся шепотом говорил Нури. — Нефть фонтанировала… Пламя появилось сразу, как взрыв… Закрыли дверь, пожар не утихал. Сгорели провода связи, потом провода от аккумуляторов. Всплыть нельзя: держат трубы буровой… Он решил спасти всех в цистернах. Выпускали по очереди. Хотели спасти его тоже, но… — Нури задыхался, боясь, что не успеет сообщить самого главного. — Он не соглашался… Мы остались вдвоем… Стена раскалилась, дышать нельзя… В торпедном аппарате надо было включить рубильник. Кто-то должен был остаться… Мне он не позволил… Потом…
Он наклонился над водой, словно пытаясь что-то увидеть в морской глубине. Голова его опускалась все ниже и ниже.
Саида бросилась к Нури.
— Не надо, Нури, милый, родной! Не нужно… — Она обнимала его за плечи и повторяла: — Не нужно, не нужно, родной… Он был для всех нас… — Саида не выдержала и закрыла лицо руками.
— Зачем так говоришь? — вдруг вскрикнул Нури. — Он жив еще! Он еще там! Ведь правда? Ну, скажи, скажи? — с отчаянием и мольбой спрашивал он, словно одна Саида могла ему ответить.
— Да, да… Он жив, жив, Нури…
— Товарищ Гасанов, товарищ директор!.. Послушайте меня… Почему мы здесь? Скажите, почему? — Нури спрашивал то одного, то другого. Спасать надо!.. Я знаю… Нет, не отвечайте мне… Я знаю, это очень трудно — триста метров глубины. Я сам спущусь в скафандре… — Он всматривался в суровые лица Гасанова и Агаева, стараясь прочесть в них ответ. — Ну что же вы молчите? Ведь там такой человек… такой человек!..
Налетел резкий порыв ветра. Волны загрохотали по железной коробке танкера.
Оставшиеся у борта шары ударялись о верхнюю обшивку. Один из них накренился, словно стараясь зачерпнуть открытым люком разбегавшуюся кипящую пену.
Матросы удерживали прыгающие шары, но волны, словно играя, били ими в борт «Калтыша».
Вдруг одна из открытых цистерн оторвалась от борта и, подгоняемая волнами, поплыла в сторону. За ней погналась шлюпка. Все бросились к борту и с отчаянием смотрели за исчезающим шаром. Шлюпка почти совсем скрылась в волнах, наконец нагнала цистерну. Матросы закрепили канаты за поручни и взяли шар на буксир. Шлюпка медленно приближалась к танкеру.
Ветер со свистом носился по палубе. Волны поднимались все выше и выше.
Из последней цистерны вытащили моториста. Синицкий, видимо, остался в шаре, который сейчас буксировала лодка.
Все как будто спасены, кроме капитана подводного дома. Но никто не хотел верить в гибель Васильева.
— Ибрагим. Ты слышишь меня, Ибрагим? — заглядывая мужу в глаза, со слезами в голосе кричала Саида. — Ты все можешь. Я верю в это, верю!.. Неужели спасения нет? Нури говорит, надо спустить водолазов, поднять дом…