Избранные сочинения в 2 томах. Том 2
Шрифт:
Действительно, опаздывать нельзя, и Толь Толич срочно позвонил Литовцеву. Так, мол, и так, что прикажете делать? Не подпишет старик протокол. Вредные лучи, не задерживаемые атмосферой, проскакивают в окошки, как в пустые дырки.
— Собачку не посадишь у окошка, — грустно пошутил Толь Толич. — Сгорит голубым огнем.
— Дело горит, а не собачка, — раздраженно перебил его Литовцев. — Неужели вы не понимаете всю его важность? Мне нужно две недели, чтобы прислать новые иллюминаторы.
Вполне возможно, что Литовцеву удастся уменьшить проницаемость брони за это время. Но как его оттянуть? Поярков вот-вот
В ней Толь Толич видел будущее межпланетных полетов. Ясно, что не только окошки в космических кораблях, но и сами корпуса их сделают из полимеров. А кто впервые открыл «космическую броню»? Вот она где, настоящая слава! Важно прибежать первым, хотя бы на одну десятую секунды раньше других. Тогда и призы, тогда и почет, лавровый венок и портреты в газетах. Главное, что тут дело верное. Даже если бы увиолевое стекло Литовцева было дешевле самого простого оконного и ради здоровья людей не только в больницах и яслях, но и во всех заводских крышах, во всех жилых домах страны ставились бы такие стекла, все равно слава Валентина Игнатьевича не была бы столь громкой, как в том случае, если бы он мог считать себя одним из создателей завтрашних межпланетных кораблей.
Неважно, что пока в «Унионе» «космической броней» будут застеклены лишь два окошка. Важно, как это преподнести читателю и, главное, начальству, ведь они тоже читатели, и для них существует общественное мнение, там более что насчет брони Валентина Игнатьевича пишут очень много.
Толь Толич был убежден, что все это неспроста. Значит, это действительно гениальное изобретение. Развернешь журнал — и сразу же тебе статья о «космической броне»; заглянешь в «Пионерскую правду», что выписал для сынишки, — опять же броня; включишь радио — и там беседа Валентина Игнатьевича «Химия и космос». По телевизору не раз выступал, показывал модели пластмассовых ракет и колпаки для «пустолазов». В кинохронике заснята лаборатория Валентина Игнатьевича, в Доме актера он читает лекцию, в рабочем клубе выступает в «Устном журнале»…
Все это настолько гипнотизировало Медоварова, что он готов всю жизнь убирать камешки с дороги, по которой шествует знаменитый изобретатель «космической брони».
Скоро сюда, в Ионосферный институт, должен приехать кинооператор для съемки эпизодов, связанных с «космической броней». Медоварова этот приезд не беспокоил. Иллюминаторы уже испытывались на высоте больше сотни километров, не полопались, не потрескались, а что касается защиты от вредных лучей, то оператора это меньше всего должно интересовать. У него есть утвержденный сценарий.
Самое страшное, если «Унион» поднимется без окошек из «космической брони». Медоваров слыхал о чудесном стекле, которое лучше всяких полимеров. А вдруг его поставят в окошки раньше, чем Валентин Игнатьевич успеет доработать свою броню?
Надо обязательно оттянуть время. Но как это сделать? Ведь по существу миссия Толь Толича закончилась. «Унион» приземлился, печати и пломбы, за которые несет ответственность НИИАП, проверены. Причина аварии зафиксирована, найдена виновница — все в порядке. Логика подсказывает, что делать здесь Толь Толичу нечего, особенно в настоящее время, когда ходят упорные слухи о реорганизации НИИАП. Надо к этому подготовиться всерьез.
Однако Толь Толич понимал, что стоит ему покинуть территорию Ионосферного института, как никто уже не вспомнит о «космической броне».
И Медоваров пошел на поклон к Набатникову.
Афанасий Гаврилович разговаривал с Москвой.
— Есть решение?.. Готовится?.. Но меня интересует срок? — И, завидев Медоварова, робко стоящего в дверях, Набатников прикрыл рукой микрофон. Попрошу, Анатолий Анатольевич, зайти немного позже.
Выждав несколько минут за дверью, Медоваров осторожно постучал.
Набатников был настроен благодушно, предложил Толь Толичу кресло, хотел угостить кофе, но тот отказался:
— Извините, Афанасий Гаврилович, я на минутку.
— Прощаться пришли? Ну что ж. Счастливого пути вам, Анатолий Анатольевич. Как говорится, не поминайте лихом. — И Набатников протянул ему свою широкую ладонь.
Это несколько озадачило Толь Толича.
— Нет, Афанасий Гаврилович, не прощаться, а наоборот. Хотел просить вашего разрешения остаться здесь, посмотреть хоть раз в жизни настоящие испытания. А то ведь варимся в собственном соку. Техника против вашей — слабенькая, ковыряемся кое-как. Поучиться негде.
— Вы поставили меня в неловкое положение, Анатолий Анатольевич, — нервно почесывая переносицу, сказал Набатников. — Откровенно говоря, я не могу понять, чему вы будете здесь учиться? У вашего института совсем иные задачи…
— Да разве я не понимаю, Афанасий Гаврилович? — прижав руки к груди, доказывал Толь Толич. — Масштабы не те. Мы, так сказать, у земли крутимся, в атмосфере приборчики испытываем… А вы вон куда махнули, в ионосферу… Но я хочу поучиться у вас организации… Ведь у нас перестройка на носу…
Чувствуя, что от него не отвяжешься, Набатников досадливо поморщился.
— Оставайтесь. В конце концов, это ваше дело.
Медоваров сердечно поблагодарил, хотя прекрасно понимал, что Набатников не смог бы отказать. Оснований нет. Уж если сюда приезжают разные южноамериканцы, то почему бы фактическому директору НИИАП не перенять опыт одного из крупнейших институтов страны?
Первые шаги сделаны, теперь надо выяснить, не будет ли отложен полет «Униона»?
Знакомясь с организацией работы Ионосферного института, Медоваров решил поинтересоваться биологическими исследованиями. Марк Миронович ему кое-что рассказал и, отвечая на вопрос о том, когда поднимется «Унион», высказал мнение, что перед этими длительными испытаниями он, как главный врач, считает, что надо провести некоторые опыты с животными на земле и, возможно, отправить Яшку в ракете. В момент ускорения он чувствовал себя весьма скверно.
— Значит, вы будете на этом настаивать? — еле сдерживая радость, спросил Толь Толич.
Марк Миронович задумчиво поглаживал бородку.
— Как вам сказать? Вероятно, так и придется сделать. Поярков ждет от нас исчерпывающих выводов, чтобы мы разобрались в записи Яшкиного кровяного давления и других показателей. Техник утверждает, что приборы были исправны. Но, если хотите знать мое мнение, я этому не очень верю. Скачущее давление, какие-то спазмы сосудов. Кривые абсолютно невероятные. Надо тщательно исследовать приборы, тем более что они нового типа.