Избранные сочинения в 9 томах. Том 5 Браво; Морская волшебница
Шрифт:
— Я ходил в крейсерское плавание против берберийцев, когда был еще юнцом, и по одному делу мы побывали на северном берегу.
— Как раз о северном береге я и говорю! От скалы, что стоит у входа в пролив, и до самой Мессины я все видел собственными глазами. В тех краях довольно всяких плавучих и береговых ориентиров. А здесь мы у самых берегов Америки, до нее каких-нибудь восемь или десять лиг к северу да лиг сорок до того места, откуда началась погоня, а вот поди ж ты, если бы мы не отплыли так недавно да не цвет воды и промеры глубины, можно бы подумать, что мы посреди Атлантического океана. Много хороших судов наскочило здесь на мель, прежде чем капитан успевал сообразить, где он; а там плывешь себе и все время видишь гору как на ладони, и только через сутки открывается город у ее подножия.
— Природа возместила этот недостаток: у берегов Америки течет теплый Гольфстрим, неся с собой
— Я сказал — много хороших судов, капитан Ладлоу, но не хороших мореходов. Нет, нет, настоящий моряк всегда отличит мель от фарватера, а риф — от глубокого дна. Но, помнится, однажды мы шли в Геную и упустили время для обсерваций, а тут как на грех задул мистраль [151] . Выходило, что к берегу мы подойдем ночью, и тем важнее было для нас определиться. Я часто думал, сэр, что океан совсем как жизнь человеческая — впереди ничего не видно да и за кормой ничуть не яснее. Многое множество людей очертя голову спешит к своей погибели, многое множество судов несется прямо на рифы под напором ветра. Кто знает, вдруг завтра случится туман, а в нем ничего не видать, хоть глаз выколи, да и сейчас-то нам немногим лучше, чем в тумане: все глаза проглядишь, да немного увидишь. Так вот, я и говорю, шли мы своим курсом, и ветер был прямо в корму, свежий, вот как сейчас; потому что французский мистраль — родной брат нашего американского норда. Мы шли под грот-брамселем без лиселей, подумывая о глубокой удобной гавани в Генуе, а солнце вот уже целый час как село. Но только судьба была к нам милосердна, потому как мистраль не продержался долго и горизонт прояснился. Чуть-чуть северо-западнее мы увидели снеговую вершину горы, а малость юго-восточнее — еще одну. Самый быстроходный крейсер во флоте королевы Анны не мог бы добраться до них за целый день, а мы видели их так ясно, будто стояли на якоре у самых их подножий! Взглянув на карту, мы живо определились. Первая гора была в Альпах, как их называют, а другая — на нагорьях Корсики, и обе совсем белые в самый разгар лета, как голова восьмидесятилетнего старика. Понимаете, сэр, нужно было только сориентироваться по компасу, чтобы установить свое местонахождение с точностью до лиги или двух. Поэтому мы шли до полуночи, а потом легли в дрейф и уже на рассвете стали искать свою гавань…
151
Мистраль — сильный холодный северный ветер, дующий в северо-западной части Средиземного моря, зачастую переходящий в шторм.
— Бригантина снова легла на другой галс! — воскликнул Ладлоу. — Они непременно хотят выйти на мелкую воду!
Штурман оглядел горизонт и решительно указал на север. От Ладлоу не укрылось его движение, и, повернув голову, он мигом понял, что оно значит.
Глава XXI
Иду, бегу
И помогу
Тебя поднять на смех.
Хотя наши чувства и восстают против этого, нет истины более достоверной, чем та, что шторм почти всегда налетает с подветренного борта. Порой буря многие часы свирепствует где-нибудь неподалеку от того места, где ей предстоит утихнуть, а в другом месте, которое гораздо ближе к ее источнику, все еще тихо и спокойно. Кроме того, по опыту известно, что шторм во много раз свирепей там, где он действительно начался, нежели там, откуда он, как может показаться, пришел. Восточные штормы, столь часто посещающие берега нашей республики, бушуют в заливах Пенсильвании и Виргинии или у побережья Северной и Южной Каролины за целые часы до того, как об их существовании узнают в более восточных штатах, и тот же самый ветер, который имеет силу урагана близ Гаттераса, стихает до ветра средней силы в Пенобскоте.
Ветры так могущественны и действие их окружено такой тайной, что моряки во все времена связывали с ними множество суеверий. Отношение к капризам этой изменчивой стихии зависит от степени людского невежества. Даже нынешние моряки не избавлены от этой слабости. Беспечному юнге не миновать нагоняя, если кто-нибудь услышит, как он свистит во время шторма; даже офицер порой не в силах скрыть свое беспокойство, если в опасную минуту он увидит какое-нибудь нарушение морского обычая. Он оказывается в положении человека, который слушал рассказы о сверхъестественных явлениях затаив дыхание, хотя наставники и учили его пренебрегать ими, а теперь, вынужденный волей-неволей вспомнить о них, должен призвать на помощь разум, чтобы заставить молчать чувства, которым он не решается верить.
Трисель, однако, обратил внимание своего молодого начальника на небо, побуждаемый скорее разумом опытного моряка, чем каким-либо из тех чувств, о которых мы сейчас говорили. Над водой вдруг появилось облако, ощетинившееся длинными, острыми зубцами, которые придавали ему, как говорят моряки, штормовой вид.
— А парусов у нас, пожалуй, многовато! — заметил штурман, после того как оба они внимательно рассмотрели облако. — Штормяга не терпит парусины: ему по вкусу лишь голые мачты!
— Надеюсь, это заставит бригантину убавить парусов, — отозвался капитан. — Мы-то будем держаться до последнего, а вот ему скоро придется послать людей на реи, иначе, когда налетит шквал, его маленькой команде не справиться.
— В этом преимущество крейсера! Но негодяй и не думает убирать хоть один парус!
— Будем заботиться о собственных мачтах, — сказал Ладлоу, поворачиваясь к вахтенному начальнику. — Свистать всех наверх, сэр, и приготовиться к встрече шквала.
За этим, как обычно, последовали пронзительный свист дудки и хриплая команда боцмана. Услышав его зычный крик: «Пошел все наверх паруса убирать!» — матросы выбежали из кубрика на верхнюю палубу. Прекрасно выученные, они молча стали по местам и, раздернув снасти, а также сделав другие необходимые приготовления, замерли, ожидая команды старшего офицера, который теперь сам взял в руки рупор.
Преимущества, которые военное судно имеет перед торговым, объясняются различными причинами. Немалую роль играет здесь конструкция корпуса, которому в первом случае, используя все возможности кораблестроения, стараются придать два главных качества — быстроходность и остойчивость, тогда как во втором случае стремление извлечь побольше выгод заставляет в значительной степени жертвовать этими важными качествами ради грузоподъемности. Кроме того, существует еще разница в рангоуте: у военного судна он более высокий, чем у торгового, поскольку многочисленная команда способна справиться с реями и парусами гораздо более тяжелыми, чем на «купце».
И, наконец, на крейсере куда быстрее ставят и убирают паруса, так что, имея на борту сто, а то и двести человек, он без всякого риска может пользоваться ветром до последней секунды, а судно, на котором всего какой-нибудь десяток матросов, целыми часами теряет попутный ветер из-за слабости своей команды. После такого объяснения даже читатель, несведущий в морском деле, поймет, почему Ладлоу надеялся, что надвигавшийся шквал поможет ему настичь бригантину.
«Кокетка», выражаясь морским языком, несла на себе всю парусину до последней секунды. Клочья тумана носились угрожающе близко вокруг ее высоких и легких парусов, а волны с грохотом разбивались у бортов, и под их белыми гребнями исчезла пенистая полоса, остававшаяся за кормой; и только теперь Ладлоу, с удивительным хладнокровием следивший за движением облака, подал своим подчиненным знак, что пора действовать.
Достаточно было лишь крикнуть в рупор: «Паруса долой!» Все офицеры и матросы отлично знали свое дело. Не успели эти слова сорваться с губ лейтенанта, как неумолчный рев океана потонул в громком хлопанье заполоскавших на ветру парусов. Шкоты и фалы [152] были потравлены [153] разом, реи оголились менее чем через минуту, и там, где только что было облако белоснежной парусины, лишь ветер свистел в снастях. Все нижние паруса были убраны и подвязаны к реям. Марселя остались и приняли шквал на свою широкую поверхность. Доблестный крейсер с честью выдержал натиск; а поскольку ветер дул в корму, давление на корпус крейсера было гораздо слабее, чем если бы он дул в борт. Теперь нужно было спасать рангоут; и он был спасен благодаря неусыпной бдительности капитана, которую он не утратил, несмотря на свою дерзкую отвагу.
152
Фалы — снасти, служащие для подъема и спуска парусов.
153
Потравить, травить — ослаблять, отпускать, увеличивать длину какой-либо снасти или якорного каната.