Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й
Шрифт:
Пускай стаканы звенят, звенят, Пускай стаканы звенят. Опасность близка, А жизнь коротка, И выпить хочет солдат. Пускай вино течет в стакан, Сегодня пей и пой, Сегодня весел ты и пьян, А завтра — снова в бой. Сражаясь каждый день с врагом, Не знаем мы, когда умрем. Старушка Фленеган, Скорей наполни мой стакан, Мы выпьем и опять нальем, За Бетти Флепеган. Когда владеет лень тобой, Когда покой по вкусу, Дрожи, когда грохочет бой, И называйся трусом. Бесстрашно мчимся мы верхом, И нам опасность нипочем. Старушка Фленеган, Скорей наполни мой стакан, Мы выпьем и опять нальем, За Бетти Фленеган. Нам всем отчизна дорога, Мы за нее умрем, И чужеземного врага Встречаем мы огнем. Своей рискуя головой, Освободим мы край родной. Старушка Фленеган, Скорей наполни мой стакан, Мы выпьем и опять нальем, За Бетти Фленеган. Все подхватили припев, да с таким жаром, что шаткий дом содрогнулся от пола до крыши. Всякий раз, когда упо¬ миналось имя Бетти, она выходила вперед и, к великому удовольствию певцов и немалой радости для себя, в точно¬ сти выполняла все, о чем говорилось в песне. Напиток, ко¬ торым хозяйка запаслась, был куда более выдержан и при- 20 Фенимор Купер. ТомГГГ 593
ходился ей больше по нраву, чем безобидный подарок капитана Уортона, так что она без труда могла разделять веселье своих гостей. Лоутону все дружно зааплодировали, за исключением, впрочем, медика; во время первого ис¬ полнения припева оп с негодованием классика вскочил со скамьи и принялся расхаживать по комнате. Крики «браво» и «брависсимо» на время всё заглушили, потом стали замирать, а когда совсем смолкли, доктор обратился к певцу: — Меня поражает, капитан Лоутон, что
И блеск луны далекой. Иного радует тюльпан, Ему оттенок редкий дан, Как пламя золотое, Но тот, в чей свадебный вепок Любовь вплетает свой цветок,— Тот, право, счастлив вдвое. Голос Данвуди всегда производил большое впечатление на слушателей, и, хотя последовавшие аплодисменты были менее бурными, чем те, какими наградили капитана Лоу¬ тона, они казались куда более лестными. — Если бы вы еще немного больше овладели класси¬ ческим стилем, сэр,—сказал доктор, хлопавший вместе со всеми,— то при вашей изысканной фантазии вы сделав лись бы недурным поэтом-любителем. — Тот, кто критикует, должен уметь и творить,— улы¬ баясь, ответил Данвуди.— Покажите же нам, доктор, об¬ разец стиля, которым вы восхищаетесь. — Песню, доктор Ситгривс! Спойте песню! — весело закричали все сидевшие за столом.— Классическую оду, доктор Ситгривс! Медик с достоинством поклонился, допил свой стакан вина и несколько раз откашлялся, чем доставил немалое удовольствие трем или четырем молодым корнетам, сидев¬ шим в конце стола. Наконец он приступил к делу и надтреснутым голосом фальшиво спел такую песню: Когда стрела любви коснулась Твоей груди украдкой, Внезапно сердце встрепенулось От этой боли сладкой, К любви попал ты в тяжкий плен,— Тебя не вылечит Гален. — Ура! — крикнул Лоутон.— Арчибальд затмил самих муз. Его стих струится, как лесной ручеек при лунном свете, а в голосе слышатся и трели соловья, и крики совы, — Капитан Лоутон! — вскричал раздосадованный хи¬ рург,— Презирать свет классических знаний — одпо, но вызывать презрение своим невежеством — это уж совсем другое! 595
Тут раздался громкий стук в дверь, и шум сменился полной тишиной; драгуны инстинктивно схватились за оружие, готовясь к самому худшему. Дверь открыли, и во¬ шли скиннеры, таща за собой разносчика, сгибавшегося под тяжестью своего тюка. — Кто тут капитан Лоутон? — спросил главарь шайки, с некоторым удивлением озираясь кругом. — Я к вашим услугам! — сухо отозвался драгун. — Тогда передаю вам с рук на руки разоблаченного измешшка: это Гарви Бёрч, разносчик-шпион. Лоутон вздрогнул, посмотрев в лицо своему старому знакомому, потом опустил глаза и, повернувшись к Скин¬ неру, спросил: — А вы кто такой, кто дал вам право так бесцеремонно говорить о своих ближних? Прошу прощения, сэр,— он поклонился Данвуди и добавил: — Вот наш командир, и извольте обращаться к нему. — Нет,— мрачно заговорил скиннер,— я передаю раз¬ носчика вам и от вас требую награды. — Ты Гарви Бёрч? — спросил Данвуди, подойдя к раз¬ носчику с таким властным видом, что скиннер немедленно отступил в угол комнаты. — Да, я,— спокойно ответил Бёрч. — Ты изменил нашей родине,— сурово продолжал майор.— Известно ли тебе, что я обязан казнить тебя се¬ годня ночью? — Господь не велел отправлять к нему души с такой поспешностью,— торжественным тоном сказал Бёрч. — Ты прав,— ответил Данвуди.— Тебе продлят жизнь на несколько коротких часов, но, так как ты совершил са¬ мое гнусное преступление в глазах солдата, то и кара бу¬ дет солдатская; завтра ты умрешь. — Да свершится воля божья. — Я потратил немало времени, чтоб схватить этого мо¬ шенника,— сказал скиннер, подойдя чуть поближе.— На¬ деюсь, вы дадите мне расписку, чтоб я мог получить на¬ граду,— ведь за него обещали заплатить золотом. — Майор Данвуди,— обратился к командиру дежур¬ ный офицер, входя в комнату,— патруль доложил, что не¬ подалеку от вчерашнего поля сражения сгорел дом. — Это сгорела лачуга разносчика,— пробормотал во¬ жак бандитской шайки,— мы и черепицы на ней не оста¬ вили; теперь ему некуда сунуться. Давно бы спалили мы 596
этот сарай, да он нам был нужен как приманка, чтоб из¬ ловить хитрую лису. — Вы, как видно, здорово изобретательный «пат¬ риот»,— заметил Лоутон.— Капитан Данвуди, я поддер¬ живаю требование этого достойного джентльмена и прошу, чтоб мне поручили наградить его и его дружков. — Не возражаю. А ты, несчастный, готовься к участи, которая постигнет тебя завтра еще до захода солнца. — Жизнь мало прельщает меня,— ответил Гарви и, подняв глаза, медленно обвел взглядом незнакомые лица драгун. — Идемте, достойные сыны Америки! — сказал Лоу¬ тон.— Идемте за мной, вы получите свою награду! Разбойники, нимало не мешкая, последовали за капи¬ таном в отведенное для его солдат помещение. Не в характере Данвуди было глумиться над повержен¬ ным врагом, и, подумав немного, он добавил несколько мягче: — Ведь тебя уже судили, Гарви Бёрч, и было дока¬ зано, что ты слишком опасный враг свободы Америки, чтобы можно было оставить тебя в живых. — Доказано! — вздрогнув, повторил разносчик и вы¬ прямился, точно тюк, висевший у него за плечами, ничего не весил. — Да, доказано! Тебя обвиняют в том, что ты бро¬ дил поблизости от континентальной армии, собирая сведе¬ ния о ее передвижениях, и сообщал их неприятелю, тем самым помогая англичанам расстраивать планы Вашинг¬ тона. — И вы полагаете, что Вашингтон подтвердил бы это? — Конечно, подтвердил бы; даже правосудие Вашинг¬ тона и то обвинило бы тебя. — Нет, нет и нет! — крикнул разносчик таким голосом и с таким выражением, что Данвуди был поражен.— Ва¬ шингтон видит, что прячется за лживой личиной тех, кто прикидывается патриотами. Разве сам он не поставил свою жизнь на карту? Если для меня уготована виселица, не угрожала ли и ему подобная участь? Нет, нет и нет... Вашингтон никогда не сказал бы: ведите его на висе¬ лицу. — Может быть, у тебя есть доказательства, несчаст¬ ный, которые убедили бы главнокомандующего в твоей не¬ 597
виновности? — спросил майор, придя в себя от изумления, вызванного словами разносчика. Бёрч дрожал, волнуемый противоречивыми чувствами. Лицо его покрылось мертвенной бледностью. Он вытащил из-за пазухи жестяную коробочку и открыл ее — там ле¬ жал маленький клочок бумаги. Мгновение глаза разнос¬ чика были прикованы к этой бумажке, затем он протянул ее Данвуди, но вдруг отдернул руку и сказал: — Нет... Это умрет вместе со мной. Я помню условия моей службы и не куплю жизнь тем, что нарушу их... это умрет вместе со мной. — Отдай бумагу, и, быть может, тебя помилуют! — воскликнул Данвуди, полагая, что документ откроет ему что-нибудь важное для дела свободы. — Это умрет вместе со мной,— повторил Гарви, и его бледное лицо озарилось каким-то удивительным сия¬ нием. — Схватить изменника, вырвать у него тайну! — за¬ кричал майор. Приказ поспешили исполнить, но разносчик оказался проворнее: он мигом проглотил бумажку. Офицеры, пора¬ женные, замерли, а доктор воскликнул: — Держите его, я дам ему рвотного. — Не надо,— рассудил Данвуди, останавливая рукой доктора,— если его преступление велико, таким же будет и наказание. — Ведите меня,— произнес Гарви и, сбросив с плеч тюк, с непостижимым достоинством пошел к дверям. — Куда? — удивленно спросил Данвуди. — На виселицу. — Нет,— сказал майор, сам ужаснувшись своему ре¬ шению.— Долг повелевает мне приказать казнить тебя, но, конечно, не так поспешно. Подготовься к ужасной смерти, она произойдет завтра, в девять часов утра. Данвуди шепотом отдал распоряжение младшему офи¬ церу и знаком велел разносчику удалиться. Так кончилось веселье за столом. Офицеры разошлись, и вскоре воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелыми шагами часового, ходив¬ шего взад и вперед по мерзлой земле перед «Отелем Фле- неган».
Глава X VII Есть люди, чьи подвижные черты Не могут утаить движений сердца: У них надежда, жалость и любовь. Как в зеркале, находят отраженье. Но трезвый опыт учит нас скрывать Тепло души за маской лицемерной, Необходимой в этом мире лживом. Ду о Офицер, которому Данвуди доверил разносчика, пере¬ дал своего поднадзорного сержанту охраны. Подарок ка¬ питана Уортона ие преминул оказать испытанное действие на молодого лейтенанта: все предметы вокруг покачива¬ лись и подпрыгивали у него перед глазами, и это навело его на мысль, что не мешало бы подкрепиться сном. Нака¬ зав сержанту не сводить глаз с арестованного, он заку¬ тался в плащ, растянулся на скамье перед камином и вскоре обрел желанный покой. Позади дома тянулся грубо сколоченный сарай; в глу¬ бине его была отгорожена небольшая каморка, служившая кладовой для мелких земледельческих орудий. Однако в те времена беззакония все, что имело какую-нибудь ценность, быстро растаскивали; когда же появилась Бетти Фленегая и окинула зорким взглядом этот уголок, она сразу же ре¬ шила устроить там склад для своих пожитков и убежище для собственной особы. Туда же снесли запасы оружия я кое-какое имущество отряда. Все эти сокровища находи¬ лись под надзором часового, который шагал взад и вперед по сараю, охраняя тыл штаб-квартиры. Другой солдат, сто¬ роживший неподалеку от дома и присматривавший за ло¬ шадьми офицеров, мог наблюдать за наружной стеной. Сарай был без окон и лишь с одной дверью, поэтому преду смотрительный сержант рассудил, что лучшего места для узника не найти — пускай себе сидит эдесь до часа казни. Сержант Холлистер пришел к такому решению по многим причинам; одной из них было отсутствие маркитантки, ко¬ торая пристроилась возле очага на кухне и любовалась во сне отрядом виргинцев, атакующим неприятеля, причем свист, исходивший из ее носа, она принимала за звуки горна. Вторая причина проистекала из взглядов сержанта на жизнь и на смерть, благодаря которым этот ветерак 599
слыл в своей среде редким образчиком благочестия и доб¬ родетели. Ему было уже за пятьдесят, и половину своей жизни он провел в армии. Не раз ему приходилось видеть, как люди неожиданно умирают; впечатление, которое про¬ изводило на него это зрелище, резко отличалось от того, какое оно обычно производило на других, и в своем отряде он считался не только самым степенным, но и достойным наибольшего доверия солдатом. В награду за верность ка¬ питан Лоутон назначил его своим ординарцем. В сопровождении Бёрча сержант молча подошел к кла¬ довой, которая должна была стать местом заключения; от¬ крыв одной рукой дверь, другой он поднял фонарь, чтобы осветить разносчику его тюрьму. Сержант уселся на бочо¬ нок с любимым напитком Бетти, жестом предложил Бёрчу сесть на второй и поставил фонарь на пол. Неко¬ торое время он внимательно смотрел на узника, а потом сказал: — Судя по вашему лицу, вы встретите смерть как храбрый человек. Я привел вас в такое место, где вас ни¬ кто не потревожит и вы сможете спокойно собраться с мыслями. — Ужасное место для прощания с жизнью,— заметил Гарви, оглядывая с безучастным видом жалкую комна¬ тушку. — Не все ли равно,— возразил старый вояка,— где че¬ ловек выстраивает свои мысли, чтобы произвести им по¬ следний смотр перед судом на том свете. У меня тут есть книжечка, я всегда ее почитываю, когда мы собираемся в бой, и полагаю, что в трудные минуты жизни она приносит большое утешение. С этими словами он вытащил из кармана библию и про¬ тянул ее разносчику.-Бёрч взял книгу с должным почте¬ нием, но вид у него был рассеянный и глаза блуждали, из чего сержант заключил, что страх подавил все другие его чувства. И тогда, чтобы утешить разносчика, он повел такую речь: — Если что-нибудь мучает вас, теперь самое время снять с души эту тяжесть... Если вы причинили кому-ни¬ будь зло, поверьте слову честного драгуна, я протяну вам руку помощи, чтоб восстановить справедливость. — Редкий человек не причинил кому-нибудь зла,— отозвался разносчик, снова бросив на своего стража рас¬ сеянный взгляд. 600
— Что верно, то верно... все мы грешны, но бывает, иногда сделаешь такое, о чем потом сожалеешь. Ведь не хочется умирать с тяжелым грехом на совести. Гарви уже успел основательно разглядеть помещение, где ему предстояло провести ночь, но не нашел никаких путей к бегству. Надежда — чувство, которое последним покидает человеческое сердце, вот почему Гарви вдруг пристально посмотрел на сержанта. Он так уставился на его загорелое лицо, что тот опустил глаза перед этим испы¬ тующим взором. — Меня учили складывать бремя грехов к стопам спа¬ сителя,— ответил разносчик. — Оно, конечно, так,— согласился драгун,— но спра¬ ведливость надо восстанавливать, пока не поздно. С тех пор как началась война, для страны настали времена, пол¬ ные жестоких событий, и многие лишились своей кровной собственности. Моя чувствительная совесть с трудом при¬ миряется, даже если отбирают чужое добро по закону. — Эти руки,— сказал Гарви, протягивая свои худые, костлявые пальцы,— долгие годы трудились, но никогда не грабили. — Вот и хорошо, если так,— произнес добродетельный солдат,— теперь это приносит вам, конечно, большое уте¬ шение. Есть три великих греха, и если ни один из них не лежит на совести, то человек, милостью божьей, может надеяться выдержать испытание и попасть на небо; эти грехи: грабеж, убийство и дезертирство. — Благодарение богу,— с жаром воскликнул Гарви,— я никогда не лишал жизни своего ближнего! — Когда убиваешь в честном бою, выполняешь только свой долг. Ежели дело неправое, вина за убийство, знаете сами, падает на нацию, и человек наказывается здесь, на земле, вместе со всем народом; но преднамеренное убий¬ ство в глазах господа бога почти то же самое, что дезер¬ тирство. — Я никогда не был солдатом и потому не мог дезер¬ тировать,— сказал разносчик и с удрученным видом засло¬ нил лицо рукой. — Но дезертир не только тот, кто бросает знамя полка, хотя это, конечно, худший случай измены; дезертир и тот, кто бросает родину в трудное для нее время. Разносчик закрыл лицо обеими руками. Он весь дро¬ жал. Сержант с подозрением посмотрел на него, но добро- 601
душие пересилило неприязнь, и он продолжал гораздо мягче: — Все же я думаю, этот грех может быть прощен, если искренне раскаяться в нем; не все ли равно, как и когда умереть? Главное — умереть христианином и не тру¬ сом. Советую вам помолиться, потом отдохнуть, это при¬ даст вам и мужества и благочестия. Нет никакой надежды на прощение: полковник Синглтон строго-настрого распо¬ рядился казнить вас, как только вас захватят. Да... да... ннчто не может спасти вас. — Вы верно сказали! — воскликнул Гарви.— Слишком поздно... Я сам уничтожил свою единственную возмож¬ ность на спасение, но он-то в конце концов восстановит мое доброе имя. — О чем это вы? — спросил сержант, у которого вдруг пробудилось любопытство. — Да так, ни о чем,— ответил разносчик и опустил го¬ лову, чтобы не встретиться глазами с внимательным взгля¬ дом сержанта. — А кто такой «он»? — Никто,— отрезал Гарви. — «Ни о чем» да «никто» теперь не помогут,— заклю¬ чил сержант, поднимаясь.— Ложитесь-ка на постель мис¬ сис Фленеган и сосните малость, утром я вовремя вас раз¬ бужу; от всей души хотел быть вам полезным, уж очень мне не по нутру, когда человека вешают, словно пса. — Но вы могли бы спасти меня от позорной смерти,— сказал Гарви, вскакивая и хватая драгуна за руку.— О, чего бы только я не дал вам за это в награду. — А как спасти? — спросил сержант, глядя на него с удивлением. Вот,— вымолвил разносчик, доставая из-за пазухи песколько гиней,— это мелочь в сравнении с тем, что я дам, если вы поможете мне бежать. — Будь вы даже тот, чье изображение вычеканено на золотых монетах, я все равно не пошел бы на такое преступление,— ответил драгун с негодованием и бро¬ сил деньги на пол.— Будет вам, несчастный, примири¬ тесь-ка лучше с господом; только это может помочь вам теперь. Сержант взял фонарь и ушел с возмущенным видом, оставив разносчика во власти печальных дум о своей не¬ минуемой участи. Отчаяние охватило Гарви, и он бес¬ 602