Избранные сочинения в шести томах. Том 6-й
Шрифт:
Мальчик потупил очи и молча кивнул головой, ви¬ димо не желая отвечать на вопрос. — Почему «Дельфин» оказался сегодня другого цве¬ та, чем вчера? И почему сегодня и вчера его окраска совсем иная, чем у невольничьего судна, что стояло в ньюпортской гавани? — А почему, — ответил мальчик с горькой, тоскли¬ вой улыбкой, — никто не может заглянуть в сокровенные уголки* души того, кто один властен совершать эти пере¬ мены? О, если бы на этом судне менялась только окра¬ ска, я мог бы еще считать себя счастливым! — Значит, ты несчастлив, Родерик? Не попросить ли мне капитана Хайдегера, чтобы он списал тебя на берег? — Я никогда не стану служить никому другому. — Ты жалуешься и тут же цепляешься за свои оковы! — Я не жалуюсь. Гувернантка пристально посмотрела на него. Помол¬ чав, она снова заговорила: — И часто здесь бывают буйные потехи вроде той, что мы видели сегодня? — Нет. Вам нечего их бояться. Тот, кто подчинил их себе, умеет держать их в руках. — Они служат по указу короля? «— Какого короля?.. Да, конечно, короля, который не имеет себе равных. — Но они осмелились угрожать жизни мистера Уайл¬ дера. Разве на королевском корабле посмели бы позво¬ лить себе такую дерзость? Взгляд, брошенный мальчиком на миссис Уиллис, показал, что ее хитрость не удалась: Родерик понял, что она только притворяется непонимающей, но прекрасно видит, куда она попала; однако он ничего не ска¬ зал. — Не кажется ли тебе, Родерик, — продолжала гу¬ вернантка, из осторожности решив переменить тему, —. не кажется ли тебе, что Кор... что капитан Хайдегер хочет высадить нас в первом же удобном порту? — С тех пор как вы здесь, мы миновали множество портов. — Да, но все — неудобные. А если мы дойдем до га¬ вани, куда ему можно будет зайти? 718
—
Глава XXIII Растроган я. Как все другие люди, Я создан не из камня. Шекспир, «Кориолан» Дамы приняли своего гостя не очень приветливо, что вовсе не удивительно, если вспомнить содержание недав¬ ней беседы. Джертред вся сжалась, но миссис Уиллис сохраняла полное самообладание и держалась с холод¬ ным достоинством. Лишь брошенный на вошедшего на¬ стороженный взгляд выдавал ее душевное волнение, словно она стремилась угадать причину его прихода. Лицо самого Корсара было задумчиво, почти сурово. Войдя в освещенную часть каюты, он поклонился и что-то пробормотал, но так тихо и отрывисто, что слуша¬ тельницы даже не разобрали слов. Мысли его витали да¬ леко, и в рассеянности он чуть было не опустился на диван без всяких извинений, как человек, который при¬ шел к себе; однако он вовремя спохватился, что нару¬ шает приличия. Улыбаясь, он отвесил еще более низкий поклон, приблизился к столу и, совершенно овладев со¬ бой, выразил опасение, что визит его не совсем своевре¬ менен и поведение недостаточно учтиво. Это краткое вступление он произнес мелодичным голосом и держал себя так почтительно, словно и впрямь считал неделикат¬ ным свое вторжение в каюту судна, где был полновласт¬ ным хозяином. — Прошу извинить мой приход в столь поздний час, — продолжал он, — но после событий, которых вы были свидетелями, я, как внимательный хозяин, не могу отойти ко сну, не заверив вас снова в полной безопасно¬ сти. Имею удовольствие сказать вам, что буйный пыл моих людей угас и они мирно спят на койках, как овцы в своем хлеву. — Пока рядом с нами тот, кто так искусно усмирил смутьянов, мы можем надеяться на защиту, — осторожно ответила гувернантка, жестом приглашая его сесть. — Мы целиком полагаемся на ваше благородство и деликат¬ ность. — Я не обману этого доверия. Во всяком случае, мя¬ тежа вам больше нечего бояться. — Надеюсь, нам не грозят и другие напасти. 720
— Судьба наша вверена бурной и вероломной сти¬ хии, — ответил он, опускаясь в кресло. — Вам это хорошо известно, и нет нужды напоминать, что мы, моряки, ни¬ когда не знаем, что ждет нас завтра. Нынче я ослабил узду и в какой-то мере сам вызвал этот взрыв; но теперь все уже в прошлом, как шквал или ураган; гладь океана не более спокойна сейчас, чем нрав этих негодяев. — На королевских судах я часто наблюдала эти гру¬ бые забавы, но не припомню, чтобы они кончались чем- нибудь, кроме сведения старых счетов да безобидных, хоть и нелепых матросских шуток. — Да. Но тот, кто не боится мелей, рискует в конце концов разбить свое судно. Если я отдаю в их распоря¬ жение шканцы, то обычно не спускаю с них глаз во время их забав, но сегодня... — Что. же сегодня? — Нептун с его грубыми шутками — не новость для вас, сударыня. — Я встречала это божество в былые времена. — Я так и понял. Это было на экваторе? — Да, и в других местах. — В других местах, — разочарованно повторил он. — Конечно, этот могучий властелин посещает все моря; сотни судов, больших и малых, качаются на волнах под палящим солнцем экватора. Бессмысленно было и думать об этом! — Вы изволили что-то сказать, я не расслышала. Корсар вздрогнул, ибо в рассеянности он скорее про¬ шептал, чем произнес вслух последние слова. Быстро оглянувшись по сторонам, как бы желая увериться, что ничье нескромное ухо не подслушало тайные мысли, которые он редко открывал перед своими приспешни¬ ками, он снова овладел собой и как ни в чем не бывало возобновил разговор. — Я совсем забыл, что ваш пол так же робок, как и прекрасен, — добавил он с улыбкой столь мягкой и пле¬ нительной, что гувернантка невольно с тревогой взгля¬ нула на свою воспитанницу, — иначе я гораздо раньше заверил бы вас в полной безопасности. — Вы ничуть не опоздали. — А как себя чувствует ваша юная и нежная по¬ друга? — продолжал он, наклоняясь к Джертред, хотя слова его по-прежнему были обращены к гувернантке. — 721
Надеюсь, сны ее не будут потревожены тем, что про¬ изошло? — Невинность редко видит плохие сны. — Священная и непостижимая тайна: ничто не на¬ рушает покой невинности! Боже мой, если бы грешники могли укрыться от душевных терзаний! Но в наше время и в том мире, где мы живем, нельзя доверять даже самим себе. Он умолк, и молчание его было столь продолжитель¬ ным и глубоким, что миссис Уиллис почувствовала не¬ ловкость положения и поспешила возобновить беседу. — А мистер Уайлдер так же склонен проявить мило¬ сердие, как и вы? — спросила она. В таком случае, его терпимость очень похвальна, так как именно на него обрушилась злоба мятежников. — Но вы же видели, у него есть и друзья. С каким самоотречением они встали на его защиту! — Да, меня поразило, что за столь короткий срок он сумел завоевать расположение этих грубых людей. — Двадцать четыре года вовсе не мало. — Так давно тянется их дружба? — Они сами назвали эту цифру. Между юношей и его неотесанными друзьями существует какая-то таин¬ ственная связь! Наверно, это не первая услуга, которую они ему оказывают. Миссис Уиллис опечалилась. Она была подготовлена к мысли о том, что Уайлдер — тайный агент Корсара, но в душе надеялась, что связь с морскими разбойниками может быть как-то благоприятно для него объяснена. Ведь, хотя он в равной степени разделял преступную жизнь обитателей этого объявленного вне закона судна, сердце у него было благородное и он не желал, чтобы она и ее юная воспитанница сделались жертвами его сооб¬ щников. Теперь ей стали понятны его настойчивые и таинственные предостережения. Да, то, что казалось не¬ объяснимым, становилось все более и более понятным. В чертах лица и во всем облике Корсара она узнала че¬ ловека, который окликал бристольского купца с борта работорговца; образ этого человека невольно владел ее вооб¬ ражением все время их пребывания на «Дельфине» и был подобен тем смутным воспоминаниям далекого прошлого, что порой тревожат нас. Она поняла теперь, как трудно было Уайлдеру раскрыть ей тайну, ибо он мог потерять 722
не только жизнь, но и их уважение — угроза не менее страшная для того, чья душа еще не совсем закоснела в пороке. Короче говоря, умной женщине стало понятно то, что давно уже известно читателю, хотя она все еще теря¬ лась в догадках и мучилась сомнениями, которых не могла ни разрешить, ни выбросить из головы. Обо всем этом она имела.время спокойно поразмыслить, так как ее гость или, вернее сказать, хозяин вовсе не расположен был преры¬ вать ее раздумья. — Удивительно, — сказала наконец миссис Уил¬ лис, — что люди столь необразованные способны на та¬ кую же преданность, как и те, в натуре которых душев¬ ная тонкость сочетается с образованием! — Это и правда достойно удивления, — подхватил Корсар, как бы очнувшись. — Я отдал бы тысячу самых блестящих гиней, когда-либо отчеканенных на монетном дворе Георга Второго, чтобы узнать историю жизни этого юноши. — Значит, он вам незнаком? стремительно вмеша¬ лась Джертред. Корсар обратил к ней рассеянный взор, но постепенно глаза его оживились, и в них появилось такое выраже¬ ние, что у гувернантки от волнения подкосились ноги и она начала дрожать всем телом. — Кто осмелится сказать, что знает сердце челове¬ ка? — заявил он, почтительно кланяясь в сторону девуш¬ ки. — Все мы не знакомы друг другу, пока не научимся читать чужие мысли. — Лишь избранным дано прозревать тайны челове¬ ческой души, — сухо заметила гувернантка. — Нужно хорошо знать людей и многое испытать, прежде чем су¬ дить о помыслах тех, кто нас окружает. — И все же мир хорош для тех, кто сумеет сделать его веселым, — воскликнул Корсар, внезапно поддавшись свойственной ему смене настроения. — Все легко тому, кто достаточно смел, чтобы следовать своей прихоти. Истинный философ не тот, кто живет долго, но тот, кто умеет пользоваться жизнью. Человек, который умирает в пятьдесят лет, испив полную чашу наслаждений, более счастлив, чем тот, кто скрипит сто лет, влача тяжкие цепи светских условностей и боясь вымолвить лишнее слово, чтобы его не осудили соседи* 723
Однако есть люди, для которых высшее наслажде¬ ние — идти по стезе добродетели. — В устах дамы это звучит мило, — ответил он с та¬ ким видом, за которым проницательная гувернантка рас¬ слышала нотки сдерживаемой необузданности. Она с радостью избавилась бы от своего гостя, но блеск его глаз и ненатуральная веселость, стоившая ему немалых усилий, удержали ее от риска оскорбить чело¬ века, который ле знал иных законов, кроме собственной прихоти. Поэтому она искусно переменила тему раз¬ говора и с мягкой женственностью, исполненной-достоин¬ ства, указала на музыкальные инструменты, виднев¬ шиеся среди сборной мебели каютьг — Тот, чья душа смягчается под влиянием гармонии, чьи чувства яшво откликаются на сладостные созвучия, не станет порицать радости невинных душ. Эта флейта и гитара принадлежат вам? — Ужели такие пустяки дают вам основание наде¬ лять меня достоинствами, о которых вы говорили! О лю¬ ди, люди, как вам свойственно ошибаться! Прямодушные всегда принимают кажущееся за сущее. Тогда уж счи¬ тайте, что я денно и нощно молюсь перед этой блестящей безделушкой, — ответил Корсар, указывая на осыпанное бриллиантами распятие, висевшее подле двери. — Я все же надеюсь, что вы испытываете хотя бы почтение к тому, в чью память мы чтим это распятие. Люди могущественные и счастливые мало думают в своей гордыне об утешении, ниспосылаемом свыше; но тот, кто часто прибегал к его благотворному воздействию, не мо¬ жет не испытывать глубочайшее благоговение. Гувернантка сидела опустив голову, но, произнося эти бесхитростные слова, охваченная глубоким чувством, она подняла глаза и обратила к нему проникновенный взор. Ответный взгляд был столь же серьезен и вдумчив, как и ее собственный. Легким, почти неощутимым дви¬ жением Корсар коснулся ее руки. — Значит, мы сами повинны в том, что склонны к греху и не имеем сил ему противиться? — Спотыкается лишь тот, кто хочет пройти свой жизненный путь один, без всякой помощи. Не сочтите мой вопрос оскорбительным, но неужели вы никогда не обращаетесь к богу? =-- Это слово давно не произносится на нашем судне, 724
разве что при сквернословии и богохульной брани, кото¬ рая теряет остроту, коли выражена простым языком. Но ведь во всяком божестве заключено не более того, чем наделило его воображение человека. — Глупец сказал в своем сердце: «Бога нет», — отве¬ тила она голосом столь твердым, что он проник даже в душу того, кто давно свыкся с величием и превратно¬ стями своего буйного ремесла. — «Опояшь чресла свои и будь мужчиной, ибо я вопрошаю и жду твоего ответа: где был ты, когда я создавал землю? Ответствуй, по¬ нял ли ты меня?» Огненным взором впился Корсар в горевшее вооду¬ шевлением лицо гувернантки. Склонив голову набок, он громко сказал, как бы отвечая собственным мыслям: — Все это я не раз уже слыхал, почему же слова твои волнуют, мне грудь, словно я вновь вдыхаю живи¬ тельный воздух родины! Повтори то, что ты сказала. Умоляю, не меняй ни единого слова, ни одной инто¬ нации! Пораженная и даже испуганная его просьбой, миссис Уиллис повиновалась и с жаром повторила слова свя¬ щенного писания. Ее собеседник слушал как зачарован¬ ный. Звук ее голоса давно уже замер, и только тогда он перевел дыхание и снова заговорил. — В эти мгновения я словно вновь пережил свою жизнь, — сказал он. — Не знаю почему, но, словно выко¬ ванное из стали, сердце мое сейчас бьется неровно. Суда¬ рыня, вы своей маленькой рукой сумели укротить того, кто столь часто бросал вызов... Он внезапно смолк: взгляд его случайно упал на руку миссис Уиллис, которой он в запальчивости коснулся, и он уже не мог оторвать взор от этой руки, рассматривая ее, как драгоценную реликвию. Затем он глубоко вздох¬ нул, словно пробудился от сладостных грез, и отвер¬ нулся, так и не закончив начатой фразы... — Вам хочется музыки* — воскликнул он беспечно, — вот вам и музыка, хотя симфония создается ударами в гонг. 'И этот своенравный и капризный человек ударил в гонг с такой силой и энергией, словно хотел заглушить ответные слова. Гувернантка была очень уязвлена, видя, что после кратковременного успеха он так легко ускользнул из-под 725
ее влияния; кроме того, ей не понравилась настойчивость, с какой он вновь подчеркнул свою независимость; однако она сумела скрыть разочарование. — Конечно, я ожидала не совсем такой гармонии, —* проговорила она, когда затихло мощное гудение, казалось заполнившее все судно, — да и вряд ли подобные звуки могут убаюкать тех, кто на койках менее опасен, чем на ногах. — Не бойтесь за них. Спящего матроса пушкой не разбудишь, а по первому свистку боцманской дудки он вскакивает как встрепанный. Он так вышколен, что удары гонга для него — все равно что пение флейты. Еще удар означал бы пожарную тревогу, а так з* это просто музыка, знак, поданный оркестру. Ночь тиха, и мы можем спокойно насладиться нежной мелодией. Едва он умолк, как где-то за стеной каюты раздались тихие аккорды: видно, музыканты собрались заранее, выполняя приказ капитана. Корсар усмехнулся, словно наслаждаясь этим новым доказательством своей почти волшебной власти. Затем он бросился на диван, откинулся и стал слушать. Звуки, возникшие в ночи, мягко и мело¬ дично разливались по волнам, ничем не уступая искусству настоящих музыкантов. Эта была печальная и странная мелодия, вероятно как нельзя более отвечавшая настрое¬ нию человека, для ушей которого она предназначалась. Но вот напев переменился; гениальный творец хотел, каза¬ лось, излить в тихих и пленительных созвучиях всю душу. Расположение духа Корсара менялось вместе с музыкой; и, когда струны зазвучали особенно нежно, он склонил голову, словно пытаясь скрыть слезы. Втайне сами поддавшись чарующей музыке, миссис Уиллис и ее воспитанница с изумлением взирали на этого удивительного, сотканного из противоречий чело-* века, в чьи руки их забросила злая судьба. Старшая из дам была потрясена разноречивостью страстей, которые уживались в душе одного человека и проявлялись в столь многоразличных и коварных формах; вторая же со снисходительностью, свойственной ее возрасту, желала верить, что тот, кому свойственны столь благородные по^ рывы, — скорее жертва обстоятельств, нежели раб своих страстей. — Вся Италия в этих звуках, — произнес Корсар, когда последний аккорд замер в воздухе. — Милая, бес-> 726
печная, яркая, всепрощающая Италия! Вам никогда не случалось, сударыня, посетить эту страну, столь великую в своем прошлом и столь бессильную в настоящем? Гувернантка ничего не ответила, она лишь низко склонила голову, и ее собеседники подумали, что она все еще находится под обаянием музыки. Наконец, когда му¬ зыка стихла, Корсар ударил в гонг. — Родерик, — позвал он, заслышав легкие шаги на лестнице, ведущей в нижнюю каюту, — ты не спишь? Ответ был тих и невнятен, но мальчик, конечно, от¬ ветил отрицательно. — Сам Аполлон стоял у колыбели Родерика, суда¬ рыня. В его груди таятся звуки, которым дано смягчать даже грубые чувства матроса. Встань у дверей каюты, мой милый, и пусть музыка вторит твоей песне. Мальчик повиновался, и его стройная фигурка укры¬ лась в тени так, чтобы сидящие под лампой не могли раз¬ глядеть его лицо. Оркестр заиграл нежную мелодию; вскоре она оборвалась, затем зазвучала снова, но голос не вступал. — Пой, Родерик, пой, без слов нам не дано понимать небесную гармонию. И мальчик запел сильным, красивым контральто, хотя голос его дрожал и грозил сорваться. Слова, на¬ сколько можно было их различить, звучали так; За морем западным уветет Прекрасная страна, Благословенный край свобод, Где правит тишина. Багровый диск По вечерам Дарит свои лучи полям,. Стремнинам быстрых рек. Он для тебя сияет там, —< Ты слышишь, человек? И предзакатною порой Там девушек веселых рой Ведет свой хоровод. В тот нежный час Надежды глас Звучит в тени лесной. 727