Избранные страницы
Шрифт:
Я заливался слезами и осыпал ее руки поцелуями.
– Ты – Монблан доброты!
Она застенчиво смеялась.
– Глупенький… Уж и Монблан… Вечно преувеличит!
Часто задавал я себе вопрос: «Чем и когда я отблагодарю ее? Чем докажу я, что в моей груди помещается сердце, действительно понимающее толк в доброте и человечности и способное откликнуться на все светлое, хорошее».
Однажды, во время прогулки, я подумал: «Отчего у нас никогда не случится пожар или не нападут разбойники? Пусть бы она увидела, как я, спасший
Но другая мысль, здравая и практическая, налетела на свою пылкую безрассудную подругу, смяла ее под себя, повергла в прах и, победив, разлилась по утомленному непосильной работой мозгу.
«Ты дурак и эгоист, – сказала мне победительница. – Кому нужно твое перерезанное горло и языки пламени. Ты умрешь, и хорошо… Но после тебя останется бедная, бесприютная вдова, нуждающаяся, обремененная копеечными заботами…» – Нашел! – громко сказал я сам себе. – Я застрахую свою жизнь в ее пользу!
И в тот же день все было сделано. Страховое общество выдало мне полис, который я, с радостным, восторженным лицом, преподнес жене…
Через три дня я убедился, что полис этот и вся моя жизнь – жалкая песчинка по сравнению с тем океаном любви и заботливости, в котором я начал плавать.
Раньше ее отношение и хлопоты о моих удовольствиях были мне по пояс, потом они повысились и достигали груди, а теперь это был сплошной бушующий океан доброты, иногда с головой покрывавший меня своими теплыми волнами, иногда исступленный. Это была какая-то вакханалия заботливости, бурный и мощный взрыв судорожного стремления украсить мою жизнь, сделать ее сплошным праздником.
– Радость моя! – ласково говорила она, смотря мне в глаза. – Ну, чего ты хочешь? Скажи… Может быть, вина хочешь?
– Да я уже пил сегодня, – нерешительно возражал я.
– Ты мало выпил… Что значит какие-то полторы бутылки? Если тебе это нравится – нелепо отказываться… Да, совсем забыла, – ведь я приготовила тебе сюрприз: купила ящик сигар – крепких-прекрепких!..
Я чувствую себя в раю.
Я объедаюсь тяжелыми пирогами, часами просиживаю у открытых окон, и сквозной ветер ласково обдувает меня… Малейшая моя привычка и желание раздувается в целую гору.
Я люблю теплую ванну – мне готовят такую, что я из нее выскакиваю красный, как индеец. Я раньше всегда отказывался от теплого пальто, предпочитая гулять в осеннем. Теперь со мной не только не спорят, но даже иногда снабжают летним.
– Какова нынче погода? – спрашиваю я у жены.
– Тепло, милый. Если хочешь – можно без пальто.
– Спасибо. А что это такое – беленькое с неба падает? Неужели снег?
– Ну уж и снег! Он совсем теплый.
Однажды я выпил стакан вина и закашлялся.
– Грудь болит, –
– Попробуй покурить сигару, – ласково гладя меня по плечу, сказала жена. – Может, пройдет.
Я залился слезами благодарности и бросился в ее объятия.
Как тепло на любящей груди…
Женитесь, господа, женитесь.
Альбом
I
Они лежат на столе, покрытом плюшевой скатертью, в каждой гостиной – пухлые, с золоченым обрезом и металлическими застежками, битком набитые бородатыми, безбородыми, молодыми и старыми лицами.
Мнение, что альбом фотографических карточек – семейная реликвия, сокровище воспоминаний и дружбы, совершенно ошибочно.
Альбомы выдуманы для удобства хозяев дома. Когда к ним является в гости какой-нибудь унылый, обворованный жизнью дурак, когда этот дурак садится боком в кресло и спрашивает, внимательно рассматривая узоры на ковре: «Ну, что новенького?», – тогда единственный выход для хозяев – придвинуть ему альбом и сказать:
«Вот альбом. Не желаете ли посмотреть?»
И дальше все идет как по маслу.
– Кто этот старик? – спрашивает гость.
– Этот? Один наш знакомый. Он теперь живет в Москве.
– Какая странная борода. А это кто?
– Это наш Ваня, когда был маленький.
– Неужели?! Вот бы не сказал! Ни малейшего сходства.
– Да… Ему тогда было семь месяцев, а теперь двадцать девять лет.
– Гм… Как вырос! А это?
– Подруга жены. Она уже умерла. В Саратове.
– Как фамилия?
– Павлова.
– Павлова? У нее не было брата в Петербурге? В коммерческом банке.
– Не было.
– Я знал одного Павлова в Петербурге. А это кто, военный?
– Черножученко. Вы его не знаете. На даче в прошлом году познакомились.
– В этом году на даче нехорошо. Дожди.
В этом месте уже можно отложить альбом в сторону: беседа наладилась.
Для застенчивого гостя альбом фотографических карточек – спасательный круг, за который лихорадочно хватается бедный гость и потом долго и цепко держится за него.
Предыдущий гость, хотя и дурак, обиженный судьбой, но он человек не застенчивый, и альбом ему нужен только для разбега.
Разбежавшись с альбомом в руках, он отрывается от земли на каком-нибудь «дождливом лете» и потом уже плавно летит дальше, выпустив из рук альбом-балласт.
Застенчивому человеку без альбома – гибель.
Мне пришлось быть в обществе одного юноши, который, придя в гости, наступил на собачку, попытался поцеловать хозяину руку и объяснил все это адской жарой (дело было в ноябре). Он чувствовал, что партия его проиграна, но случайно взгляд его упал на стол с толстым альбомом, и бедняга чуть не заплакал от радости.