Избранные страницы
Шрифт:
– Скажите, милая, – спросил я, передавая горничной письмо, – вы только ко мне ездите или еще к кому?
– Нет, что вы, барин! У меня теперь очень много дела. Мне еще нужно съездить сегодня на Безбородкинский проспект, а потом в Химический переулок. Это где-то на Петергофском шоссе.
– Черт знает что! А в Химический переулок нужно не к Бройдесу ли?
– Да-с, к господину Бройдесу.
– Aга! Так этот Бройдес через час будет у меня. Оставьте ему письмо, я передам.
– Премного благодарю. А то
III
Приехал Бройдес.
– Данила, – сказал я. – Вот тебе письмо от Зверюгина.
– Ты знаешь, этот Зверюгин – он с ума сошел, – пожал плечами Бройдес. – Его вдруг обуяла самая истерическая деликатность, внимательность и аккуратность. Он буквально заваливает меня письмами. Я бы на месте его горничной давно сбежал.
– Он и тебе тоже пишет?
– А разве и тебе? Представь себе, третьего дня я получил письмо с запросом: не знаю ли я, где находится главное управление по делам местного хозяйства, – справку, которую можно навести в любой телефонной книге, у любого городового. А вчера присылает мне рубль восемьдесят копеек, с письмом, в котором сообщает, что вспомнил, как мы с ним в прошлом году ездили на скачки в Коломяги и я якобы платил за мотор три рубля шестьдесят копеек. Я уверен, что с ним делается что-то нехорошее…
– Посмотри-ка, что он тебе сегодня пишет.
Бройдес прочел:
«Дорогой Данила! У меня к тебе большая просьба: не знаешь ли ты адрес Аркадия Аверченко – никак не могу его отыскать, а очень нужно. Напиши, как поживаешь. Не стесняйся писать побольше (у тебя замечательный стиль), а горничная подождет».
Мы взглянули друг на друга.
– Тут дело нечисто. Человек пишет мне почти каждый день письма, получает на них ответы и в то же время справляется, где я живу! Данила! Этот человек или очень болен, или здесь кроется какой-нибудь ужас.
Бройдес встал.
– Ты прав. Едем сейчас же к нему. Вызови таксомотор – он живет черт знает где!
IV
Мы звонили у парадного минут десять – из квартиры Зверюгина не было никакого ответа.
Наконец, когда я энергично постучал в дверь кулаком и крикнул, что иду в полицию, дверь приотворилась и в щель просунулась растрепанная голова полураздетого Зверюгина. Он был встревожен, но, увидя нас, успокоился.
– Ах, это вы! Я думал – горничная. Тссс! Тише. Идите сюда и разденьтесь. В те комнаты нельзя.
– Почему?! – в один голос спросили мы.
– Там… дама!
Я бросил косой взгляд на Бройдеса.
– Ты понимаешь, Данила, в чем дело?
– Да уж теперь ясно как день. Только послушай, Вася… Как тебе не стыдно гонять бедную девушку по всему Петербургу от одного края до другого? Неужели
– Да, попробуй-ка, – жалобно захныкал Василиск Зверюгин. – Это такая бешеная ревнивица, что сразу поймет, в чем дело, и разнесет кухню в куски.
– Вот… оно… что! – с расстановкой сказал Бройдес. – Бедная девушка! Вот все вы такие, мужчины, подлецы: обольстите нас, бедных женщин, совратите, опутаете сладкими цепями, а потом гоняете с Химического переулка на Троицкую, проводя это время в объятиях разлучницы. Так, что ли?
– Так, – бледной улыбкой усмехнулся Зверюгин.
Я уселся без приглашения на стул и спросил:
– Скажи, у тебя нет еще каких-нибудь друзей, кроме нас?
Он понял.
– Есть-то есть, да они или близко живут, или уже я все у них узнал и все им возвратил, что было возможно. Вы не можете представить, какой я стал аккуратный: за эти нужные мне три часа в день я возвратил по принадлежности все когда-то взятые и зачитанные мною книги, я ответил на все письма, на которые не отвечал по три года, я возвращал долги, вспоминая все до последней копейки! Я просто даже справлялся о здоровье моих милых, моих дорогих, моих чудесных друзей! И я теперь обращаюсь к вам: придумайте что-нибудь для моей горничной… Что-нибудь на три часа! Моя фантазия иссякла.
Я подошел к столу, взял какую-то книгу и сказал:
– Ладно! Это какая книга? Мопассан? Том третий? Завтра же пришли мне эту книжку… Слышишь? Мне она очень нужна. Через час я ее верну тебе. Это ничего, что горничная подождет? И ничего, что ты мне пришлешь эту книгу также и послезавтра?
– О, пожалуйста, – засмеялся он. – Она все равно полуграмотная, моя Катя, и в этих делах ничего не понимает. Скажи ей, что это корректура, что ли. Ей ведь все равно.
V
Каждый день аккуратно бедная Катя привозила мне том третий Мопассана.
– Ну, как погода? – спрашивал я.
– Ничего, барин. Погода теплая, солнышко.
– Чудесно! Терпеть не могу, когда холодно и идет дождь.
– Что уж тут хорошего. Одна неприятность.
А моя горничная добавляла:
– В дождь-то совсем нехорошо. Одна грязь чего стоит.
– А как же! Кому такое приятно?
Я брал Мопассана и уходил в кабинет читать газеты или просматривать редакционные письма.
Часа через полтора выходил в кухню и снова возвращал Мопассана.
– Готово. Поблагодарите барина и кланяйтесь ему. Скажите, чтобы завтра обязательно прислал – это, брат, очень нужная вещь!
– Хорошо-с. Передам.
Мопассан за три недели порядочно поистрепался. Обрез книги засалился, и обложка потемнела.
Через три недели книжка не появлялась у меня подряд четыре дня, потом, появившись однажды, исчезла на целую неделю, потом ее не было десять дней…
Самый длительный срок был полтора месяца.