Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Очередной том серии «Антология экономической мысли», выпускаемой издательством ЭКСМО, составили произведения выдающегося австрийского экономиста и государственного деятеля Ойгена фон Бём-Баверка (1851—1914). Продолжив традиции своего учителя Карла Менгера, Бём-Баверк стал одним из основателей австрийской школы маржинализма, сделав очень много для развития и распространения ее учения. Бём-Баверк вошел в историю мировой экономической науки прежде всего как создатель оригинальной теории процента. Его главный труд «Капитал и процент» издавался с некоторым перерывом: первый том («История и критика теорий процента») вышел в 1884 г., а второй, содержащий собственную «Позитивную теорию капитала», появился в 1889 г. Однако в случае с русским переводом перерыв составил целый век. Первый том был переведен на русский язык в 1909 г. и в настоящее время практически недоступен отечественному читателю, если не считать только что появившейся электронной версии. В настоящем издании исправлены многочисленные ошибки

и неточности перевода 1909 г., в том числе и название книги (Kapital und Kapitalzins было тогда переведено как «Капитал и прибыль», что не соответствует не только букве, но и духу произведения, посвященного именно теории процента). Второму же тому повезло еще меньше. Работа «Основы теории ценности хозяйственных благ», которую Бём-Баверк опубликовал между двумя томами «Капитала и процента» в 1886 г., представляет собой одно из наиболее удачных изложений австрийского варианта маржиналистской теории ценности. Она также успела стать библиографической редкостью, хотя была опубликована в сборнике «Австрийская школа в политической экономии» в 1992 г. (Изд-во «Экономика»). Перевод этого текста претерпел минимальные исправления.

Текстам Бём-Баверка в книге предпослана впервые переведенная на русский язык статья-некролог ученика Бём-Баверка в Венском университете, знаменитого экономиста и историка экономических учений Йозефа Алоиза Шумпетера (опубликованная позднее в его сборнике «Ten Great Economists»). Эта статья соединяет в себе теоретический разбор сочинений Бём-Баверка (и особенно всего второго тома «Капитала и процента») с личными воспоминаниями об учителе, что позволяет читателю составить представление как о научном, так и о человеческом масштабе этой выдающейся личности.

В заключение два комментария к принятой терминологии. Термин «Wert», «value» и т. д. переведен как «ценность», так как вошедший в русскоязычный обиход после перевода Даниельсоном «Капитала»

Маркса термин «стоимость», несмотря на свою привычность для воспитанного в советские годы экономиста, искажает смысл и затрудняет понимание всей проблематики теории ценности. Особенно это бросается в глаза в тексте Бём-Баверка, теория которого основана именно на субъективной ценности. Вместе с тем мы сочли возможным внести соответствующие поправки и в цитаты из Маркса, Смита, Рикардо и пр., так как оставлять два варианта перевода в одном тексте сочли недопустимым. Для русского уха сочетание «прибавочная ценность», конечно, звучит непривычно, но все же имеет четкий смысл в отличие, например, от устоявшегося сочетания «потребительная стоимость». Далее, мы сочли возможным заменить принятый в прошлых изданиях перевод терминов «National"okonomie», «national-"okonomisch» как «политическая экономия», «политэкономический» на более подходящие для немецкоязычной традиции «национальная экономия» и «национально-экономический». Разница в терминологии, которую спешил устранить прошлый перевод, отражает реальную специфику формирования немецкой экономической теории и нам кажется, что затушевывать этот важный оттенок не стоит.

В настоящем издании опубликован также фрагмент (параграф 8 первой главы и вся глава вторая) работы Израиля Григорьевича Блю-мина (1897—1959) «Субъективная школа в политической экономии». Эта работа, а точнее ее первое, не испорченное советской цензурой, издание 1928 года (именно этим редким изданием нам удалось воспользоваться благодаря любезности профессора В. С. Афанасьева) представляет собой, пожалуй, высшее достижение истории экономической мысли за весь советский период. Находясь безусловно на марксистских позициях, автор тем не менее вникает в суть и логику рассматриваемых произведений, критикует их не за «немарксизм», а за усматриваемые критиком внутренние противоречия. С критиком можно соглашаться или не соглашаться (в частности, его оценка трудов Бём-Баверка, конечно, сильно отличается от оценки Шумпетера), но он полемизирует с автором на одном языке. Не случайно работа Блюмина подверглась жесткой идеологической проработке за «объективизм», и автор, хотя и не подвергся более суровым репрессиям, вынужден был извлечь для себя горькие уроки — его последующие работы, включая и позднее переиздание «Субъективной школы» под названием «Кризис политической экономии», были написаны с расчетом на внимание сталинских и пост-сталинских «читателей в штатском».

Редакция выражает глубокую благодарность д-ру филологических наук Андрею Александровичу Россиусу за перевод часто встречающихся в тексте латинских цитат.

И вот этот великий мастер покинул нас. Никто из тех, кто был близок к нему как лично, так и профессионально, не смог бы описать чувства, таким тяжелым бременем легшего на всех нас. Никакими словами нельзя выразить, чем он был для нас, и немногие, а возможно и никто еще к настоящему моменту не примирился с осознанием того, что отныне непреодолимая стена будет отделять нас от него, его советов, поддержки, критического руководства — и того, что дальнейший путь вперед нам придется одолевать без него.

Я опасаюсь, что окажусь не столь адекватен задаче обрисовки основных положений его научных трудов, как мне хотелось бы. Возможно, время для этого еще не пришло. Этот гигантский массив идей все еще лежит слишком близко от нас, и пыль споров вокруг него еще не улеглась. Ибо он был не только творческим умом, но и бойцом — и, до последнего момента, живой и действующей силой в нашей науке. Его труды принадлежат не одному поколению, и не одной нации, но всему человечеству. Лишь спустя много времени после того, как все мы покинем наше поприще, экономисты осознают истинный масштаб и полное влияние его гения.

Возможно, в каком-то смысле тот, кто был искренне лично привязан к нему, менее всего подходит для этой задачи. И я действительно глубоко пожалею, если когда-либо смогу написать о его трудах в духе холодной объективности, или если читатель нижеследующего текста сможет найти в нем что-либо иное, кроме дани верной привязанности и скорбных воспоминаний. Как бесконечно богатая личность, как человек, которому жизнь дала многое, поскольку он сам мог так много дать, а также как мыслитель Бём-Баверк не нуждается ни в том, ни в другом — он был достаточно велик, чтобы обходиться без посторонней помощи, и выдерживать любую критику. Но для нас относиться к нему иначе было бы невозможно.

Тем не менее, попытка беглого наброска с такого близкого расстояния имеет свои преимущества. Да, истинная ценность многих фактов станет понятна только по прошествии времени, но зато многое, что от историка неминуемо ускользнет в сумерки прошлого, в нашей памяти еще совсем свежо. Мы, современники Бём-Баверка и его друзья, знали его лично, лучше всех знали обстоятельства, в которых он работал, мир, для которого он писал, материал, который он использовал, задачи, которые считал важнейшими. Великие вершины всегда одиноки; пропасть, отделяющая настоящее любой науки от ее прошлого, пусть и самого недавнего, стремительно увеличивается. Уже совсем скоро широкий круг научного сообщества не сможет восстановить большую часть подробностей, которые необходимы для глубокого понимания наследия ученого.

Я должен бы говорить о Бём-Баверке только как об ученом, но не могу умолчать и о других гранях его личности. Образ этого человека одинаков во всех областях, охваченных широкой орбитой его жизни; везде чувствуется один и тот же мощный пульс. Мы постоянно сталкиваемся с незаурядной личностью, с яркими и сильными чертами — как будто осматриваем с разных сторон безупречную монолитную статую. Как известно, Бём-Баверк был не только одной из самых ярких фигур в науке своего времени, но и редчайшим образцом государственного деятеля — выдающимся министром финансов. Его имя стало синонимом плодотворного законодательства и лучших традиций австрийского фискального управления; оно связано с наиболее успешным и счастливым периодом австрийской финансовой политики. Интересно, что политические и научные достижения Бём-Баверка носят схожий характер. Как ученый, он поставил себе самую сложную цель в самых неблагоприятных обстоятельствах, без оглядки на успех или признание. Как должностное лицо, он также взялся за самую тяжелую и неблагодарную политическую задачу — защищать здравые принципы финансовой политики. Эта задача тяжела и неблагодарна даже в странах, где просвещенное общественное мнение защищает государственного деятеля, даже там, где его поддерживает сильная партийная организация, где общественный идеал носит общенациональный характер и где фраза «этого требует государство» всегда является победоносным союзником — а уж в Австрии эта задача представляется почти непосильной. Побеждать как в политике, так и в научных исследованиях Бём-Баверку позволял один и тот же дар: его самобытность и созидательная сила; его ясное видение реального и возможного; его неиссякаемая энергия, с одинаковой силой и решимостью справлявшаяся с любыми задачами и препятствиями; его спокойствие и, наконец, его острый скальпель — ведь великий полемист был еще и грозным участником дебатов, которому многие соперники высказали высочайшую возможную похвалу, не решившись вступить с ним в спор. Как в политике, так и в науке черты характера Бём-Баверка оставались неизменными: самообладание и концентрация усилий, высокий стандарт долга, прозорливость в отношении людей и событий без пессимизма, умение сражаться без горечи, отрекаться от себя без слабости — придерживаться жизненного плана одновременно простого и великого. Его жизнь была завершенным целым, выражением личности всегда верной себе, всегда побеждающей за счет собственной значимости и без тени наигранности, произведением искусства, строгие линии которого были расцвечены бесконечным, нежным и сдержанным личным обаянием этого человека.

Научные труды Бём-Баверка составляют единое целое. Как в хорошей пьесе каждая строчка служит развитию сюжета, так в работах Бём-Баверка каждое предложение является клеткой живого организма и служит задуманной цели. Он не тратит лишних усилий, не колеблется, не отклоняется от задуманного и при этом спокойно отказывается от вторичного и временного успеха. Не считая немногочисленных статей для периодических изданий, наследие Бём-Баверка не содержит работ, написанных под влиянием момента, на злобу дня. В своем роде и эти газетные статьи показательны: каждая из них написана с определенной четкой целью, а не ради литературной или научной забавы. В работах Бём-Баверка нам открывается превосходство человека, служащего великой цели и полного живой творческой силы; превосходство ясного, хладнокровного ума, отказавшегося из чувства интеллектуального долга отвлекаться на мимолетное. Ему полностью удалось выполнить свой грандиозный план. Законченный и совершенный труд всей его жизни лежит перед нами, и у нас не может быть никаких сомнений относительно его природы.