Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)
Шрифт:
Бём-Баверк четко представлял свою главную задачу, поэтому и нам так легко ее сформулировать. Он был теоретиком, рожденным, чтобы прослеживать — и объяснять — крупномасштабные закономерности; инстинктивно, но безошибочно улавливать цепочки логических необходимостей; испытывать сокровенную радость аналитической работы. В то же время он был творцом, архитектором мысли, которому мелкие задачи, встречающиеся в изобилии каждому ученому, никогда не могли бы принести удовлетворения. Да, Бём-Баверк был величайшим критиком, которого знала наша наука. Но его критика, выдающаяся в своей яркости, масштабах и скрупулезности, служила только для того, чтобы проложить путь по-настоящему важной работе; она носила характер вспомогательной задачи.
В 24 года, увлекшись социально-экономическим процессом, Бём-Баверк избрал своей отправной точкой теорию Карла Менгера. Он всегда считал себя союзником Менгера и не желал основывать никакой иной научной школы. Вначале Бём-Баверк двигался по стопам Менгера; затем он поднялся на новые высоты, к важнейшим нерешенным задачам экономической науки, где объединил свои собственные новые идеи с учением Менгера
Для того, чтобы по заслугам оценить субъективные достижения Бём-Баверка и объективную форму этих достижений, необходимо представить себе научное сообщество, окружавшее его. Это сообщество не было благосклонно к ученому широких взглядов, человеку интеллектуального уровня Рикардо, и особенно к человеку, имеющему природную предрасположенность к занятиям точной теорией. Коренастая фигура Менгера одиноко выделялась на фоне целой армии противников. Понимание целей аналитического исследования полностью отсутствовало. Чтобы понять это, нужно вспомнить, что экономика — очень молодая дисциплина, еще толком не выросшая из ползунков; что у экономики был только один период настоящего подъема, и случился он не в Германии; что аналитический склад ума, которым природа наградила Бём-Баверка, в Германии не успел прижиться, а оставался чужеродным, непопулярным и непонятным. Нужно помнить, что внимание немецких экономистов было приковано к социальным реформам, к вопросам практическим, а также к проблемам административных технологий, а чисто научный интерес, насколько он вообще существовал, был направлен исключительно на историю экономической науки. Для теоретика совершенно не было места, и большинство экономистов, не получив теоретической подготовки, не только не могли оценить достижений теоретического характера, относясь к ним предубежденно и неприязненно, но и просто не были способны составить независимое мнение о логической состоятельности теоремы, не говоря уже о том, чтобы понять ее значимость или судить об интеллектуальной работе ее автора.
Только приняв во внимание все вышеперечисленное, зная, какими шаблонными фразами встречалась любая попытка абстрактного мышления, можно понять ситуацию, в которой оказались теоретики, и оправдать их поведение, могущее в иных обстоятельствах показаться странным представителям точных наук. Перечисленными мною причинами объясняются множественные противоречия, задержки на каждом шагу анализа, необходимость начинать каждый новый поворот аргументации с азов предмета, потому что в противном случае она будет понятна не более чем дюжине читателей; этим же объясняется и недостаточная проработка деталей. В те времена, как отчасти и сегодня, каждый теоретик был одинок и всегда рисковал быть непонятым. Ему приходилось самостоятельно формировать каждый кирпичик своего построения, не ожидая от читателей ничего, кроме предрасположенности к неверному истолкованию его слов. В будущем это быстро и счастливо забудется. Скорее всего, ученый, занимающийся точной наукой, уже не может представить себя, к примеру, математиком, которому перед тем, как приступить к анализу расчета вариации, необходимо в упорной борьбе добиться от читателей признания азов арифметики. Зафиксировать положение дел, напомнить об этом будущим поколениям — такова задача современника, достаточно близкого к описанному периоду, чтобы его понять. Это необходимая часть восстановления исторической справедливости по отношению ко всем великим борцам и новаторам экономической науки, и непременное условие их понимания. Те, кто судят пионеров в своей области, зачастую забывают, что сами стоят на их плечах.
Успех не сразу пришел к Бём-Баверку. Долгое время он отставал от коллег, достижения которых со временем оказались едва заметными рядом с его достижениями. В самом деле, прежде чем предложить решение своей главной задачи, ему пришлось продемонстрировать научному миру природу этой задачи, а многим также доказать существование задачи как таковой. Ему пришлось защищать основы своей системы в затяжном споре; он оказался лицом к лицу с противниками, которые считали методологически невозможным абстрактное исследование изолированного набора фактов. У него не было ни кружка студентов-единомышленников, ни — долгое время — возможности собрать вокруг себя группу ученых или учеников. Тем более впечатляет его результат. Он достиг его исключительно силой своей письменной аргументации, не гонясь за литературным успехом, не взывая к общественному мнению, не ведя журналистской кампании и академической политики — то есть не используя всех тех средств, которые хотя и бывают оправданы и необходимы, но не соответствуют высшим идеалам научной деятельности. При этом он не наделал врагов и избежал выяснения личных отношений.
Возможность спокойно и плодотворно вести преподавательскую деятельность в качестве главы академической школы представилась Бём-Баверку только в период с 1904 по 1914 год и только после того, как он отслужил три срока на посту Министра финансов Австрии. Научная среда Иннсбрука периода 1880—1889 гг. была слишком ограничена, чтобы воспитывать учеников, которые хотели бы стать экономистами-теоретиками; к тому же на факультете права студенты стремились исключительно к изучению юриспруденции. Что же касается периода, когда он работал в Венском университете в качестве Honorarprofessor был для Бём-Баверка периодом практической деятельности, которая поглощала большую часть его сил и при этом не занимала интеллектуально. Только после 1904 начался тот период преподавания, который мы никогда не забудем, и семинарские обсуждения в летние семестры.
Я описал научную цель Бём-Баверка, охарактеризовав ее как анализ общих форм социально-экономического процесса. Теперь, прежде чем начать разговор о его конкретных достижениях, я хотел бы кратко описать тот путь, которым он шел к этой цели, чтобы подчеркнуть единство плана и впечатляющую последовательность его воплощения.
По мнению Бём-Баверка, социально-экономический процесс основывается на принципах, своей простотой схожих с великими основами физики. Как и последние, их можно было бы уложить в несколько страниц текста, а при необходимости и в одну. Однако такое краткое изложение практически бесполезно — как и основные принципы физики, оно становится плодотворным и обретает свое истинное значение только в окружении эмпирических подробностей. В отсутствие communis opinio в экономике своего времени, Бём-Баверк оказался лицом к лицу с необходимостью растолковывать публике каждое использованное допущение и метод, каждое звено в цепи доказательств, бороться за каждый шаг, чтобы расчистить пространство, на котором можно было бы построить опору для своей системы. Более того, его система содержала немало сложных и противоречивых идей, особенно в отношении главной темы — процента и прибыли. Перед тем, как приступить к укреплению основ теории, унаследованных от Менгера, Бём-Баверку предстояло опровергнуть целый ряд ранее предпринимавшихся попыток разработать теорию процента. Сделать это было необходимо не только для привлечения аудитории, но и потому, что доказательство несостоятельности прежних попыток, — само по себе значительное достижение, — было важной предпосылкой его собственной позитивной теории.
Даже простейшие понятия оказались источником сложностей. Ученый с творческим подходом воспринимает определения как нечто второстепенное. Новые идеи приходят к нему в момент озарения, неизвестно откуда. Нужда в определении возникает только тогда, когда новая идея начинает применяться, и, безусловно, тогда, когда автор начинает ее описывать. Приступив к этой задаче, Бём-Баверк столкнулся с древней дискуссией относительно понятия экономического блага. Его первая публикация, Rechte und Verhaeltnisse vom Standpunkte der volkwirtschaftlichen Gueterlehre (Права и отношения с точки зрения теории ценности хозяйственных благ. Иннсбрук, 1881), посвящена как раз определению этого понятия. Задачу эту Бём-Баверк разрешил с характерной для него тщательностью и ясностью, но на пути возведения его собственной системы по-прежнему стояли еще две преграды. Во-первых, фундаментальным объясняющим принципом любой экономической теории является теория ценности. Экономическая теория рассматривает факты с точки зрения ценности; ценность является не только основной движущей силой всего экономического космоса, но и формой, которая позволяет сопоставлять и измерять его явления. От того, как теоретик трактует понятие ценности, зависит его понимание экономического мира в целом, и Бём-Баверку необходимо было разработать надежное основание для своей системы. Вторая подготовительная задача была связана с теорией процента и прибыли: здесь нужно было вычистить подлесок и доказать наличие крупной нерешенной проблемы.
Первая из описанных выше задач заключалась в защите и углублении доктрин Менгера. И вот в 1886 году в двух статьях (Conrads Jahrb"ucher, новая серия, т. XIII) появилось то блестящее изложение теории ценности («Основы теории ценности хозяйственных благ»), которое умрет только вместе с нашей наукой. Этими публикациями Бём-Баверк проложил путь своей позитивной теории и завоевал место среди новых основателей экономической теории. С этого момента его имя было неразрывно связано с теорией предельной полезности, настолько, что и его последователи, и оппоненты заговорили о «Бём-Баверковой теории ценности». Действительно, написав всего две статьи, Бём-Баверк сделался полноценным автором теории ценности, так же, как в свое время Визер; рядовой ученый просто не смог бы написать их. Можно многое сказать о вкладе, который Бём-Баверк внес в экономическую теорию этими статьями. Я остановлюсь на двух моментах. Во-первых, он придал теории ценообразования ее типично австрийскую форму — отчасти контрастирующую с формой, которую учение Менгера приняло в других странах. Во-вторых, он предложил собственное решение проблемы вменения, которого мы еще коснемся ниже, отличное от решений, разработанных Менгером и Визером.
Бём-Баверк оставался бдительным и влиятельным защитником субъективной теории ценности, неоднократно успешно отстаивая ее в спорах. Этот факт играет важную роль в его работе, которая в противном случае осталась бы лишенной надежного основания и необходимой проработки деталей. Характер Бём-Баверка требовал не оставлять ни одно положение теории без укрепления, постоянно развеивать любые теоретические сомнения при помощи новых исследований. Никакой творческий ум не может получать удовольствия от постоянного обсуждения предмета, который ему самому уже давно ясен. Но результатом этого диспута, беспрецедентного в истории экономической литературы, стал целый арсенал надежных аналитических средств.