Избранные труды
Шрифт:
Дружба, поэзия, наслаждение, свобода — единственное, что ценно и прочно в этом мире, прочее — суета.
Пусть видит мир, как наших поминают, Как иногда свирели звук простой Да скромный хмель и мирт переживают Победный гром и памятник златой.Стихи были превосходны. Пушкин предпочитал их посланию [467] .
Языков отдавал в «Цветы» еще «Им», «Бессонницу», «К-е К-е Я<ниш>», «И. В. К.<иреевскому> (Об П. В.)» и эпиграмму — вероятно, «Готовясь выдать в свет» — об «Истории» Полевого.
467
Гаевский В. Дельвиг, статья 4-я. С. 64 (по сообщению
Эпиграмму Пушкин не напечатал, верный своему правилу не вступать в литературные споры над могилой Дельвига.
Семь стихотворений — столько же, сколько Языков передает в свой собственный журнал — «Европеец», который затевает И. В. Киреевский.
Максимович прислал «отрывок из ботаники» — «О жизни растений» (Посвящ. М. П. В.), за который Сомов благодарил его и делал комплименты от себя и от Пушкина.
«Поцелуйте за меня ручки вашим уголовным стихотворицам: они с честию многою приняты и непременно все их пьесы будут помещены в „Северных цветах“» [468] , — добавлял он.
468
Русский архив, 1908, кн. 3. С. 205.
Вместе со своим «отрывком» Максимович отправил стихи двух сестер: Надежды и Серафимы Тепловых.
Обе девушки — в особенности Надежда — были поэтессами даровитыми, и Максимович им покровительствовал. Он печатал их в «Московском телеграфе», в своей «Деннице» и вел их литературные дела. Он издал первый сборник стихов Надежды Тепловой — и последний, посмертный, в 1859–1860 годах. Он вводил их — очно и заочно — в литературные круги, представляя их стихи Вяземскому и другим. Их замечают. Языков в 1832 году печатает в «Европейце» свое послание к Серафиме Тепловой, уже вышедшей замуж за Д. Ф. Пельского; Киреевский благожелательно разбирает их творчество в своих статьях; В. В. Пассек, составляя альманах вместе с Герценом и H. M. Сатиным, собирается включать стихи Н. Тепловой, молодой Белинский посылает Е. П. Ивановой достопримечательность: автограф Серафимы.
Этих-то сестер называл Сомов «уголовными стихотворицами» — и было отчего.
Серафима Теплова напечатала в «Деннице на 1831 год» стихи «К***»: «Слезами горькими, тоскою Твоя погибель почтена»; распространился слух, что они посвящены памяти Рылеева. Цензурное дело по этому поводу грозило Максимовичу большими неприятностями — и было улажено не без труда; издатель «Денницы» объяснял, что адресат стихотворения — какой-то утонувший юноша. Слух продолжал держаться; много позже Максимович вспоминал эту историю и чего-то явно не договаривал [469] . До сих пор история этих стихов не вполне ясна; известно, однако, что список их хранился у вдовы казненного поэта и был сделан ее рукой. Стало быть, до Натальи Михайловны тоже дошел этот слух, и она переписала стихи из «Денницы» в убеждении — или в надежде — что они действительно имеют в виду трагическую гибель ее мужа [470] . Больше мы пока ничего не знаем.
469
О Максимовиче и Тепловых см.: Киевская старина, 1882. Т. 1. С. 162, 164; Сб. ОРЯС, 1880. Т. 20, № 5. С. 162–163; Старина и новизна, вып. 4. М. — СПб., 1901. С. 192, 195. Ср.: Пасек Т. П. Из дальних лет. Т. 1. С. 440; Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 11. М. 1956. С. 63–64; Заборова Р. Б. Посвящено Рылееву? — Русская литература, 1976, № 3. С. 56–62.
470
Маслов В. И. Архив К. Ф. Рылеева. СПб., 1910. С. 934.
В «Северных цветах» появились три стихотворения Надежды («Язык очей», «К ней», «Любовь») и одно — Серафимы («Сестре в альбом»).
Пушкин благодарил Языкова за стихи. Он уже знал о рождении нового журнала «Европеец» и уверял Языкова, что готов служить ему и Киреевскому чем может. Сомов тоже сообщал Максимовичу, что станет «усердствовать». Журнал должен был стать «своим».
Но сначала нужно было закончить дела с альманахом.
«Торопите Вяземского, — просил Языкова Пушкин, — пусть он пришлет мне своей прозы и стихов; стыдно ему; да и Баратынскому стыдно. Мы правим тризну по Дельвиге. А вот как наших поминают!»
Это была цитата из его, Языкова, стихов.
«…И кто ж? друзья его! ей-богу стыдно».Вяземский и сам знал, что стыдно.
«Я виноват перед тобою, то есть перед Цветами, как каналья. Вот все, что мог я собрать. Здесь такая суматоха, что нет часа свободного <…> Если стихов мало, возьми у Donna Sol Южные звезды, черные очи <.…>».
Пушкин не стал брать у Смирновой посвящение ей Вяземского. Стихов было не так уж мало.
«Хандра. Песня», «Тоска. В. И. Бухариной», «Д. А. Окуловой», «Володиньке Карамзину», «До свидания», «Предопределение» — шесть стихотворений, правда, собранных «по альбомам». Вяземский просил дать из запаса стихи для «Альционы» Розена; Пушкин уступил два стихотворения: «К***» («Нет, не дождешься! Верь тоске») и «Вера и София»; больше не мог.
Середина ноября 1831 года.
Пушкин — Ф. Глинке 21 ноября 1831
Милостивый государь Федор Николаевич,
Мы здесь затеяли в память нашего Дельвига издать последние Северные Цветы. Изо всех его друзей только Вас да Баратынского не досчитались мы на поэтической тризне; именно тех двух поэтов, с коими, после лицейских его друзей, более всего он был связан.
<…>
Надеюсь еще на вашу благосклонность и на ваши стихи <.> [471] .
471
Пушкин. Т. 14. С. 240, 241, 243–244.
Пушкин подозревал по каким-то признакам, что Глинка «сердит» на него — уж не за отзывы ли о «Бедности и утешении», которые могли дойти до него кружным путем? Но опасения были напрасны: Глинка ни о чем не подозревал. Еще до Пушкина к нему успел обратиться Сомов, но, видимо не сказал прямо, что альманах составляется в память Дельвига; Глинка узнал об этом от Пушкина впервые. Он однако выслал Сомову пять стихотворений и одну статью в прозе; в ответ на пушкинское письмо он прислал еще один прозаический «лоскуток» и три стихотворения и просил выбрать из всего запаса что надобно, а остальное вернуть.
Выбрали аллегорию «Важный спор», два отрывка из поэмы «Дева карельских лесов», «Псалом 103-й» и «Созерцание».
Глинка выслал стихи Сомову, вероятно, в конце ноября. Можно предполагать, что вместе с ними Сомов получил и отрывок из романа «Последний Новик» Ивана Ивановича Лажечникова.
Лажечников, как и Глинка, жил в Твери, где с марта 1831 года был директором училищ. О работе его над большим историческим романом издатели «Литературной газеты» знали задолго до выхода книжки, еще в 1830 году; затем Лажечников напечатал отрывок из него, а в мае 1831 года вышла первая часть, встреченная весьма благожелательно [472] . Вероятно, Сомов писал к Лажечникову тогда же, когда и к Глинке и, может быть, даже через Глинку, и теперь в руках у него была глава из четвертой части «Новика» — «Страшный суд». При письме от 19 декабря Лажечников прислал Пушкину две вышедшие части романа и напомнил ему о старом и, конечно, забытом знакомстве двенадцатилетней давности. Он благодарил Пушкина за внимание к его трудам, — стало быть, Сомов, как он делал нередко, обращался к Лажечникову от имени Пушкина [473] .
472
См. извещения о романе в Лит. газете, 1830, № 70, 12 декабря; 1831, № 33, 10 июня; рецензию на альманах «Сиротка» (М., 1831), где напечатан отрывок «Долина мертвецов» — там же, 1831, № 14, 7 марта.
473
Пушкин. Т. 14. С. 249–250; ср.: Модзалевский Б. Пушкин. С. 105–107. Личное обращение Пушкина к Лажечникову следует исключить: на него нет никаких намеков ни в письме, ни в поздних мемуарах Лажечникова (Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 1. С. 167–182).
Альманах был почти собран; помимо произведений, уже перечисленных, в нем были еще неизвестно когда полученные басня А. А. Шаховского («Сводные дети»), его же «Надписи к двум группам творения И. П. Мартоса» и два присланных из Рима стихотворения Зинаиды Волконской («Надгробная песнь славянского гусляра» и «Моей звезде»).
Теперь из всех друзей Дельвига только Баратынского не досчитывались на поэтической тризне.
Плетнев вспоминал, что кончина Дельвига еще увеличила отчуждение Баратынского от нового поколения литераторов: Дельвиг был звеном, соединявшим его с петербургской литературой [474] .
474
Плетнев П. А. Сочинения и переписка. Т. 1. СПб., 1885. С. 568.