Избранные жития святых. Лето: Июнь. Июль. Август
Шрифт:
Избрание должно было быть подтверждено в Константинополе. Иона отправился в Царьград; но там объявили ему, что патриарх уже назначил митрополитом грека Исидора, и Иона возвратился в свою Рязанскую епархию, получив, впрочем, обещание, что, когда снова освободится престол святительский, назначат его.
Исидор, ставший митрополитом Российским, был человеком умным и хитрым. Незадолго до посвящения своего он был в Италии и там снискал себе расположение и доверие папы Евгения IV, который в это время созывал собор в Италии для рассмотрения тех догматов, с которыми не была согласна Восточная Церковь. Папа очень желал соединения Церквей и обещал помощь императору греческому против турок, если он склонит греческое духовенство на уступки. Император, патриарх, великое число духовных лиц
Великий князь встретил его с почетом, но очень удивился, когда новый митрополит объявил о своем намерении ехать на собор в Италию, чтобы хлопотать о соединении Церквей. Великий князь сказал ему: «Отцы и деды наши не хотели слышать о соединении законов греческого и римского. Я не удерживаю тебя, но помни чистоту веры нашей и принеси ее с собой, чужого учения нам не приноси: мы не примем».
Исидор клялся, что не изменит православной вере, и поехал в Италию через четыре месяца после прибытия своего в Москву.
Собор, созванный сперва в Ферраре и перенесенный потом во Флоренцию, продолжался более года. После долгих споров император греческий Иоанн Палеолог и часть духовенства, прельщенные обещаниями папы, согласились на соединение и признали догматы Латинской Церкви. Исидор выказал полную готовность на все уступки и укорял в упрямстве тех епископов, которые не хотели изменить православию и стояли твердо за веру свою, несмотря на убеждения и угрозы. Между последними был Марк, митрополит Ефесский, представлявший на соборе Антиохийского и Иерусалимского патриархов. Он не согласился подписать статьи, предложенные папой. Папа уже торжествовал великолепной обедней соединение Церквей, но когда он узнал, что Марк не поставил свою подпись, то воскликнул с гневом: «Так мы ничего не сделали!»
Действительно очень скоро оказалось, что собор не привел к желаемой цели. Греческое духовенство не захотело признать уступок, сделанных его представителями и императором, и одного Марка Ефесского называло достойным служителем Христовым, а прочих епископов – изменниками, подкупленными золотом римским. Уступки же Иоанна Палеолога не спасли Константинополь, который был взят турками в 1453 году. Когда же Исидор возвратился в Москву, получив от папы звание кардинала, и в Успенском соборе стали читать грамоту лживого Флорентийского Восьмого собора и поминать папу на ектении, поднялось общее негодование. Великий князь созвал собор в Москве в 1441 году. Духовенство и ученейшие бояре, рассмотрев Флорентийскую грамоту, отвергли ее, а Исидора, как отступника, заключили в Чудов монастырь. Он тайно ушел из монастыря и прибыл в Рим, где занял важное место и назывался Российским кардиналом.
Во второй раз избрали Иону на место низложенного Исидора, и великий князь послал к императору и патриарху Константинопольскому грамоту, в которой объяснил причины, побудившие его низложить Исидора; но эта грамота не дошла до Константинополя, ибо когда великий князь узнал, что сам император и епископы, бывшие на соборе, изменили православию, то воротил назад гонца своего. С тех пор Иона стал править делами Церкви, хотя продолжал еще называться епископом Рязанским, а не митрополитом. Трудно было в это время управлять делами по причине раздоров, смущавших и Церковь, и государство. Некоторые епископы Юго-западной России уклонились от православия, признали митрополитом Григория Болгарина, посвященного в Риме и бывшего учеником Исидора, и держались флорентийского соединения. Король Польский писал к великому князю, уговаривал его признать Григория митрополитом, но русские святители предали Григория анафеме, Киевская и юго-западные области признали власть папы; и так образовалась уния, или союз с Римской Церковью на основании Флорентийского собора, с сохранением некоторых обрядов Греческой Церкви и использования славянского языка в богослужении.
В то же время междоусобия волновали также государство: князья спорили между собой, литовцы и татары опустошали Россию. Великий князь долго воевал с двоюродными братьями своими, Василием Косым и Дмитрием Шемякой. Первый был ослеплен по приказанию великого князя. Через несколько лет Шемяка страшно отомстил за брата. Он притворно помирился с великим князем, а потом неожиданно напал на Москву, схватил мать и жену Василия и отправился к Троице, в Сергиеву обитель, где находился сам великий князь с сыновьями. Василий, не подозревая ничего, слушал обедню у гроба святого Сергия; Шемяка схватил его, велел выколоть ему глаза и послал в заточение в город Углич, а сам провозгласил себя великим князем. Верные служители успели спасти детей Василия и увезли их в Муром.
Но Димитрий боялся, как бы верные бояре не заставили его возвратить княжение детям великого князя Василия, и потому желал иметь над ними власть. Он уговорил Иону привезти их в Москву. «Если ты это сделаешь, – говорил он, – то клянусь тебе, что не стану держать Василия в заключении. Я дам ему и детям его богатый удел, и они будут в нем господствовать и жить в изобилии». Иона поверил клятве Шемяки и, думая улучшить участь Василия, поехал в Муром за детьми его. Долго родственники не соглашались выдать их, но наконец, отслужив молебен, они положили их на церковную пелену, с которой Иона принял их на свою епитрахиль в знак того, что ручается за их безопасность. Он привез их в Москву. Но Шемяка отправил детей к отцу их и не исполнил своего обещания. Иона неотступно умолял его освободить великого князя, как он обещал. «Ты нарушил устав правды, – говорил он, – ввел меня в грех, постыдил мою старость. Бог накажет тебя, если не выпустишь великого князя с семейством и не дашь им обещанного удела». Наконец он успел убедить Шемяку; Шемяка освободил Василия и дал ему в удел Вологду.
Мир продолжался недолго. Народ не любил Шемяку, и Василий довольно легко вновь завладел престолом. Испытанный бедствиями, он стал управлять с большей кротостью и мудростью. Первой его заботой было назначение митрополита, ибо, как мы сказали, Иона еще не назывался митрополитом. Епископы вновь съехались в Москву и торжественно посвятили его в 1448 году. С этих пор Россия сделалась независимой от Константинополя по делам Церкви.
Иона усердно занялся делами; он старался уничтожить заблуждение унии, уговаривал православных с твердостью и терпением переносить гонения, которым они подвергались в юго-западных областях. Старания его возбудили гнев папы, который называл его отступником, но очень утешали и укрепляли гонимых за веру. Он убеждал также князей жить в любви, хранить данные клятвы и не нарушать мира.
В 1451 году татары дошли до самой Москвы и выжгли предместье. Сильный ветер нес пламя в город. Митрополит крестным ходом обошел весь город, молясь об избавлении от врагов. В Чудовом монастыре жил тогда благочестивый инок по имени Антоний. Святитель, увидев его, сказал ему: «Сын и брат Антоний, молись Господу и Пречистой Богородице об избавлении города». – «Поблагодарим Господа и Пречистую его Матерь, – отвечал Антоний, – скорая Заступница наша умолила Сына Своего, Иисуса Христа, да спасен будет город. Враги невидимой силой будут прогнаны и побеждены; мне одному суждено умереть от стрел их». Едва Антоний успел выговорить эти слова, как стрела, прилетевшая из стана татар, ранила его смертельно.
К удивлению всех жителей Москвы, татары 2 июля внезапно удалились. В память этого события на дворе митрополита была построена церковь Положения Ризы Богородицы.
В 1453 году турки завладели Константинополем и превратили в мечети храмы первой христианской столицы. Святитель Иона с любовью принимал греческих пришельцев, которые искали убежища в нашем отечестве, и помогал несчастным. Вся Россия искренне сочувствовала бедствиям Царьграда, помня, что оттуда она приняла христианскую веру. Бывший митрополит Российский Исидор находился в Константинополе в это ужасное время и предлагал поддержку от папы, если духовенство согласится утвердить постановления Флорентийского собора. Царь и епископы согласились, но народ не хотел слышать об этом и восклицал: «Горе латинской ереси!»