Избранные
Шрифт:
У каждого из Избранных были свои сильные стороны, Слоан, например, умела выбираться из любых ситуаций. Она всегда находила выход, даже если его не было. Пару раз она помогла сбежать даже тогда, когда Мэтт был готов принять последний героический бой. Именно в те редкие моменты она действительно чувствовала себя Избранной.
Теперь она использовала свой навык, чтобы избежать лишних разговоров.
Не совсем так, как она себе это представляла.
– Привет, привет! Не обращайте на нас внимания, мы сотрудники отеля, – прочирикала она, оказавшись на кухне. Она проскользнула за спину одного из поваров, отшатнулась от жара плиты и нырнула под руку к кому-то, кто открывал морозильную камеру. Алби извинился за нее. Она толкнула дверь, ведущую в переулок, и вдохнула холодный воздух.
– Господи, только не говори мне, что ты собираешься идти босиком по улице, – сказал Алби, протягивая ей пальто.
– Я хочу сказать, что постараюсь не наступать на битое стекло, – сказала она, надевая пальто. Ее смартфон лежал в нагрудном кармане. Она достала его, чтобы посветить себе фонариком, и попрыгала, как кролик по кочкам, стараясь не наступить на мусор, лужи и тонкий лед. Они прошли мимо мусорных контейнеров и, когда дошли до угла на пересечении аллеи с улицей, Алби схватил ее за локоть.
– Стой, тут за углом есть одна паршивая забегаловка, – сказал он, показывая на отметку на карте в своем телефоне, – но нам, наверное, придется бахнуть на бегу, чтобы нас никто не заметил.
Слоан ухмыльнулась.
– Как в старые добрые времена?
– Ага, – ответил Алби, фыркнув, – все то же самое, только без угрозы неминуемой смерти.
Они пробежали по тротуару и завернули за угол. Перед ними оказалась светящаяся зеленая флуоресцентная вывеска «У Роджера». Внутри было пусто и пахло, как в спортзале. Под босыми ногами Слоан хрустели арахисовые скорлупки. Они подошли к барной стойке. Барный стул был сломан посередине и обмотан клейкой лентой, чтобы не развалиться окончательно.
– Отлично, – ухмыльнулась Слоан.
– Виски, пожалуйста, – сказал Алби немолодому бармену, лицо которого выражало полное отсутствие интереса к происходящему.
Алби кивнул на Слоан:
– Два двойных, Old Overholt, если есть.
Бармен приподнял брови, но отвернулся, чтобы налить им напитки. Слоан начала вынимать шпильки из волос, выкладывая их в ряд на барной стойке.
– Я так понимаю, что помолвка прошла не совсем так, как ты ожидала, – сказал ей Алби.
– Если бы вечер прошел так, как я ожидала, этого предложения бы вообще не состоялось, – ответила Слоан.
– Тогда какого хрена ты согласилась?
– Пятьсот камер фиксировали каждое наше движение; ты что, хотел бы, чтобы я унизила отказом этого чертового Избранного из Избранных прямо в эфире национального телевидения?
Алби немного подумал:
– Вполне справедливое решение.
– В любом случае, это не значит, что я не хочу выходить за него замуж, – она замолчала и нахмурилась. – Ну, хорошо, да, я не хочу выходить замуж, но я представления не имею, почему.
Она застонала и опустила голову на барную стойку.
– Слушай, ты это, не надо тут ни к чему прикасаться, ни ногами, ни головой, – сказал Алби. Он взял пачку салфеток на другом конце стойки и протянул их. – Я, кажется, догадываюсь, почему ты не хочешь выходить за него замуж.
– Да? – Слоан разложила салфетку, обернула ее вокруг ступни и поставила ноги обратно на перекладину стула. Салфетка прилипла к ноге намертво. – Просвети меня.
– Похоже на то, – сказал Алби, сморщив нос, – что он тебя совсем не знает, Сло. Ты вовсе не мягкая внутри… ну, технически, конечно, мы все мягкие внутри, и это прекрасно. Многие военачальники, эмоционально отрешенные отцы тоже обладают таким качеством, некоторых из них мы даже называем героями.
– Я всегда мечтала стать эмоционально отстраненным отцом, – Слоан расстелила перед собой салфетку и ударилась об это место головой. – Блин, Алби, что мне делать?
– Я хочу сказать, – ответил Алби, – что ты же точно знаешь, что тебе делать, разве не так?
Слоан вздохнула, посмотрев на кольцо, надетое на безымянный палец ее левой руки, сверкающее в свете барных огней.
Бармен поставил перед ними два стакана виски. Они подняли их одновременно, а затем в унисон опрокинули, выпив почти все до дна.
– Он хочет, чтобы я просто пережила это, я же вижу, – сказала она. – Он думает, что если мы вместе пережили одно и то же, если он чувствует себя нормально, то и я тоже должна быть в порядке.
Алби сжал губы и допил оставшийся виски. Подозвал бармена и попросил повторить.
– Ты думаешь, он прав и я должна… просто пережить это? – спросила Слоан.
– Ну, если ты вдруг поймешь, как это сделать, – сказал Алби, – дай мне знать.
Она допила остатки виски и уставилась на батарею разноцветных бутылок в глубине бара.
– Мы никогда об этом не говорили, – глухо сказала она. Она имела в виду тот день, который они с Алби провели в плену у Темного. Единственный день из всех ужасных дней, которые они пережили, но о котором ни один из них никогда не вспоминал в разговоре.
– А что тут скажешь? – ответил Алби.
– Ага, – прошептала Слоан. – Он вообще мне посоветовал обратиться к психотерапевту.
Алби фыркнул:
– Терапия. И это все, что они могут нам сказать?
– А тебе не помогло? – спросила она.
– Да помочь-то помогло. Или не помогло. Не знаю я. Я просто хочу, чтобы люди перестали тыкать в нас этой терапией, как будто это единственный способ все исправить.
Когда он взял свой стакан с виски, его руки задрожали. Он посмотрел на нее.
– А зачем ты запросила эти документы, Слоан? – сказал он. – Похоже, это еще больше все усложнило.
На мгновение Слоан замолчала.
– Мне всегда было интересно, – сказала она. – Мне было интересно, нашли ли они других потенциальных Избранных? Я понимаю, существовал достаточно конкретный набор признаков, по которым нас отобрали, но я не верю, что в нашей стране с населением больше 300 миллионов человек нашлось лишь пятеро, удовлетворяющих этим критериям. Я думаю, были еще люди.