Шрифт:
Начало
Каждую ночь мне снится, как моя мама целует меня в лоб, омывая мое испуганное лицо своими горячими солеными слезинками… Как с каждым разом ее объятия становятся все крепче и крепче, что начинало казаться – еще чуть-чуть и переломается пара моих ребер, что даже дышать становилось трудновыполнимой задачей. Как ее слова переполняются безграничной нежностью, и в то же время нескрываемой болью, и они отдавались в ушах оглушающим эхом… Словно материнское шестое чувство подсказывало, что нам более не суждено будет увидеться. Как в последний раз…
И всякий раз все заканчивается ее криком всепоглощающей мольбы, когда полностью скрытый
О нет, шесть утра, и я снова не могу спать! Сон, мучивший меня уже не в первый раз, выводил меня из душевного равновесия. К чему это все и почему он меня преследует? С досадой увидел себя взлохмаченного в небольшом зеркале, что стояло напротив моей кровати. Большое «удовольствие» смотреть на свое лицо, на котором диким образом расположились близко посаженные глаза цвета, доставшего мне от отца, и далее по списку: тонкие губы и огромный нос «картошкой» сочетались со скошенным подбородком и низковатым лбом. Хоть уши не торчали, и то хорошо. Приподнял свою заросшую челку, и удрученно осознал, что только пластический хирург мне в помощь, а не колдовство с волосами грязно русого цвета. Если бы лицом бы все ограничилось, но и ниже шеи дела не обстояли лучше, ибо рост мой не блистал цифрами выше среднего, а мускулатурой там и не пахло.
Мне было суждено родиться с диагнозом «детский церебральный паралич», но он не являлся единственной проблемой. Сколько себя помню, я всегда был болезненным мальчиком: постоянно простужался, травился, с прогулки приходил с вывихами и всякого рода травмами, а однажды мне «повезло» сломать левую руку, и она неправильно срослась и вечно ныла при переменах погоды. Дома я сидел чаще, чем ходил в школу, успеваемость вряд ли можно отнести к хорошей. В общем, я был потерян для социума. Зато проводил все свое свободное время за книгами, начиная с того дня, когда едва освоил навыки чтения, и такой предмет как «литература» был единственный, по которому я хватал самые лучшие оценки.
Мне было все равно что читать, сказку или романы, через мои руки прошла не только школьная, но также и вся наша домашняя библиотека, которая досталась мне от деда-плотника, погибшего до моего рождения. Он был малообразованным человеком и от того считал, что его дети должны всячески просвещаться, что означало обязательное самообразование, подкрепляемое классическим университетским. Библиотека – по сути символ того, как дед во имя своих идейных соображений всегда отказывал себе во многом и на последние деньги, оставшихся с вложений на образовательный счет, покупались книги лучших авторов. На такие мелочи как коммунальные платежи, одежда, еда и прочие необходимые вещи зарабатывала исключительно бабушка.
Надо признать, его жена с детьми не разделяли его энтузиазма, но последние будучи послушными детьми не смели ему перечить. Да и от бабушки не следовало возражений, а скорее потакала мужу, потому что видела в нем авторитета, что и внушала отпрыскам. Мама вспоминает, как она и ее двое старших братьев мечтали о вкусной еде, теплом доме и одежде и игрушках, но приходилось экономить буквально на всем, настолько не хватало бабушкиных финансов. Медсестрам ведь не так много платят, делить приходилось на пятерых.
Но больше всего мать не смогла простить своему отцу того, что он не дал ей быть с тем, кого она сильно любила, потому был он беден, как церковная мышь и глуп с руками крестьянина, зато красив словно голливудский актер класса «А», чего было явно недостаточно. Свидания проходили втихаря, но однажды о них донесли, и дома произошел громкий скандал. Мать боролась за право выбирать себе спутника жизни в одиночку, потому что ее никто не поддержал, только кивали, когда глава семейства бил ее ремнем, словно нашкодившую собаку. Все это происходило в выпускном классе, и в принципе, при желании можно было покинуть отчий дом и убежать жить своей жизнью, но воспитанные с пеленок покорность и пассивность к переменам в жизни взяли над ней верх. А тот парень вскоре уехал куда-то за лучшей долей, у них не было возможности попрощаться.
Под шумок нашелся более «достойный» кандидат с лучшим образованием и местом в юридической конторе. Мать уже успела вступить на отделение, славившим престижностью, и в коридорах учебного заведения произошла судьбоносная встреча с будущим мужем, где за ним числилась должность преподавателя, который приходил иногда читать лекции. Про таких как он говорят «Красив как Ален Делон», и в этом не не было ни грамма лукавства, более того, подобное сравнение пришлось ко двору еще из-за сходства с выдающимся французским актером, хотя у отца волосы слегка светлее будут. Будучи старше на десять лет, его можно было отнести к завидным женихам, а такой чести попасть в поле его внимания удостоилась простая студентка-первокурсница. Вначале новоявленный жених был галантным, чутким и обходительным, но после скорой женитьбы он стал проявлять отлично скрывавшееся все свое гнилое нутро. Поначалу обходился критикой всего, что касалось супруги, подчеркивая тем самым, что он – самое лучшее, что есть в мире. От психологического насилия до физического прошло полгода, и этому сильно способствовало его практически ежедневная привычка выпивать после работы, под предлогом, что работа сильно расшатывает его душевное состояние, тем самым деморализует.
Вот и тот день не стал исключением: изрядно напившись, впервые распустил руки, от чего беременная мной мать едва не перенесла выкидыш, настолько не жалел сил, вкладывая их в удар в основном по лицу и ногам. Ему кто-то донес, что до него были шашни с другим, а значит, из него сделали человека – заменителя.
Беременность проходила довольно проблематично, пришлось два раза ложиться в виду угрозы потери плода, и вкупе с домашней обстановкой не было и речи о том, чтобы продолжать учиться дальше. Взятый академический отпуск на год затянулся уже навсегда.
Деду как поведали о таком вынужденном шаге, не сумел сдержать свое недовольство, потому что не для ранней семьи он вкладывался в дочь, но выразил надежду, что это только временно. А на робкие жалобы об избиении дражайшим мужем всегда следовал ответ «Бьет – значит любит». Ведь в остальном зять просто образец идеального супруга, и надо только благодарить небеса за него, а не бегать и стонать по таким пустякам.
Когда шел восьмой месяц того, как мама носила меня под сердцем, произошла трагедия: дом, где жили дед с бабушкой, а также дяди, вспыхнул среди ночи, и огонь унес к утру четыре жизни. Следствие показало, что был поджог, но виновного так и не нашли. Единственное, что нам от них осталось, так это книги, которые дед перевез к вам в квартиру ранее, как только до него дошла весть о будущем внуке: