Избыток подсознания
Шрифт:
Так вот, Начинающая высунулась из тела на секундочку, чего не полагается делать никогда и ни при каких обстоятельствах, и метнула молнию в подлую дверь. И та немедленно загорелась! Мерзкий карлик изнутри истошно заорал, и откуда ни возьмись появились черные фигуры, оказавшиеся охраной из легиона Черных Рыцарей-молчальников! Они схватили наших прекрасных дам и поволокли их прямиком к Ведьминому колодцу. Ведьмы кричали, отбивались, кусались, царапались, но — куда там, разве можно справиться с Черным Рыцарем, ежели ты в женском, немолодом и неспортивном теле!
Казалось бы, печальный конец этой истории уже был предрешен, но тут Опытная Ведьма — на то она и Опытная — вспомнила, что Орден Черных Рыцарей имеет одно и только одно уязвимое место.
И Опытная Ведьма перестала кричать и кусаться. Она заговорила, вернее, затараторила быстро-быстро на непонятном Начинающей языке. Черные Рыцари в недоумении стали переглядываться и в растерянности остановились. Не знаю, известно вам или нет, но ни один Черный Рыцарь не имеет права сделать неприятность тому, кто говорит на его языке. Таков закон этого Ордена, и никто не властен его нарушить. Иначе их и так немногочисленный клан мгновенно исчезнет с лица земли. И ничего не могли они сделать, только заскрежетали зубами под латами и провалились под землю, бряцая и звякая, прямо возле Ведьминого колодца.
Начинающая Ведьма ревела от обиды и пила можжевеловую. Опытная же пила отвар из трав, в который раз вспоминая добрым словом прадедушку, тайно научившего ее языку Черного Рыцарства, и размышляла. Уже час сидели они у открытого очага в ее персональной и весьма благоустроенной пещере и размышляли, как же такое с ними могло произойти. Скомканные тела и одежда из мертвых зверей валялись в углу.
— Послушай, дорогая, — сказала вдруг Опытная Ведьма. — А что ты делала, пока шла на встречу со мной?
Начинающая перестала плакать и засмущалась…
— Ну… Я… Короче, я тут вспомнила бабушкины рассказы и попробовала… Я просто хотела… То есть, наоборот, я не думала…
— Что хотела??? — рявкнула Опытная. — Быстро говори, что ты делала!
— Я только обошла три раза Ратушную площадь! Против часовой стрелки! — обиделась Начинающая. — И ничего такого! Это заклинание давно не действует, ведь Ордена Иезуитов много лет нет, а в этих краях его никогда не было и…
Опытная молча и пристально посмотрела на нее, потом подошла к полке с книгами, выбрала одну пыльную и затрепанную, полистала и, раскрыв на нужной странице, молча швырнула на колени к Начинающей. Та поднесла книгу к глазам и стала читать по складам (древние языки всегда трудно давались ей): «Когда же кто захочет быть невидим Ордену Иезуитов год полный и грядущий, выйди к Ратуше под полную луну уходящего года и пройди по ходу Луны посолонь три полных круга, произнося так…» Далее следовали слова заклинаний.
— Поняла? — резко спросила Опытная.
— Что? — пролепетала начинающая.
— По ходу Луны ПОСОЛОНЬ! То есть, говоря современным языком, — по часовой стрелке! ПО, а не ПРОТИВ! Читай дальше! — припечатала Опытная.
— А ежели кто пройдет ПРОТИВОСОЛОНЬ, то будет ему беда или смерть от Черного Рыцаря, — дочитала Начинающая угасающим голосом.
И она виновато посмотрела на Опытную.
А потом они вместе пили можжевеловую и тихонько разговаривали до рассвета.
Когда пришла пора Начинающей Ведьме отправляться в обратный путь, Опытная подарила ей целых три мешочка с Бесценным Опытом. Она давно уже не сердилась, а совсем наоборот: собиралась в ближайшем будущем навестить Начинающую на Варяжских болотах. Тем более что Начинающая еще долго не смогла бы снова приехать к ней в гости. Ведь всем известно, что по закону любой, кто был задержан в Старом Городе Орденом Черных Рыцарей-молчальников и потом отпущен, не имеет права пересекать границы крепостной стены в ближайшие десять лет.
Анна Неёлова
У меня нет писательской биографии. Яничего не написала, кроме этих рассказов и еще нескольких на английском. Мои любимые писатели — Достоевский и Хармс, Кафка, Джойс, Борхес…
Мне кажется, я пишу, исходя из принципа «честности», а не для того, чтобы заинтересовать читателя интригой. Мне все время хочется поделиться с людьми открытиями, которые я делаю в так называемой жизни. Поэтому, я выбираю слова, которые еще не успели потерять свежесть от избыточного употребления, свежие слова, близкие к коже, в странных сочетаниях, непривычных, нетрадиционных, не вполне литературных.
Так не говорят. Так не пишут. Я знаю.
Конь Валет
Сменим карты. Как бы сменим лица. Ха-ха-ха. Простенькая метафора. Обновим milieu. Пересдадим. Ведь понятно? Тебе надо срочно как-то все улучшить. Мне это ясно видно, а тебе как бы нет, но на самом деле ты тоже это знаешь и мучаешься. И так можно начать опять расстраиваться и опять заболеть. Вот я тебя и заговариваю. Предлагаю сменить кое-что. Или нет: сменить — это слишком резко, это ты сейчас не поймешь и будешь сопротивляться и цепляться и противиться и только больше расстроишься. И я тоже. Так я просто предлагаю, чтобы ты сама себя увидела с небольшой высоты взгляда медитирующего, по-над собственной головой. То есть не с высоты птичьего полета, а поближе к себе: зачем так улетать высоко, просто с высоты немного выше себя. На два с половиной сантиметра. Глупо тебе сейчас рассказывать, зачем я тебя прошу на себя посмотреть, усевшись в позу медитирующего, закрыть глаза и — и что? А что дальше, я не скажу, потому что ты не поймешь, пока не сядешь. Поэтому пока будем иметь дело с тобой как ты есть. Просто представь себе себя. Знаю, тебе покажется это заезженным приемчиком всех гуру, которых ты встречала или читала. Мол, начните делать как я, и все вопросы ваши глупые отпадут сами собой. Да-да, я знаю, тебя тошнит от такого довода (я знаю, ты думаешь — кто они вообще такие, чтобы хотеть быть, как они?). Тогда ты просто представь, что ты меня послушалась, и села, и вдохнула воздух через нос, и выдохнула, и так множество раз, и потом посмотрела на себя с высоты своей макушки. (Не буду тебе говорить, что взгляд образуется изнутри твоей собственной головы — не буду, чтобы не впасть в патологию трюизма, который обречен на пустое произнесение, ибо смысл из него был вымыт из-за слишком частого употребления). Я знаю тебя, знаю, как ты не любишь заезженные выражения, — и знаю, что я уже запятнала себя, потому что вдохнуть воздух — это, ясное дело, тавтология. Прости, прости. Но хотя бы заезженного выражения «взгляд в себя» удалось избежать, ты заметила? Я с тобой тут, в смысле стиля. Я с тобой. Я это говорю не просто как психиатр, который пытается завоевать доверие своего пациента, — нет-нет, я тоже люблю стиль и грамотность. Ты давно замечала, что там, где гуру, там безвкусица. Это так верно! Я тут совершенно с тобой. Ну пожалуйста, пожалуйста, представь себе, что где-то там есть гуру со вкусом и он говорит те же самые слова, все те же самые слова про дыхание, только он перемежает их ссылками на Гадамера. Он тоже говорит — вдохнуть воздух через нос, так и говорит, не боясь тавтологии, и он ничего не пророчит, просто очень хочет помочь. А помочь — это быть как он. Свободным. Спокойным. Понимать Гадамера. Ах нет, не сломить мне твое отвращение без ссылок. Ну тогда поверь. Я знаю, если бы ты встретила того самого гуру со вкусом, ты бы ему немедленно сдалась. Делала бы, как он скажет. Так можешь ты мне поверить, что есть гуру со вкусом? И вот представь, что вместо меня те же самые слова говорит гуру со вкусом, и он говорит: поверь, что если ты будешь дышать со смыслом, то жизнь твоя радикально улучшится.