Издранные события из жизни Великой Ольгерды
Шрифт:
Ведь там, среди других мужчин, меня ждал Ирга. Кто-то из магов развел костер, и в целом ожидающие тоже неплохо провели время. Некромант, подходя ко мне, все еще посмеивался.
— Анекдоты травили, спросила я.
Он кивнул и забрал у меня сумку с книгами.
— А мне расскажешь? Он очень пошлый. Дома расскажу, — пообещал Ирга, — чтобы посмотреть, как ты покраснеешь.
— Не покраснею. Я уже опытная женщина. Почему бы мне краснеть от пошлого анекдота?
— От этого покраснеешь. Улыбнулся
Все же хорошо, что я не хрупкий эльфийский цветочек. Уверена, им такие анекдоты не рассказывают. Утром меня осенило, и я вскочила с кровати очень рано. Ирга приоткрыл один глаз, убедился, что все нормально, и опять заснул, а я понеслась к Отто.
Полугном бессовестно дрых, и я с огромным удовольствием стянула с него одеяло. Холодный воздух в выстывшем под утро доме сработал лучше ведроводы.
— Эй, ты чего? — завопил он, мгновенно проснувшись.
— Что случилось?
— Отто, ты был прав. Этот Ульрих.
— Какой Ульрих?
— Потом расскажу. Так вот, этот Ульрих пишет с ней книги в соавторстве. Ты был прав. Это ненормально, что в саге описывается такое большое семейство. А вот для гномов такое в порядке вещей. Думаю, он составляет конву сюжета, а она добавляет всякие страдания и эротические сцены.
— Вставай, Отто! Мы прославимся! Садись. Пиши первый том саги. Ну, Отто!
Полугном отобрал у меня одеяло, закутался в него, как в кокон.
— Я сейчас напишу. — злобно пообещал он. — Я сейчас напишу. Том первый — мучительное убиение делового партнера. Том второй — рыдание ее мужа, который не удержал жену от необдуманных утренних поступков. Том третий …
— В такую сагу мы сексуальные сцены не вставим. Я попятилась из спальни Полугнома.
— Вставим, золотце, вставим, — ласково пообещал он. — Сцена первая. На столе лежит новый заказ, и ты уже идешь его любить в любой позе.
И тут я поняла, что не грозит мне стать нежным цветочком с таким-то партнером. Вздохнув, я пошла любить заказ. Лелея планы жестокой мести. Ничего, вот за завтраком я расскажу Отто, с какими украшениями на бороде Ходят оберегающие и заботливые партнеры. Пусть сделает нужные выводы. Сага, жди меня.
О тяжелой писательской доле.
Отто вошел в гостиную и, от удивления, выронил из рук сумку с продуктами.
— Ола, ты что делаешь? Ты заболела и пишешь завещание?
— Почему это? — обиделась я, отрываясь от листка бумаги. Если я что-то пишу, так сразу завещание. Я что, просто так не могу ничего писать?
— Э-э-э, нет. Даже письма твоей родне писали мы с Иргой.
— Я обиженно фыркнула. — Так то же письма, а у меня вдохновение. И я пишу эротический рассказ.
— Ого! — Отто подошёл к столу и заглянул через плечо, но я прикрыла писанину рукой.— Ну дай почитать. Эротический рассказ от Олы — это же я даже слов не нахожу.
— Не покажу, пока не допишу до конца. А ты лучше, о, положи свои ладони мне на грудь. — Да Отто, ты что, маленький, вот так!
— Ола!
— С опаской сказал полугном. — Я бы хотел тебе напомнить, что для таких дел у тебя есть Ирга или Живка.
— Да ну их!— отмахнулась я. Они и не остановятся. А мне нужно ощущение описать, понимаешь? Так что так и стой, а я буду писать.
Отто вздохнул, но счел за лучшее смириться.
— Молодец! А теперь погладь меня. Ну, Отто!
— Ола! Я все-таки молодой мужчина.
— Чуть-чуть, я тебя прошу!
Отто погладил, без особого желания, но добросовестно.
— А теперь опустись медленно на мои бедра, сожми их в страсти.
— Ты с ума сошла, да? — Тоскливо спросил Отто.
— У меня вдохновение, понял?
Я посмотрела на выражение лица лучшего друга и решила, что пора включать воображение и обойтись без тактильных ощущений.
— Ладно, иди уже, я тебе дам почитать.
К вечеру гениальный труд был закончен. Я вручила Отто исписанные листы и присела рядом, с жадностью уставившись на его лицо, чтобы не пропустить ни одной эмоции. Полугном приступил к чтению.
— Слушай, Главный герой на треть орк, на треть эльф, на треть тролль и на треть человек. Как такое может быть? Это же получается больше единицы. И треть, ведь кровь считают по половинам.
— Да что ты понимаешь? Он был рожден в результате бешеной страсти между ними всеми.
Отто заржал, но потом взял себя в руки.
— Извини, я представил просто эту бешеную страсть. Итак, смятые поцелуем губы. Хмм… Глаза зеленые от страсти закачанные … закачанные. Запылало ярким сигнальным огнем от смущения.
— Это метафора, — защищалась я.
— Дикая, застилающая глаза боль заставила всё тело содрогнуться, когда внутри что-то порвалось. И потекла кровь. — Это что, расчленёнка или эротика?
— Он её девственности лишает!
— Ола, я, конечно, никогда не был девственницей. Но скажи, разве у тебя это было именно так? Потекла кровь. Кошмар какой!
— У меня было по-другому, призналась я. Но я ведь писатель, я должна описывать то, что чувствует большинство.
— А большинство чувствует дикую, застилающую глаза боль? — удивился Отто. — Надо же!
— Откуда я знаю, что чувствует большинство? Я представила, — проворчала я. — Кстати, а почему ты так быстро читаешь? Надо наслаждаться, вдумываться.