Изгнание беса (сборник)
Шрифт:
Все это его абсолютно не интересовало.
И лишь когда очумевший китаец, завершив объяснения, подскочил к ним с извиняющейся улыбкой и пониженным голосом, скороговорочкой доложил, что господин лейтенант понимает, в каком вы сейчас состоянии от этого прискорбного инцидента, он не требует у вас показаний, вы можете дать их завтра в любое удобное для вас время, а потом от себя добавил, еще больше понизив голос: я думаю, что это необязательно, – вот только тогда он как бы очнулся и нейтрально спросил:
– Мы можем ехать?
– Да-да, конечно, уважаемый мистер Марголин. – И китаец распахнул перед ними дверцы точно такой
Правда, перед тем, как устроиться на сиденье из белой кожи, он немного помедлил. Однако дело здесь было, конечно, не в «состоянии от этого прискорбного инцидента». Не в состоянии и не в самой машине, которая тоже могла бы вызвать теперь неприятные ассоциации. Дело здесь было совсем в другом.
Просто он только сейчас вспомнил, под какой фамилией находится в этой стране.
Большую часть оставшегося пути он молчал. Он то ли расслабился и спокойно дремал, действительно приходя в себя после неприятного инцидента, то, напротив, сосредоточился, отключившись от всего менее важного, и, покачиваясь в такт движению, полуприкрыв глаза, мысленно, еще раз готовился к предстоящей беседе. По безжизненному его лицу, казалось, утратившему все теплые краски, догадаться ни о чем было нельзя. Во всяком случае, прерывать это молчание никто не решался. И только когда пейзаж за окном расширился и стал уже совсем сельским: маленькие ухоженные плантации, огородики, где между грядок покоилось в воде желтое небо, он утопил специальную кнопку на боковой дверце машины и, подождав, пока толстое звуконепроницаемое стекло разделит пассажирский и шоферский отсеки, снова откинулся на сиденье и негромко сказал Касиму:
– Выясни, кто это сделал.
– Хорошо, – ответил Касим, даже не шелохнувшись.
– Сколько времени тебе нужно на это?
Касим подумал.
– Скорее всего, недели две-три потребуется.
– Сейчас какие-нибудь соображения есть?
– Сейчас никаких соображений нет.
Машина, не сбавляя скорости, вошла в поворот.
– Ну что там еще?
– Все то же. Опять Южный банк, – ответил Касим.
– По-прежнему не хотят работать?
– Отказываются категорически.
– Ломейкин говорил с ними?
– Ломейкин туда летал и получил от ворот поворот.
– У них там. Кажется. этот… как его… Коротеев?
– Слышал, как его называют?
– Как?
– «Японский бульдозер».
– Забавно. Он свой отказ чем-нибудь мотивирует?
– Утверждает, что хочет остаться полностью самостоятельным.
– Ну это фикция. С «алтайским пулом» он работает, по-моему, уже года четыре.
– Знаешь, «алтайский пул» – это вообще нечто особенное.
– Ну так что? – сказал он. – Давай конструктивные предложения.
Касим чуть прищурился.
– У меня все готово, – после непродолжительной паузы сказал он.
– Тогда в чем дело?
– Нужна санкция.
– Чья?
– Лично твоя.
Теперь они уже оба некоторое время молчали. Машина вышла из поворота, и скорость на гладком покрытии практически не ощущалась. Будто едва-едва покачиваешься в колыбели. Плантации за окном сменились бугристой желтоватой равниной.
Он вздохнул и безо всякого интереса глянул на это пейзаж. А потом вежливо и несколько утомленно сказал:
– Касим, будь другом, пожалуйста, реши эту проблему.
На
Ожидание еще не приобрело раздраженный характер.
Он это мгновенно заметил и потому, легко опустившись в кресло с золочеными подлокотниками, возле которого остановился китаец, сдержанно произнес:
– Здравствуйте, господа.
Сразу же зашуршал из-за спины негромкий перевод на английский, и сидящие в отчетливом полумраке люди чуть наклонили головы. В этот раз их было несколько больше, чем на прошлых переговорах: в некотором отдалении от уже знакомых ему француза, немца и итальянца, более-менее изученных за последние месяцы, в общем, благожелательных и потому в настоящий момент опасности не представляющих, в таком же, как у него, золоченом кресле с гнутыми подлокотниками, сидел четвертый партнер – китаец, естественно, ради которого они все и прилетели в Гонконг, – сухощавый, на первый взгляд, совершенно без возраста, идеально, как деревянный, держащий прямую плоскую спину.
Именно он и начал беседу, не пошевелив ни одним пальцем выложенных вперед костлявых узких ладоней.
– Я слышал, что у нашего уважаемого гостя были некоторые… особые… неприятности по дороге. Примите мои сожаления. Мир стал безумным, и никто не может сказать, что с ним будет даже через минуту.
Темное, какое-то подсушенное лицо было непроницаемым. Или, может быть, даже участливым; черт его разберет эти китайские лица. Он смотрел в скорбные, полные черноты глаза мистера Чена и чем дольше смотрел, тем больше чувствовал в себе странную ненависть. Ты же сам, наверное, все это и подстроил, внезапно подумал он. Сам все рассчитал, подбил бабки, отдал приказ местному своему «Касиму». Сальдо, по-видимому, оказалось не в мою пользу. И вот, пожалуйста, выскакивает на повороте чурка с гранатометом.
Он знал, что его подозрения, скорее всего, безосновательны. Кому-кому, а мистеру Чену, это сегодняшнее покушение просто невыгодно. Никому из присутствующих оно не было выгодны. Тут все люди разумные и понимают, что без него операция осуществиться не может. И все-таки след к покушению тянется, вне всяких сомнений, отсюда. Во-первых ни один человек в России не знал, что он собирается в эти дни быть в Гонконге. Даже Касим не догадывался практически до самого вылета. Во-вторых, неизвестен был адрес, по которому его должны были здесь повезти. Кстати, он до сих пор не знает этого адреса. А в-третьих, господа, в-третьих, у нас так топорно эту работу не делают. Хотели бы отключить, поверьте, отключили бы без вопросов. Да и зачем в Гонконге, гораздо удобнее, например, в Санкт-Петербурге или в Москве. Нет, как хотите, а эта ниточка тянется из вашего «зоопарка». Это не мой прокол, утечка информации произошла в другом месте. И, по-моему, господа, вам следовало бы «прозвонить» всю местную ситуацию. Именно так, к сожалению, именно так, господа. Нельзя же, в конце концов, спотыкаться на таких пустяках.