Изгнание из рая
Шрифт:
Будет ли в раю автор? Памятуя, что некоторые авторы имеют способность надоедать сильнее, чем их книги, следовало бы сделать выводы и предусмотрительно самоустраниться. Однако иногда придется наведываться к своим героям, потому что иначе нельзя. К огромному сожалению, свои странствия в Веселоярск автор будет осуществлять без доктора эрудических наук Варфоломея Кнурца. Потеря огромная, хотя и незаметная. Как показывает веселоярский опыт, благодарными бывают только потомки, а современники так и норовят вытолкать ценного человека на пенсию, будто он им поперек горла встал. Что было сделано и с Кнурцом. Можно ли вытолкать на пенсию доктора эрудических наук? Гей-гей! А кого нельзя?
Рай — это место, где уже Самусю никак не набьешь рожу. И не потому, что там вообще никого не бьют, а только мажут елеем по губам, гладят по головке и раздают пряники, а просто из-за того, что Самусь бежал из Веселоярска на каменный карьер в Тахтайку, прихватив с собой жену своего младшего брата Давидка, прозванную в селе Роксоляной. Один большой остряк сказал: у человека то преимущество над машиной, что он может управлять собой. Самусь воспользовался этим естественным преимуществом и направил себя на каменоломню. Сам себя изгнал из рая. Но наш рассказ и не об этом.
Самусь исчез — и Гриша Левенец оказался на первом месте среди механизаторов. Так часто бывает в жизни: давно уже нужно было бы человеку продвинуться, но вверху кто-то сидит, как пробка в бутылке, и держит тебя только потому, что пролез туда раньше.
ЗЕМЛЕЙ БУДЕМ ВЛАДЕТЬ
Зиньке Федоровне надоел Вновьизбрать. В этом не было бы ничего необычного, если бы речь шла о жене и муже, ибо известно, что женам надоедают мужья (иногда), а мужьям — жены (к сожалению, чаще). Но тут произошел катаклизм. Вновьизбрать — одна эпоха, Зинька Федоровна совершенно иной период, а как это согласовать и кто согласует? Никто еще ничего не знал, спали научно-исследовательские институты, дремали академики, где-то еще только рождались мудрецы, а тем временем из рая шли и шли поезда и, словно категорический императив у философа Канта, звучало: «Дай!» — и Зинька Федоровна должна была материализовать это требование, а Вновьизбрать, хотя и не имел ничего против, с течением времени все глубже погружался в нужды своего поколения, утрачивал гибкость, государственную мудрость и право на владение землей или властью.
Так в Веселоярске возник правительственный кризис.
Разумеется, сам Вновьизбрать добровольно и в мыслях не имел признавать себя старым, да еще и заявлять об этом публично. Но где-то уже вертелось и моталось, наматывалось на клубок и на ус, собирались факты и фактики, записывалось или просто так запоминалось. Там не прибыл на важное совещание, там не нашли, когда нужно было, там кого-то не встретил, там кого-то не проводил, там кому-то ни то, а кому-то ни се. А главным негативным фактором стала Зинька Федоровна, здоровая как рыба, решительная и непоколебимая, женщина без милости и без снисходительности. Мне нужен молодой председатель сельсовета! А к голосу председателей колхозов прислушиваются сегодня все, даже писатели, для которых село — это председатель колхоза, и точка! И только для председателя колхоза, считают такие писатели (да разве только они?), — слава и ордена, любовь и мудрость, переживания и стремления, а все остальное — суета сует.
Конечно, открыто и прямо обо всем этом в Веселоярске не говорили. Пиетет к Вновьизбрать сохранялся, декорум не нарушался, все было словно бы в порядке, но недаром ведь говорят, что шила в мешке не утаишь. Да и не такой был Вновьизбрать, чтобы спокойно наблюдать, как подтачивают его авторитет.
Вот почему на очередной сессии сельского Совета, на повестке которой и не пахло правительственным кризисом, Вновьизбрать попросил слово для внеочередного заявления и всех удивил, опечалил и осиротил:
— Дорогие товарищи, говорится-молвится, прошу отпустить меня на заслуженный отдых.
Попробовали уговаривать. Зинька Федоровна (о фарисейство!) первая, за ней другие, Вновьизбрать уперся — и ни с места!
— На заслуженный, кажется-видится, нужно давать дорогу молодым!
Зинька Федоровна, дабы не упустить момент, первой же и начала склонять к мысли о том, чтобы удовлетворить просьбу Вновьизбрать. Но тут вступил в действие товарищ Жмак, который, как выражаются великие стилисты, с нескрываемым удивлением наблюдал за этими незапланированными событиями, наблюдал из президиума, куда был приглашен торжественно и посажен рядом с председательствующим на сессии Гришей Левенцом, слушал, возмущался, рвал и метал в своей административной душе. Наконец, видя, что необходимо спасать положение, он локтем отодвинул Гришу, перехватил (нарушая демократию, прямо скажем!) председательствование и промолвил в привычном для него духе указаний и распоряжений:
— Вопрос не подготовлен — снять и не обсуждать!
Здесь придется рассказать о товарище Жмаке несколько популярнее. Вообще автору досталась весьма неприятная миссия. Надо вводить в этот роман новых и новых героев, вбрасывать их сюда целыми охапками и о каждом рассказывать подробно и ясно. Писать об этом обременительно и скучно, а читать еще скучнее. Но что поделаешь — приходится! Конечно, читать никто никого заставить не может. Но писать все равно нужно. Ведь кто-то может поинтересоваться: а кто такой Жмак? Или какой-нибудь другой персонаж.
Одним словом, о товарище Жмаке.
Товарищ Жмак был ярким представителем племени представителей.
Какая бессмыслица, возмутится читатель, и какое стилистическое убожество: представитель представителей! Но тут автор совершенно бессилен. Не спасает его даже прекрасный украинский язык, который так щедро обогащают наши поэты, смело вводя в него слова, даже и не снившиеся Тарасу Шевченко: буя (пышно растет, бурлит), мрево (марево), рвийный (ревностный), завше (всегда), покиль (пока, покуда), видтак (после того, затем), котрый (который, какой), сливе (почти, почти что). Богатство богатством, а ты вынужден писать: представитель пред… Правда, можно бы еще сказать: представитель уполномоченных. Но это вносит нежелательную путаницу и может завести нас даже в дипломатические сферы, где есть и просто представители, и представители полномочные, и чрезвычайные. А в селе оно все проще. Испокон веку помогали тут выращивать хлеб, доить коров и вывозить навоз на поля представители (или уполномоченные), то как же обойдешься в нашем повествовании без такого представителя пред… Тьфу! Какой неуклюжий стиль!
Вам уже понятно: товарищ Жмак — представитель. Но это еще не все. Как формируется бессмертный институт представителей? Начинается все с области. Область рассылает своих представителей во все районы. Район, чтобы не отставать, уже рассылает своих собственных представителей по колхозам. Скажем, районный Госстрах едет в колхоз «Победитель» на рыхление свеклы, а редактор районной газеты — в колхоз «Передовик» на заготовку кормов. Свекла разрыхляется независимо от того, есть ли там Госстрах или его нет (а в зависимости от наличия рабочих рук в колхозе «Победитель», где их с каждым годом все меньше и меньше), корма в колхозе «Передовик» заготовляются так или не так в зависимости от наличия специальной техники, которую наши высокоталантливые конструкторы все еще где-то конструируют, и от урожая сеяных трав, а вовсе не от того — сидит там редактор райгазеты или не сидит.
На сельсоветском уровне — то же самое. Тут, правда, уровень власти не давал возможности посылать представителей для указаний, зато открывались неограниченные возможности для помощи. Всех учителей, медицину, какая была, культмассовых работников — все, что называлось интеллигенцией, мобилизовывалось, обязывалось, разгонялось и рассылалось на поля, на фермы, в бригады, в мастерские, во все колхозные звенья и подразделения для присутствия, для помощи, для сеяния разумного, доброго, вечного — чтения лекций, рисования стенгазет, разговоров и вздохов, советов и подсказок.