Изгнание из рая
Шрифт:
— То есть как? Без согласования?
— А какое тут согласование, если все мы знаем этого товарища!
Тут встревожилась даже Зинька Федоровна, которая о снятии думать думала, а о преемнике Вновьизбрать как-то забыла. Ну, а зал закипел, расклокотался и раскачался:
— А кто же?
— Кто?
— Кого имеете в виду?
— Кто может?
— Кого избирать?
— Голосовать за кого?
— Где нашли?
— И как?
— А когда?
— Да где же нам искать? — развел руками Вновьизбрать. — Тут и искать не надо. Гриша Левенец, избранный нами сегодня председателем сессии, председательствует
— Как надо! — отвечали депутаты.
— А ежели как надо, так чего же нам еще нужно? Предлагаю избрать председателем нашего сельского Совета товарища Левенца. Говорится-молвится, предлагаю вместо себя. Имею я такое право?
— Имеете! — прозвучало в зале.
— Полное право!
— А почему бы и нет!
— Еще как!
Но тут Зинька Федоровна подала свой авторитетный голос:
— Левенец — наш самый лучший механизатор.
Товарищ Жмак мгновенно тоже подключился:
— Мы не позволим распылять механизаторские кадры!
Решительным тоном он хотел наверстать безвозвратно утраченное. Выпустил инициативу из рук. Не в том направлении пошла сессия, ой не в том! Влетит ему, ой влетит! Нужно спасать положение, пока не поздно.
— Не позволим распылять! — повторил он категорически.
Но демократия порой не признает авторитетов, а только и норовит, как бы их столкнуть. Разумных аргументов слушать не хочет, потому что слышит только собственный голос. Уговоры презирает. Приказам не подчиняется. Угрозы отбрасывает. Запреты ломает.
А к тому же есть высшая степень демократии: подлинное и последовательное народовластие. Для него прежде всего — острое ощущение справедливости и высочайшая целесообразность в суждениях и действиях.
Зинька Федоровна и товарищ Жмак, сами того не желая, замахнулись на главные основы народовластия.
— Как это — не позволите? — заволновалась сессия.
— Что это такое?
— И почему механизатора нельзя избирать?
— Что же, механизатор не человек?
— И его нельзя председателем?
— Да я знаю заместителя министра, который когда-то был трактористом!
— А тот писатель, который к нам ездит, — он тоже трактористом был!
— Да нет, он дальше прицепщика не пошел.
— Зато потом бухгалтером колхоза был.
— Не путай грешное с праведным: бухгалтером каждый дурак сможет!
Колхозный бухгалтер, который тоже был на сессии, не удержался.
— Придешь ко мне меду выписывать — я тебе выпишу за дурака! — крикнул он.
Загремел смех, а смех, как известно, очищает или, как говорили древние греки, вызывает катарсис. Правда, катарсис греки чаще всего вызывали всякими трагедийными действиями, не останавливаясь даже перед изуверствами, на которые большими мастаками были их боги и герои мифов. Но о богах и о мифах мы еще поговорим при случае, а тем временем необходимо закончить с правительственным кризисом в Веселоярске.
Одним словом, сессия перешла к делу.
— Обсуждать кандидатуру! — раздались голоса.
— И голосовать!
— Левенец достоин!
— Хотим Левенца!
Обсуждение было единодушным. Грише слова не дали. Председательствование на сессии перехватил Вновьизбрать и успешно довел дело до конца.
— Теперь, говорится-молвится, — сказал он Грише, — проводи голосование об освобождении меня от обязанностей.
Гриша провел процедуру, Вновьизбрать
Левенца избрали единогласно.
— Поздравляю и желаю! — первым пожал ему руку Вновьизбрать. — А теперь твоя первая руководящая речь, планы и все, как говорится-молвится!
Гриша, не имея опыта парламентской деятельности, пробормотал слова благодарности, что-то сказал о планах на будущее и наконец догадался попросить товарища Вновьизбрать сказать свое мудрое напутственное слово всем депутатам, сельисполкому и вообще Веселоярску.
Вновьизбрать согласился, пошел к трибуне, попил водички из графина, окинул взглядом зал и президиум, потом сказал:
— Говорится-молвится, дорогие товарищи, я еще бы поработал малость, хотя и стар, ибо сегодня какая же это старость? Сегодня, кажется-видится, уже старость не старость.
В зале наступила мертвая тишина.
— Но, товарищи, — продолжал Вновьизбрать спокойно и рассудительно, скажу вам сейчас прямо: все я терпел и мог бы и дальше терпеть, а вот коз уже не смог! Говорится-молвится, пришла коза до воза и сказала: ме-ке! Потому и попросился у вас и благодарю, что прислушались к моей просьбе.
И взглянул из-под бровей на товарища Жмака, а потом на Зиньку Федоровну. И никуда не спрячешься от этого взгляда, и не съежишься, и не уменьшишься, тем более что товарищ Жмак да и Зинька Федоровна укомплектованы не для умаления, а для красования в президиумах. Тут же получалось некоторое несоответствие. А несоответствие рождает смех и хохот.
Какой только хохот раздался на сессии! Непарламентский? Согласен. Зато справедливо и полезно для здоровья. Тем, кто хохочет.
А хохотали от козьего вопроса или же козоэпопеи.
КОЗОЭПОПЕЯ
(Эксордиум) [2]
Козий вопрос в Веселоярске выдумал, подготовил и провел со всем административным блеском товарищ Жмак.
Для него это было вопросом жизни или смерти. Почему? Объясним. Дело в том, что после принятия Продовольственной программы и перестроек в руководстве сельским производством над институтом представителей нависла угроза упразднения. В некоторых областях представителей упразднили сразу, кое-где к их услугам еще прибегали, но, как говорится, нерегулярно, то есть от времени до времени, в нашей области они доживали последние дни. И вот тут товарищ Жмак всполошился. Как же это — он больше не представитель, не царь и не бог, не прокатится больше по райдорогам с таким сопровождением, будто он руководитель дружественного государства с официальным визитом, не засядет в незарегистрированной комнате райчайной и не подадут ему куриных пупков в черном соусе. Как это можно пережить и можно ли вообще пережить!
2
Автор просит прощения у читателей за это иностранное слово, которое, собственно, означает начало и которое он употребляет только для того, чтобы не отставать от тех писателей, которые уже даже романы называют иностранными словами.