Изгнание Раи
Шрифт:
– Зайду, – кивнула Рая. – У меня телефона сейчас нет. Разбился или где-то там… Не важно. Зайду, куплю новый, номер восстановлю. Это сейчас не проблема. Вот поэтому я не могла связаться с Олегом. А он где сейчас? Как мне его найти?
– Олежек сейчас в больнице, с Ангелиночкой. Не знаю, что там с ней, но вроде она не при смерти, и то хорошо. Такое горе у бедной девочки… я уже в курсе – она в положении. А тут… – Любовь Петровна опять принялась промокать глаза платком. – Вот… это адрес. Олежек продиктовал.
– Я поеду, – мрачно произнесла
– И тебе. Ты уж держись сама…
– Конечно.
В этот раз Рая решила воспользоваться общественным транспортом – она знала, что автобус идет от остановки, что у дома свекрови, – прямо к той самой больнице. Не так давно ездила по этому же маршруту, проведать одну из продавщиц по просьбе Олега…
Рая села в автобус, нашла свободное местечко в конце салона, забилась туда, прямо за дверь, за перегородку.
Только сейчас на Раю напало то самое неприятное ощущение, называемое в народе отходняком, когда после всех потрясений наступает наконец минутка тишины и возникает осознание произошедшего.
Автобус ехал медленно, то и дело останавливаясь перед светофорами и на остановках. Рая покачивалась на сиденье и боялась заснуть. Глаза щипало после бессонной ночи. Олег жив, и это главное, теперь можно расслабиться, но как тут расслабишься, бедный Никита…
Рая вспоминала вчерашний вечер, как Никита радовался всем и вся, а уж новость, которую преподнесла ему жена в качестве подарка, и вовсе взбудоражила мужчину. Он, такой осторожный, позволил себе даже выпить бокал шампанского. «Но это не он виноват в аварии, это точно. Нелепая случайность, плохие погодные условия. Я помню, Никита вел машину очень осторожно, да и бокал шампанского, наверное, к тому моменту уже давно выветрился. Как же жаль – такой молодой, на пике счастья… Второй ребенок… А я, дура, завидовала. Кому завидовала – вдове, да еще в положении…»
Автобус подъехал к больнице; Рая чуть не пропустила остановку, выскочила в последний момент.
За высокой железной оградой находилась территория больницы. Дорожки, выложенные плиткой, были уже сухие, а рядом, на газонах, еще лежал снег. Вернее, лед – черно-серой бугристой коркой, из которой торчали веточки кустов. Было холодно, но светило яркое солнце. «Забыла очки от солнца… ну да ладно, тоже мне страдания…»
Перед зданием больницы, занимавшей старый, наверное, еще до революции построенный особняк, со ступенями, колоннами и каменными львами на возвышениях, располагалась небольшая площадка с клумбой и скамейками.
На одной из скамеек… сидел Олег. Откинувшись назад, руки в карманах куртки, глаза закрыты. Рая бросилась бежать к нему, чувствуя, что опять готова разреветься.
– Олег…
– А?! Ты… Рая… – Он заморгал, поднялся, обнял ее.
– Милый. Мой милый. Самый лучший.
– Ну все, все, не плачь.
– Я ничего не знала о тебе, что с тобой…
– Какое горе.
– Знаю. Я была у твоей мамы.
Некоторое
– Как Ангелина?
– Сложно сказать. Вроде ничего, и с ребенком все хорошо, но сама понимаешь…
– К ней уже можно? – спросила Рая.
– Я сейчас пойду к лечащему врачу, поговорю еще с ним, потом, надеюсь, меня пустят к Ангелине.
– Я с тобой.
– Зачем? – страдальчески поморщился Олег.
– Как… зачем? Поддержать ее, – растерялась Рая.
– Она еще не знает, что Никиты больше нет. Я не смог ей сказать. Что с ней тогда будет…
– Конечно, конечно… – забормотала Рая. – Надо подождать, пока она окрепнет.
– А у тебя все на лице написано. Ты войдешь к ней, и она все поймет.
– Ты прав.
– Так что я пока сам со всем этим буду разбираться.
– Хорошо, – покорно произнесла Рая.
– А ты иди домой, отоспись. – Олег поцеловал Раю в лоб, уколол заодно выросшей за ночь щетиной. – Иди.
– А когда тебя ждать?
– Я не знаю.
– Жалко Ангелину, – прошептала Рая.
– Просто нет слов. Она вообще… нелегко ей в жизни пришлось. Мне Никита рассказывал, что в школе ее физрук домогался. А она даже пожаловаться никому не могла.
– Я не знала, – растерялась Рая. – Вот гады бывают… И кто таких в школу пускает работать?!
– Я должен теперь поддержать ее. Сам… сам все организовать. Похороны и все такое. Там же еще ребенок, Серафима… И денег у Ангелины на самом деле не так много. Это мы шикуем, а они… – Олег не договорил, замолчал.
– Ну да, у тебя – семьдесят пять процентов, а у Никиты – всего лишь двадцать пять…
Олег усмехнулся. Потом произнес, глядя куда-то в сторону, щурясь на ярком мартовском солнце:
– А ты знаешь, Рая, а это ведь я во всем виноват.
– Почему ты?
– Я не отговорил его. Никита не должен был садиться за руль, особенно выпив.
– Один бокал шампанского!
– Вот именно. Кто знает. Реакция могла быть другая. Дело одной секунды. И все.
– Ты пытался отговорить Никиту. И я отговаривала, – напомнила Рая.
– Значит, плохо мы его отговаривали. И даже если предположить, что дело вовсе не в том злосчастном бокале, мы могли бы спасти его. Просто тем, что не поехали бы той дорогой, в то же время. Это были все знаки, знаки нам, а мы не понимали, не видели… Сама судьба пыталась нас остановить! Ну все, иди, иди уже. Тяжело.
Рая еще раз обняла мужа и побрела прочь.
На выходе, у железной ограды, где росла сирень (пока еще даже почки не набухли), в голых ветвях резвилась стайка воробьев. Птицы задорно чирикали, прыгали с ветки на ветку, то взлетали, то вновь садились на куст.
Эта воробьиная возня, такая веселая и беззаботная, напоминала о том, что в городе уже весна. Еще чуть-чуть, и окончательно сойдет снег, пробьются в земле ростки, и запахнет дождем, нагретым асфальтом и еще чем-то таким, свежим, терпким, напоминающим о счастье…