Изгнание в Индию
Шрифт:
– К чему чудачества? Вы – грязная преступница!
– Не смейте меня оскорблять! – твердо сказала Анна.
– Поверьте, я много видел в своей жизни коварных дамочек, – не обращая на ее слова никакого внимания, продолжал лейтенант. – Видел портовых шлюх, топивших собственных детей. Видел ушлых крестьянок, убивавших мужей вилами ради какого-нибудь грошового золотого самородка. Но о подобной низости я не слышал. В некотором смысле я вам даже благодарен, ибо вы пополнили мои знания о жизни весьма редким опытом. Сколько вы украли у мужа?
Анна
Она вспомнила слова своей служанки в Бирмингеме. Та выговаривала своего юного сына за то, что тот связался с компанией жандармов:
– Что ты говоришь? Чем они хороши? Улыбаются они, видите ли ему, табаком и пивом угощают… Разговаривают по душам с ним! Остолоп! Болван! – шипела служанка, боясь, что ее услышат. – А кем они были, когда шахтерских детей, не желавших катать тачки с углем без фонарей по темным тоннелям, били своими дубинами? Когда шестилетнего Майкла затоптали на глазах у беременной матери? Не они это были? Все они на одно лицо – хорошие, если ты им нужен. А в остальное время ты для них такой же мусор, как и для их хозяев, этих зверей в длинных цилиндрах. И их проституток, которых они, да простит меня Господь, все время хотят протолкнуть в королевскую семью.
«Он обращается со мной, будто бы я мусор», – подумала Анна.
Она почувствовала, как к горлу подступает комок и ее начинает трясти.
«Успокойся! Успокойся! Тебе нельзя рыдать! Тебе вообще нельзя плакать, иначе ты сломаешься», – так она сдерживала все эти часы в камере, но сейчас, на допросе, ей показалось, что еще немного и она не выдержит.
Чтобы почувствовать себя сильнее, она повторила:
– Не смейте говорить со мной в подобном тоне и такими выражениями!
Ее слова прозвучали решительно, но в то же время спокойно и грозно.
Лейтенант даже почувствовал, как по его спине пробежали мурашки.
«Крепкая штучка», – решил он.
«Только сдерживайся, – повторяла она себе. – Не позволяй себе оскорблять его. Как только оскорбишь или посмеешься над ним – считай, что проиграла. Будь к нему равнодушна. Только равнодушие. Никаких эмоций».
– Мистер … – сказала она тем же голосом. – Мне необходимо умыться.
Ричардс на секунду сделал вид, что не понял, о чем именно просит Анна. Но сразу же изменился в лице, галантно встал, и Анна снова узнала прежнего джентльмена.
– Прошу вас, – очень любезно сказал он с пониманием.
Анна собралась встать.
– Прошу вас больше не доносить до меня никаких ваших просьб, – продолжил Ричардс. – Потребности особы, возжелавшей сжечь собственного мужа ради наживы, меня не интересуют.
Анна чувствовала, как волна отчаяния буквально охватывает все ее существо – как немеют ноги, руки плечи, а бледное лицо спустя мгновенье начало гореть.
– А вот, кстати, и он! – воскликнул лейтенант, увидев в окне проходивших мимо освещенного крыльца Майкла и Дэвида. В душе Анны затеплилась надежда.
Дверь камеры открылась, и мужчины, пригнувшись, вошли внутрь.
Дэвид, заметив сидящую напротив двери в центре комнаты на стуле Анну, с любопытством посмотрел на нее. Его губы скривились в ироничной усмешке.
Он пожал руку Ричардсу и без приглашения сел за стол, на котором были разложены протоколы допросов свидетелей.
– Поздравляю вас с продвижением по службе, – обратился Дэвид к лейтенанту. – Я обязательно похлопочу, чтобы вас и Майкла перевели на почетные и прибыльные должности в более спокойные и богатые колонии.
– Благодарю вас, мистер Сколфилд. – поклонился Ричардс. – У нас тут собственно происходит допрос, и необходимо для формальности провести, как это говорится, очную ставку, чтобы мы могли со спокойной совестью отправить дело в суд.
Анна посмотрела на Майкла. Но тот, казалось, был настолько увлечен появлением Дэвида, что не замечал никого вокруг. Только, когда лейтенант закончил свою тираду и приступил к формальной процедуре допроса, а Дэвид снисходительно уступил ему и Майклу место за столом, пересев на стул у боковой стены и закурил, она заметила, как Майкл пристально посмотрел на нее.
«Он поможет», – почему-то решила Анна.
Она ответила ему спокойным понимающим взглядом.
– Вы знакомы с этой женщиной? – начал Ричардс.
– Да. Это моя супруга. К сожалению, пока еще супруга.
Майкл терпеливо записывал все, что слышал – слово в слово.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Накануне пожара.
Допрос в таком духе продолжался несколько минут, после чего Ричардс перешел к более прямым вопросам.
– У вас есть основания подозревать миссис Сколфилд в попытке вашего убийства?
– Да. Она неоднократно угрожала мне, требуя продать плантации и переехать в Англию.
У Анны округлились глаза.
– Были ли еще какие-то эпизоды вашей жизни, которые бы указывали на ее намерение?
– Да. Она трижды пыталась меня отравить. До этого случая я думал, что произошедшие серьезные недуги – это результат плохой очистки воды, которую я брал с собой в дорогу в Сандакан. Но теперь я уверен, что все эти случаи, также как и пожар, связаны между собой. Доктор Уотерс подтвердит мои слова – все три случая отравления он зафиксировал в своем журнале, так как является моим лечащим врачом.
– Что ты говоришь, Дэвид? – не веря собственным ушам, спросила Анна.
– Лейтенант, будьте добры, избавьте меня от необходимости выслушивать реплики этой особы.
– Конечно, сэр. Подозреваемая Сколфилд, ваше мнение никого не интересует, – он повернулся к Майклу. – Запиши: – Подозреваемая пыталась запутать потерпевшего во время очной ставки.
Майкл записал.
Все это представление длилось получаса. Анна отрицала свою вину. Дэвид смеялся. Больше всего его позабавило то, что она ничего не слышала об отравлениях.