Изгнание
Шрифт:
Он посмотрел на нее очень серьезно:
– Ты уверена в этом? Если нет, то я могу научиться этому, ну, гипнозу, и отправить тебя домой.
– Но мой дом – ЗДЕСЬ! – выкрикнула Николь и начала плакать, не в силах более сдерживаться.
Он обнял ее и погладил по волосам:
– Любимая моя, я хочу помочь тебе. Ты рассказала мне такую удивительную сказку, твоя история столь фантастична, я просто не знаю, что тебе сказать.
– А что бы ты сказал женщине, которая любит тебя настолько, что готова забыть прошлое и то, кем она была в этом прошлом?
– Я бы ей сказал, что ни за что на свете
– Тогда не смей пытаться отправить меня обратно!
– Значит, это тот самый кошмар, куда ты не хочешь возвращаться?
– Да, конечно. И чем больше я в тебя влюбляюсь, тем страшнее он мне кажется. Я ужасно боюсь, что однажды усну и так же по ошибке вернусь в свое прежнее тело, которое лежит там и ждет мою душу, и больше никогда тебя не увижу.
– Видит Бог, Николь, – произнес Джоселин, у которого глаза тоже были полны слез, – если такое произойдет, мне конец. Да, ты блуждала где-то среди столетий, но то же самое можно сказать и обо мне. Помнишь, я говорил, что видел тебя во сне, и я всегда знал, что если мне удастся тебя найти, то я найду вторую половину твоей души. Поэтому я не хотел спать с тобой, когда мы поженились. Мне нужна была твоя любовь… или – ничего.
– И теперь у тебя есть и я, и моя любовь, и даже больше чем любовь.
– Тогда мы должны сделать все для того, чтобы ты осталась здесь.
Николь медленно кивнула и вдруг вспомнила слова, которые ей сказал Эмеральд Дитч: «У тебя будет два шанса уйти. Человек, который тебя любит, сам откроет перед тобой эту дверь».
– Никогда больше не позволяй меня гипнотизировать, – с горячностью произнесла она, подумав о том, что это был ее первый шанс. – Это может быть очень опасно.
– Клянусь, я никогда этого не позволю.
– Тогда, возможно, нам удастся остаться вместе, – ответила Николь, крепко прижимая его к себе, но где-то в глубине ее души поселилось беспокойство.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Первые крепкие морозы в долине Дарта ударили в 1644 году в середине декабря. Лед сковал все окрестные леса и луга и медленно подступал к реке. Но она, слишком быстрая для того, чтобы лед смог с ней справиться, продолжала бежать, темная и глубокая; берега блестели серебром, а тропинки, проложенные вдоль них, вспыхивали то и дело голубым светом, как бы предупреждая об опасности тех, кто собирался ступить на них. Деревья в лесах, скинув свои осенние наряды, стояли темные и мрачные, бросая прозрачные тени на укрытую снегом землю. Ночи были длинными, казалось, небо никогда больше не станет голубым, а звезды на нем сверкали в туманной дымке, похожие на россыпи алмазов.
Дом, стоящий у воды, стал холодным, хотя во всех комнатах постоянно горели камины. Николь, бродившая из конца в конец по его бесконечным коридорам, была одета в теплый плащ, отороченный рыжим лисьим мехом, а когда выходила на улицу, надевала огромный меховой капюшон. Каждую ночь, перед тем как уснуть, она долго ворочалась и вздрагивала от холода под одеялами, одна в огромной кровати, глядя сквозь узорчатый полог, как пламя, пожирая сухие поленья, пляшет на потолке, стараясь оживить мрачный дом, погруженный в темноту. И все-таки это было время, когда она, даже несмотря на отсутствие Джоселина, чувствовала себя необыкновенно счастливой, потому что каждый раз, просыпаясь утром, она снова и снова сознавала, что больше не одна!
Уже почти три месяца у нее не было менструации, последний раз она была за две недели до того, как он вернулся, переправившись через быструю реку на деревянном пароме. Были и другие признаки: красивая грудь Арабеллы стала мягкой, она заметно увеличилась, и Николь невольно вспоминала, какой она была, когда впервые кормила Миранду, и как тогда ей не хотелось этого. Сейчас же ей все время хотелось ласкать и обнимать дочку, она с нетерпением ждала того дня, когда сможет шепнуть ей на ухо о том, что у нее скоро появится братец или сестричка.
Эммет, конечно, уже давно обо всем догадалась. Помогая как-то надевать ей кружевное платье, она замерла и в упор посмотрела на госпожу.
– Милочка, у тебя на груди выступили вены, – сказала она, и то, как ласково она обратилась к госпоже, говорило о многом.
Теперь, когда на носу было Рождество и Мирод почти все время проводила в хлопотах на кухне, Николь все чаще думала о том, что, хотя Джоселин и находится где-то в Оксфорде вместе с королем и его генералами, которые собрались, чтобы обсудить планы зимних военных действий, у нее осталась частица мужа, и она может часами думать об этом пока невидимом существе.
Муж, даже не подозревая о том, что он после себя оставил, отправился на встречу с его величеством в последний день сентября, и уже второго октября прибыл в Шерборн, всего на два часа позже самого короля. Из письма Джоселина они узнали, что принц Руперт тоже приехал туда, и там состоялся военный совет. Потом войско его величества отправилось в Солсбери, чтобы освободить Бейзинг Хауз, но там оказалось целых три вражеских армии. Король тогда решил двигаться дальше и занял Доннингтонский замок возле Ньюбери.
Шпионы роялистов полностью подтверждали слухи о том, что военачальники «круглоголовых» начали ссориться между собой. Граф Манчестер, который не любил ни Кромвеля, ни Уильяма Уоллера, упрямо повторял, что продолжать войну бессмысленно. Граф Эссекс, который тоже ненавидел Уоллера, упорно продолжал продвигаться вперед со своей армией, несмотря на проливные дожди. Кромвель, который легкомысленно пополнил свою кавалерию религиозными фанатиками и которого не любили даже его собственные офицеры, устраивал отвратительные сцены, ругаясь с главнокомандующим Лоуренсом Кроуфордом, потому что страшно завидовал ему. Уоллер же молча осуждал их всех.
И все же, как Николь узнала из письма мужа, все эти кричащие негодяи должны были согласиться с тем, что им необходимо сразиться с королем, пока численность его войск не превзошла численность войск Парламента. Лучшие солдаты из четырех лондонских армий, а это были те люди, которых тренировали еще в мирное время и которые изначально были вовсе не солдатами, а городской милицией, поддерживающей порядок в городе под командованием военного министра, так вот, этих людей послали, чтобы они отрезали войско короля и не дали ему встретиться с принцем Рупертом. Враждующие стороны приготовились ко второму сражению при Ньюбери, а первое состоялось на Раунд Хилл в 1643 году.