Изгнание
Шрифт:
– Ты сказала, что мы бедны, но нанимаешь кухарку! – воскликнул я.
– Ненадолго, – сказала мама. – Она только научит Бетси готовить.
(Легче научить ее летать, иронизирую я мысленно.)
– Не больше двух недель, – сказал я.
– Кто ты такой, чтобы так говорить? – возмутилась Эффи. – Ты ведешь себя надменно и уверенно, но ты всего лишь школьник. Следующие два года будешь жить на подачки дяди Томаса, а я скоро найду работу и стану независимой.
– Евфимия ищет место гувернантки, – сказала мама.
– Об этом надо было посоветоваться со мной, –
Евфимия фыркнула.
– Не думаю, что можешь им быть, пока тебе не исполнится двадцать один год, – произнесла мама. – К тому времени ты получишь диплом и будешь работать у дяди Томаса. У него нет детей, поэтому однажды…
Увидев мое лицо, она замолчала.
– Ричард, – сказала мать, – мы с сестрой зависим от тебя. Я хочу, чтобы Евфимия удачно вышла замуж, хочу гордиться тобой и убедиться в том, что ты устроился в жизни. И что я буду рядом и смогу разделить вашу радость.
– Мама, – начал я, – должен сообщить что-то важное. Три года до получения диплома – слишком долго. В колледже я говорил о своем будущем.
Она выглядела такой заинтересованной, что я не смог сказать правду и просто сообщил:
– Мы обсудили возможность окончания колледжа раньше срока.
Она улыбнулась и сказала:
– Это совпадает с предложением Томаса.
Я отвернулся и уставился в лицо сестры. Оно похоже на горный водоем в сумерках. Если смотреть в него, то не видно ничего, кроме черной поверхности и собственного отражения.
Эффи упражняется на пианино ради собственного удовольствия или чтобы повысить шансы получить работу? Она играет и размеренные «гувернантские» пьески, и грохочущего Бетховена со всевозможными вывертами, себе на радость.
Не могу не думать об Энид. Все время возвращаюсь к тому моменту, когда в церкви наши глаза встретились и она так застенчиво отвернула головку.
Западный ветер усиливается, и, уверен, завтра он принесет дождь. Чувствую, как поднимаются черные испарения. O, taedium vitae! [4] Если бы только мой багаж был здесь.
4
Скука жизни (лат.)
Пока я писал, несколько минут назад раздался звук, похожий на плач от боли. Я взял свечу и вышел в коридор. Ничего. Проходя по коридору на первом этаже, кажется, услышал шепот, но, думаю, это был ветер.
Я поднялся по задней лестнице и обнаружил маленькую комнатку с узкой кроватью, накрытой одеялом. Странно.
Понедельник, 14 декабря, два часа
День выдался неприятный и тяжелый, но, по крайней мере, было сухо, и поэтому Евфимия после завтрака отправилась к леди Терревест.
Мы с мамой сидели за столом, принимая пищу, когда пришло судьбоносное письмо.
Его принесла почтальонша в сильно заштопанном плаще и мужских ботинках. Позднее я узнал, что ее зовут Старая Ханна.
Старуха пошла ковыляющей походкой и исчезла в переулке. Я вручил маме письмо, которое она доставила.
Мать взглянула и воскликнула:
– Оно от тебя!
Прочитав, она посмотрела с таким выражением, что у меня сжалось сердце.
– Что это значит?
– Неприятности в колледже. Я провалил экзамен.
– Кажется, учителя говорили, что ты закончишь курс раньше.
– Ты неправильно поняла. Имеется в виду возможность моего возвращения туда. Колледж пока не принял решение.
Минуту она молчала, потом сказала:
– Тебе следует поехать к Томасу, пока он не получил извещение из колледжа.
– Мама, это самое худшее, что можно сделать. Ты же знаешь, как он презирает студентов.
Она сидела, безвольно опустив руки, потом печально произнесла:
– Я думала, что ты поможешь сестре встать на ноги. А теперь ей самой надо заботиться о тебе.
Она замялась, а затем сказала:
– Несколько месяцев тому назад у нее появились отношения с молодым человеком, но все кончилось очень плохо.
– О чем ты, мама? Ее скомпрометировал какой-то мужчина?
– Позволь рассказать то, что я знаю, Ричард. И не делай никаких выводов. У них возникло взаимопонимание, но потом выяснилось, что есть обстоятельства, препятствующие союзу.
Я начал что-то говорить, но она подняла руку:
– Не спрашивай меня об этом. Я сказала ровно столько, сколько должна.
Я собирался уточнить, являются ли «обстоятельства» последствием смерти отца.
У меня нет времени написать все, что хочется, потому что я слышу отдаленный стук кастрюль и сковородок и чувствую запах чего-то похожего на еду.
Несмотря на то, что утро обещало ясный день, в полдень небо потемнело, и послышался отдаленный гром, словно над болотом выстрелила пушка. Ветер налетал порывами, казалось, что это великан стучит в стены дома. В дальних комнатах хлопали двери, и трещали старые оконные рамы, было похоже, что в особняк ворвались испуганные чужаки.
Пока мы с мамой сидели и пили чай после завтрака, в окна, заливая карнизы, стучал дождь.
– Бедная девочка на обратном пути промокнет до костей! – воскликнула мать. – Будь хорошим мальчиком и отнеси ей зонтик.
Мне не оставалось ничего иного, как послушаться. Когда я открыл дверь, чтобы отважно ринуться под ливень, она попросила:
– Ричард, на обратном пути расскажи сестре новости из Кембриджа.
Я кивнул и вышел.
Пока я преодолевал порывы ветра, меня окутала светлая пелена дождя. Вдали в мареве темного тумана истекали влагой холмы. Не успел я перебраться на другую сторону Страттон Херриард, как заметил женщину, стоявшую под навесом открытого амбара. Она отчаянно вцепилась в вывернутый наизнанку зонтик со сломанной спицей. Это была дама под вуалью, которую я видел в церкви. Таинственная миссис Пейтресс.